золотая молодежь

      Юнги остро ощущает, как внутри рушится всё, что он c таким усердием строил раньше. И, кажется, он давно не чувствовал себя так дерьмово: его руки дрожат вместе с сердцем, что лежит в маленьких ладошках омеги, который сейчас крепко обнимает другого. Но в Мине всё ещё до последнего горит надежда и вера в своего малыша, и взрывается, подобно фейерверку, разбивая все сомнения после тихих слов Чимина:       — Чонгукки, — трогательно шепчет омега, прижимаясь немного ближе, чтобы запомнить эти необходимые сейчас чувства тепла и безопасности до того момента, пока он не найдёт того самого. — Хороший ход, но ты не мой Юнги.       Толпа вокруг расходится в громких аплодисментах и восхищённых возгласах. Мин, улыбаясь до жути искренне и влюблённо, скрещивает на груди руки и немного опускает голову, чтобы парни не увидели его таким непривычным для них. Он хмыкает от стыда перед сомнениями в своей детке, но всё ещё ждёт, когда очередь дойдёт до него.       — Как ты понял? — удивляется Намджун.       — Юнги не брился сегодня утром, а кожа Чонгука всегда была мягкой, — Чимин хмыкает, отстраняясь, и пытается повернуться в сторону, где должен быть Намджун. — И я виделся с Гукки совсем недавно.       Ладно, омега чертовски восхищён собой. Он не думал, что способен узнать хоть кого-нибудь таким образом, но сейчас старается не позволять эмоциям взять вверх, чтобы не переоценить себя и не провалиться. Чимин выдохнет чуть позже, когда узнает Юнги; он должен поверить в себя всеми фибрами души, всеми клеточками своего тела.       — Разве ты видел Юнги сегодня, чтобы знать, что он не побрился утром? — Намджун поддерживает омегу под локоть и подводит к следующему.       — Нет, но его бритва была нетронутой. И обычно он каким-то образом заляпывает всё вокруг пеной, — с улыбкой отвечает Чимин и слышит редкие смешки. — Вы хотели сбить меня, когда втянули в это Чонгука, серьёзно? Боже, я так разочарован.       — Зато теперь ты кажешься более уверенным, — хмыкает Намджун. Чимин пожимает плечами и шепчет тихое «возможно», сделав шаг к следующему альфе напротив. Он осторожно кладёт руку на чужую широкую грудь и хмурится, когда ведёт выше, касаясь шеи подушечками пальцев, зарываясь в волосы, что определённо жёстче, чем у Мина, и улавливая, как незнакомец немного напрягается.       — Расслабься, — просит омега. — Я уже понял, что ты не Юнги.       — Почему? — удивляется Намджун. Он, если честно, думал, что всё это будет проходить сложнее и дольше.       — Не знаю, — Чимин пожимает плечами, отходя. — Я делаю так, когда целую, так что, думаю, Юнги уже привык, чтобы не быть таким напряжённым из-за моих прикосновений.       — Может, он хотел подсказать тебе, что это он? — Намджун удачно путает, гаденько улыбаясь, пока сам Мин машет другу, чтобы тот переставал сбивать его нерешительное солнце. — Или наоборот помешать тебе?       — Волосы Юнги мягче. Доволен? — раздражённо кидает омега, кусая щёку с внутренней стороны. — Единственный, кто мешает мне сейчас, это ты, Джун.       — Прости, — сквозь тихий смех извиняется альфа.       Чимин шумно выдыхает, находясь перед очередным незнакомцем. Он нерешительно заламывает пухлые пальцы, кусая мягкие губы, и немного дрожит, ощущая, как стало тяжело дышать и не может двинуться с места.       