Служитель смерти

— Встать, суд идет, — приказал голос, и все встали, приветствуя судью. Заседание было в закрытом режиме, и никого постороннего там не было. Журналистов не пустили, да и не пускали в зал… *** Гарри уже с утра начал принимать таблетки: нервы были изрядно расшатаны. С трудом кое-как поел, чтобы не пить их на голодный желудок — очень вредно. Женщина, понимая, что предстоящая казнь будет мучительной не только для обвиняемой, но и для ее родственников и друзей, боевых товарищей, и сама захватила с собой дополнительные лекарства. — Галь, — сказал мужчина, — ты потом езжай с Сэмом на отпевание, а я вернусь в отель. У меня еще есть не оконченное дело здесь. — А как же ты — без машины? — Магия, — просто ответил муж, — сегодня все можно. Я знаю тут каждый камень, и не заблужусь. — Хорошо, — покорно сказала она. — Поступай как знаешь. — Одевайся в черное, — сказал Гарри поднимаясь из-за стола. — Странное у меня сегодня ощущение: сначала казнь, потом двойные похороны — убитой и ее убийцы… — признался он. — Но, с другой стороны, я давно хотел навестить могилы моих родителей и друзей. Да и мемориал наш… очень красивый. Увидишь. Женщин кивнула, а потом внимательно посмотрела на мужчину: — Ты держишься? — Это же не первая моя казнь, — грустно сказал мужчина. — И не первые, к сожалению, похороны. Когда Мио умер, я вообще почти что ночевал на кладбище… Так мне было больно. Я справлюсь, Галь, не беспокойся за меня. Женщина поднялась из-за стола и обняла его: — Держись, Гарри, слышишь. Держись. *** Зал суда (и казни) был довольно необычным — она никогда такого не видела. Все было в черном и в сером мраморе: колонны, стойки для адвокатов, конторка главного судьи, с позолоченном гербом Англии, спинки сидений. Сами сиденья представляли собой длинные скамейки, сиденье и спинки которых были обиты алым бархатом. Все это располагалось как бы амфитеатром — чтобы любому из присутствующих, где бы он ни находился, все происходящее было видно. Посредине его как бы разрезал проход, четко деля зал на две равных половины. Сбоку от сидений судейской половины была как бы «клетка» — где располагалась подсудимая, а напротив — странное, трубообразное сооружение со стеклянными стенками и узкими отверстиями снизу и сверху. Оно так же, как и клетка, было огорожено черными решетками. На одной стороне зала, где проходило заседание, сидели родственники убитых. Их было довольно много, и все они шептались друг с другом, поглядывая на пока пустую клетку. По другую сидели родственники подсудимой — женщина узнала на первом ряду мистера Артура Уизли, который едва сидел на месте, сам не свой от горя; рядом с ним сидел рослый рыжеволосый мужчина с прической конский хвост. Очевидно, это был сын мистера Уизли. Тот аккуратно поддерживал старика-отца, что-то шепча ему на ухо и гладя по спине. Потом там восседал кипельно-белый Драко Малфой и как-то незнакомый ей мужчина, видимо заместитель или его помощник. Второй ряд принадлежал им. Туда сел Невилл и они с Гарри. Сэм тоже присоединился к ним, не желая бросать хозяина в беде. Галина была ему благодарна за это — она боялась за состояние мужа. Тот всю ночь не спал, а в дороге был на редкость молчалив и обессилен. Атмосфера в зале была накалена до предела. В зал ввели Джинни. Ее руки и ноги были в массивных цепях, сковывая ее движения. Одета она была в то самое красивое, торжественное зеленое платье, в каком ее взяли при попытке убийства. Шла она с гордо поднятой головой — будто бы ней сейчас и не было никаких цепей. Сейчас на лице не было того злого или совсем безумного выражение — в глаза плескался ровный и холодный блеск. Она не делала попытки вырваться или куда-либо бежать. Просто зашла в «клетку», и охрана закрыла ее там. Рыжая приникла к прутьям, не садясь на лавку. Галина Николаевна тут же поняла, что она под действием сильных лекарств, которые вернули ей разум и просветление рассудка на короткое время. Мимо пришел адвокат подсудимой, затем адвокаты обвинителей и пострадавшей стороны. Последней, кто зашел в зал, была Сьюзен Боунс и дополнительная охрана. Именно она вела это заседание. — Встать, суд идет! — объявил ее помощник… И все послушно поднялись со своих мест. *** Женщина с интересом смотрела на ход суда. Так как было все известно, и никто не сомневался в виновности женщины, прошедшей боевые действия и когда-то спасавшей свою страну, ее адвокат даже не особо старался защищать ее: понимал, что дело совсем безнадежно. И так все ясно — будет совершена процедура казни подсудимой, в связи с тяжестью совершенных ею особо тяжких преступлений. Королева не дала ни отсрочку, ни приказ о помиловании. Судьба Джинни, в девичестве Уизли, была решена досрочно. Все заседание Артур Уизли просидел сгорбившись, с опущенными в стол заплаканными глазами и белым лицом. Старика было безумно жаль — один ребенок в тюрьме, двоих — убили, один — спился, а теперь еще и на его глазах должна была умереть такой жуткой смертью его единственная, любимая дочь. По изборозжденному морщинами лицу бежали слезы душевной боли. Малфой, напротив, не проронил ни слова за весь ход заседания. Мужчина сидел неподвижно, как скала, не выражая никаких сильных эмоций, и держал лицо. Только иногда судорога пробегала по его лицу. Как раз зачитывали список всех жертв. Те, кто был или являлся близким родственником или другом погибших, иногда вздрагивали, слыша имя и фамилию убитого. Кто-то даже зарыдал, услыша имя близкого человека в этом проклятом черном списке. Боль потерявших своих детей и любимых, была слишком сильна. Судье не потребовалось много времени, чтобы принять решение. -…Джинни Малфой, вы обвиняетесь в убийстве ста четырех человек, совершенных с особой жестокостью. В отношении вас высшей инстанцией и королевой было принято решение о вашей немедленной казни путем сжигания вас в камере огня заживо. Казнь будет немедленно приведена в исполнение. Галина Николаевна содрогнулась, хотя и знала об этом способе казни, да и Гарри об этом ей тоже говорил. — Вам понятен приговор суда? — Да, ваша честь, — сказала Джинни склонив голову. С жутким лязганьем решетки камеры огня опустились вниз. А стеклянные двери плавно отъехали в стороны, открывая пространство внутри. — У вас есть последнее желание, миссис Малфой? Джинни взглянула на судью, потом медленно окинула взглядом всех собравшихся. И отрицательно помотала головой. Старик залился слезами. Сын начал его успокаивать. Гарри стал абсолютно белым, как бумага. Женщина быстро нашла его ладонь и крепко сжала, напоминая, что он не один. Он судорожно вцепился в ее успокаивающе теплую, но крепкую ладонь. Но и Сэм нашел руку хозяина — он знал, каково это ему дается. Гарри держался за них, как за соломинку. Невилл стал таким же бледным, как и Гарри, и его стало нервно потряхивать. Воцарилось скорбное молчание. *** Джинни Малфой освободили от всех цепей и оков не выпуская из клетки. Свой последний путь до камеры огня смертник идет самостоятельно. Она с силой потерла запястья, что очень ныли от браслетов цепей и были натерты буквально до крови, и выпрямилась. И сделала первый шаг из своей клетки, шаг навстречу смерти. Рядом с ней приставили двух конвоиров. Они сопровождали ее до самой камеры. Теперь к горькими стенаниям отца присоединился и сын. Малфой нервно дергался от каждого шага, что производила его жена, идущая навстречу с вечностью. Гулкие ее шаги по полу зазвучали на весь зал, будто бы удары гонга. Толпа родственников наконец-то заткнулась и затихла, смотря, как женщина сокращает расстояние между ней и камерой огня. Галине Николаевне резко стало нехорошо. Она тут же закрыла глаза, но и моментально устыдилась собственной слабости — она же следователь, в конце-концов, прошла боевые точки, видела многие смерти… И снова распахнула их. Малфой подрагивающими руками достал из кармана носовой платок. И прижал его ко рту. Как бы ни были долги шаги Джинни, она достигла своей плахи и своего палача. Осталось сделать еще один шаг, и… Общее напряжение достигло своего пика. Люди ждали. Женщина, сняв с шеи бриллиантовое ожерелье, швырнула его на пол. Та же участь постигла браслет и обручальное кольцо, которое она с остервенением содрала вместе с кожей с пальца. То звонко подпрыгнуло на холодном мраморе, и закружилось по кругу с металлическим шумом. Дальше все казалось Гарри и Галине как в замедленной съемке — женщина снова оглянулась, напоследок. А потом сделала шаг вовнутрь. Тут же стеклянные стенки со скрежетом съехались вместе, и стали единой стеклянной стеной. А потом снизу поднялись и металлические ограждения. Джинни Малфой почти предстала перед госпожой Смертью. Она медленно обернулась к ним лицом. Ее рука дрогнула, и легла на стеклянную стенку. Пошел отсчет… Три… Ее губы там чуть дрогнули, складываясь в улыбке. Два. Один… И сверху и снизу внезапно возникли ослепительно-красные струи пламени, и скрыли ото всех женскую фигуру. А потом грянул ни с чем не сравнимый, жуткий женский крик невыносимой боли, перешедший в леденящий кровь и душу вой. Рука на стекле судорожно начала бить и колотить по нему… Кто-то закрыл глаза, кто-то спрятался или отвернулся, чтобы не видеть этого. Старик обмяк на руках сына, потеряв сознание. Малфой коротко вскрикнул, и прижал ко рту платок. Гарри рядом застонал и слезы сами собой закапали, заструились по его лицу. Его трясло. Галине Николаевне резко начало не хватать воздуха, и она судорожно задышала, пытаясь вздохнуть. Единственный, кто безмолвно выдержал это, это был Невилл. Он сложил замок из рук, и те едва видно подрагивали, выдавая его состояние. Рука на стекле уже не лежала, скрывшись в пелене из огня. Пламя все еще продолжало гореть, скрывая тело и сжигая его дотла. Боунс судорожно сглотнула, понимая что все свершилось…