Но омега мотает головой, отгоняя всё лишнее, и делает шаг вперёд, не нарочно утыкаясь в чужую шею. Чимин замирает, ведя кончиком носа, и не чувствует ничего: ни запаха, ни того, чтобы сердце ёкнуло и закричало «твой». Он только может уловить, как сглатывает альфа, и вдруг тепло чьей-то руки неприятно пронзает талию в попытке обнять.       Омега невольно распахивает в ужасе глаза, чтобы увидеть что-нибудь, что скажет о его безопасности, и тут же жмурится, отшатываясь, не увидев ничего, кроме темноты. Он вскрикивает, ощущая, будто падает в пропасть, и зажимает рот рукой, чтобы не напугать никого, путается невольно в ногах, но Намджун успевает вовремя поддержать Чимина.       — Э-Эй? — Ким испуганно пытается понять, что произошло, и с вопросом смотрит на Юнги, что до этого хотел сорваться к своему малышу, но застыл, когда тот оказался в надёжных руках друга. — Ты чего?       — Простите, — Чимин мотает головой, уверяя, что всё в порядке, и пытается унять бешеное сердце. Он старается забыть это страшное чувство опасности и безысходности.       — Мы, вроде, предупреждали, что альфы не должны прикасаться к омеге? — строго произносит Намджун, успокаивающе поглаживая Чимина по спине. Он смотрит на Баулина, что проделал всё это и сейчас отвечает полным безразличием.       — Давайте быстрее закончим, — просит омега. — Сколько ещё?       — Перед тобой шестой, — отвечает Намджун, когда подводит друга к следующему альфе. — Скажи, если что-то пойдёт не так.       Чимин кивает, поджав губы, и глубоко вдыхает, замирая вместе с сердцем, что радостно что-то кричит. Он выдыхает, приоткрыв рот, и дыхание сбивается. Омега делает решительный шаг навстречу, обхватив лицо альфы перед ним ладонями, и чувствует, как тот слабо и по-родному улыбается, не в силах сдержать эмоций в себе.       — Нашёл, — совсем тихо шепчет Чимин, падая в тёплые объятия, и прижимается так, будто хочет залезть под кожу и коснуться сердца. Юнги в ответ утыкается в плечо и крепкими руками сжимает хрупкое подрагивающее тело, целует несдержанно в висок сквозь плотную ткань и зарывается носом в шёлковые волосы. — Мой.       Альфа нетерпеливо снимает с любимых глаз повязку, пока души обоих дрожат, а толпа с умилением ликует. Чимин хмурится от света фар и припадает к искусанным миновским губам так, будто ими дышит. Он целует глубоко и медленно, сжимая воротник чёрной толстовки на Юнги; альфа, не сдержавшись, подхватывает под бёдра, держит крепко и кружит.       — Я так люблю тебя, — шепчет омега в ещё один поцелуй, ткнётся лбом в чужой и обнимает шею, отказываясь отпускать. Толпа ещё хлопает и что-то кричит.       — Прости за всё это, — хрипит Юнги. — Теперь я просто безумно хочу забрать тебя отсюда.       Чимин смотрит точно в глаза, и от этого у Мина лёгкие спирает, голова кругом идёт, и в груди горят планеты. — Так забирай?       Альфа прикусывает губу и часто кивает, ведь, да, чёрт возьми, он заберёт. Он опускает, тут же переплетая свои пальцы с пальцами Чимина, и тянет к машинам. Кто-то из толпы разочарованно скулит что-то о том, что Юнги обещал поближе познакомить их со своим омегой.       — В другой раз, парни, — напоследок произносит Мин. Он выглядит чертовски окрылённым, и многие удивлённо окидывают альфу взглядом, не в силах вспомнить, чтобы видели его таким когда-нибудь. — Спасибо за сегодня, дальше без меня. Мучайте Нама.       Джун закатывает глаза, устало вздыхая, и сигналит другу рукой, чтобы тот уже уехал. Юнги ему громко смеётся и утягивает Чимина, с теплом наблюдающим за ним.

* * *

      Мин садится в свою Сентенарио и раздражённо выдыхает, быстро окидывая взглядом пустое пассажирское сиденье рядом. Он уже привык видеть здесь такого родного омегу; Юнги мирился с этим чувством целый день, и сейчас, когда он знает, что Чимин едет в другом автомобиле рядом, не хочет принимать это. Он хочет, чтобы омега был прямо здесь, на пассажирском сиденье, и без «но» с «а если», но понимает, что другого выхода нет, и чертовски бесится, сжимая руль. Альфа не видел своё солнце весь день и сейчас, наверное, имеет право коснуться сокровища снова? Но он не может, на что грозно рычит, выезжая на мост.       Юнги смотрит на новую Ламборгини Чимина, когда тот ровняется с ним, и понимает, что идея с парными машинами действительно интересна. Он слабо улыбается сначала, но потом, когда не может посмотреть на самого омегу из-за тонировки, начинает злиться снова, сжимая губы.       Это чёртово чувство, когда ты знаешь, что получил то, чего долго ждал, но тебя будто дразнят и специально отвергают, говорят подождать ещё бесконечно невыносимое чуть-чуть.       Мину нравится, как блестит подаренный им же спорткар Чимина под вечерними огнями; Юнги счастлив вот так на пару со своим омегой обгонять остальные автомобили, что плетутся ну слишком уж медленно для двоих влюблённых, которые быстрее хотят увидеться друг с другом снова.       И этого, кажется, достаточно, чтобы Мин почувствовал, как сломанные крылья выросли снова.

* * *

      Чимин успевает только захлопнуть за собой дверь спорткара, как оказывается грубо прижатым к стене. Юнги жадно припадает губами к нежной коже шеи и слабо кусает, оставляет свои метки, не успевающие исчезать. У альфы фетиш на свою детку, особенно с яркими засосами и синяками от пальцев.       — Юнги... — на выдохе произносит Чимин, улыбаясь и цепляясь за чёрную ткань толстовки на широкой груди альфы. — Слад-       Мин затыкает поцелуем, переплетая языки, смакует любимые пухлые губы и тянет за пояс на пиджаке омеги, роняя на пол ткань.       Чимин отстраняется с негромким чмоком, упираясь в альфу ладонями.       — Давай хотя бы... — Юнги снова умудряется перебить его, окольцовывая талию крепкими руками и прижимая ближе к себе. Он вылизывает метку, выбивая из омеги полустон, и пиджак спадает с плеч, оставшись висеть на руках. — Хотя бы поднимемся на виллу...       Альфа игнорирует, подхватывая под бёдра, и Чимин цепляется за широкие плечи, откидывая голову и вжимаясь в стену, когда Юнги целует шею и горячо шепчет что-то, опаляя чувствительную кожу.       — Ты такой красивый, — тихо напоминает альфа на ухо, прикусывая мочку, и по телу Чимина проносятся сотни тысяч мурашек. — Такой преданный. Узнал меня даже с завязанными глазами.       Омега кусает губы, сдерживая стоны, и дышит тяжело и сбито. Юнги глазами изучает его: как покраснели от смущения щёки, как жалобно Чимин ломает брови домиком, как глазами просит сказать что-нибудь ещё.       — Моя детка самая потрясающая, — альфа чувствует, как крышу срывает не у одного Чимина, что мечется в руках Мина, прижимается близко, скулит на ухо, облизывает пухлые губы, и альфа зависает от того, как блестят они от слюны. Он срывается, впечатываясь жадным поцелуем, смакует, исследуя тонкую талию Чимина холодными руками, и улыбается, потому что омега зарывается в волосы пухлыми пальчиками и неосознанно царапает шею, когда Юнги сжимает задницу и рычит от её мягкости.       Альфа усаживает на багажник Бентли рядом, спускаясь поцелуями к груди, пока Чимин откидывается назад, чувствуя спиной холод стекла, выгибается навстречу губам, сводящим с ума, и дрожит в бледных татуированных руках, что сжимают бёдра.       — Мой малыш такой невъебенный, — Мин довольно рычит, грубым рывком придвинув Чимина к себе, и прижимается стояком к любимой омежей заднице, выбивая из Чимина первый громкий стон, приласкавший слух.       — Мой мальчик самый лучший, — хрипит Юнги и отстраняется, выравниваясь. Омега сгорает, потому что смотрит Мин на него так, что его хочется всего и полностью; альфа усмехается, не разрывая зрительного контакта, и расстёгивает ремень, облизывая сухие губы. — Да?       Чимин сглатывает, не в силах оторвать взгляда от Мина, пока сердце мечется и готово вот-вот разорваться, лёгкие спирает так, что дышать тяжело, поднимается, кажется, температура, или на стоянке становится невыносимо жарко.       — Да, — выдыхает омега, выгибаясь, когда Юнги снова целует плечи, стягивая с Чимина брюки.       — Самый лучший из всех? — альфа осторожно оглаживает любимые бёдра, шепча на ухо.       — Да-ах-х, — омега выгибается, подобно безумно гибкому коту, пока Мин входит в него медленно, хмурясь и кряхтя от того, как Чимин давит, сжимая его.       — Ох, блять... — Юнги останавливается, утыкаясь в омежье плечо, и ждёт пару мгновений, пока Чимин не начинает сам двигаться.       Ноги омеги дрожат, эхом отскакивают от стен сладкие стоны и пошлые шлепки, альфа поддерживает Чимина под бёдра, толкаясь несдержанно, но всё равно осторожно, и выцеловывает на любимом теле созвездия.       Омега стонет в горячие поцелуи особенно громко, когда Юнги в очередной раз задевает простату, и чувствует, как уже болит горло. Он зарывается в тёмные волосы альфы, оттягивая и путая, цепляется за плечи и ткань толстовки на широкой спине Мина, что поджигает в его груди и голове фейерверки.       Чимин до потери пульса влюблён и хочет подарить всего себя без остатка. Омега хочет быть рядом везде и всегда, чтобы в нужные моменты поддержать и напомнить альфе, что он всегда на его стороне.       — Я люблю тебя, — в бреду шепчет Чимин, находясь на пике, когда Юнги грубо вдалбливается в него, оставляя алые засосы с укусами и синяки от своих бледных пальцев.       — Больше грёбанной жизни люблю, — хрипит Мин и с рыком кончает в Чимина, одновременно с омегой.

* * *

      — Когда тот альфа обнял тебя, почему ты так отреагировал? — спрашивает Юнги, перебирая мокрые волосы своего омеги, что лежит на любимой широкой груди и уже проваливается в дрёму.       — Я испугался, — сонно бурчит Чимин.       — Чего? — альфа кладёт руку на хрупкое плечо, поглаживая большим пальцем.       — Кто-то чужой коснулся меня, и я не хотел этого, — омега немного ворочается, чтобы подняться выше и уткнуться носом в татуированную шею Мина. — Знаешь, я открыл глаза тогда, но не увидел ничего, кроме темноты. Казалось, будто я падаю в бездну. Совсем один, в полном одиночестве, и никто даже не знает об этом.       Юнги недолго молчит, задумавшись о чём-то и нахмурившись.       Небольшой корабль, проплывающий по реке, даёт приглушённый негромкий сигнал; Дэхён, уснув рядом, переворачивается на спину и, забавно свернувшись, фыркает сквозь сон. Мин осторожно, чтобы не потревожить, чешет его животик, слабо улыбнувшись. Прямо сейчас рядом с ним спят сразу два представителя кошачьих, Боже.       — Ты же знаешь, что я всегда рядом с тобой? Даже если не физически, то я всегда в твоих мыслях и сердце, — говорит тихо альфа. — Тебе нечего бояться, потому что я защищу тебя. Просто подумай обо мне, ладно? Я никогда не оставлю тебя.       В ответ только милое сопение. Чимин трогательно прижимается ближе, и Юнги, хмыкнув, обнимает крепче, закрыв глаза.