Запретные чувства.

— Кэсси, детка, держись, — шепчет женщина, поглаживая ладонью по целой части голове девочки, которая с трудом может сделать полноценный вдох. — Всё будет хорошо, милая, обещаю, — целует её в лоб, прикрыв красные глаза, из которых рекой льются слёзы боли за свою маленькую дочь. Смотрю на подругу, которая о чём-то с увлечением рассказывает, не обращая внимания на то, что я её совершенно не слушаю, уставившись на Дилана, который сидит за соседним столом. До сих пор не могу понять, что было тогда, утром. Он обнял меня? Да, но зачем? Какая была цель в объятиях со мной? И была ли она вообще? Слишком много сложных вопросов, ответов на которые, у меня, увы, нет. А хотелось бы знать, о чём думал в тот момент сам О’Брайен. И думал ли вообще. — Эй! — Фэй щёлкает пальцами перед моим лицом, заставляя меня вырваться из мыслей и посмотреть на неё. — Земля вызывает Кэсси, приём! — улыбается, отведя руки. Перевожу растерянный и какой-то пустой взгляд на неё и смотрю. Просто смотрю в пустоту, не замечая ничего вокруг. Теряюсь во всём, в чём только можно потеряться, а в частности во времени. Я совсем не замечаю, как Чемберлен улыбается, говоря что-то невнятное. Вернее, говорит то она чётко, но слышу так, будто она просто напросто мямлит, соединяя слова вместе. Пытаюсь хоть немного вникнуть в суть того, о чём она говорит, но тщетно. В глазах мутнеет, поэтому стараюсь моргать как можно чаще, чтобы мутнота рассеялась. Что со мной происходит? Почему я чувствую себя так… дерьмово? Чёртчёртчёрт. — Эй, ты в норме? Закусываю нижнюю губу до крови. Опять. Через силу, но все же произношу: — Я… Я в порядке, — нервно улыбаюсь, пытаясь справится с плохим самочувствием. Голова кружится, поэтому хватаюсь за край скамейки, с надеждой на то, что не свалюсь без сознания. Смотрю на еду в тарелке, чувствуя лишь отвращения. И с каких пор у меня так часто пропадает аппетит? Я же не ела утром, значит, сейчас должна уплетать всё за обе щеки, да ещё попросить добавки. Так было всегда. Но нет. Совершенно не хочу есть это. Так и до гроба не далеко, Кассандра! Ненавижу, когда с самого подъема появляется это плохое настроение. Из-за этого частенько могу уходить в мысли, проявлять нервозность по отношению к другим. Только проснулась — и уже чувствую гнев по отношению ко всему живому. Хотя нет, я даже к стулу могу чувствовать гнев, когда он не двигается. Аппетит пропадает, поэтому могу не есть двадцать четыре часа в сутки и всё равно не проголодаться. Конечно, это так же отражается на моём внешнем виде. Синяки под глазами выделяются сильнее обычного, губы, как и кожа — бледнее обычного, волосы становятся соломеными. — Чёрт, почему он смотрит? — продвинулись ближе ко мне, шепчет шатенка. Не сразу понимаю, о ком она, но почувствовав пристальный взгляд кареглазого, хмурю брови. — Он какой-то странный последнее время, не заметила? — Нет, — отрицательно качаю головой, не сводя глаз с О’Брайена. Он вытирает рот салфеткой, так же смотря прямо в мои глаза. За пару минут между нами происходит какая-то игра, нет, война взглядами. И, как всегда, выигрываю, так как Дилан отвлекается на друга, который тыкает ему в плечо вилкой. Чёрт. А не тот ли это парень, который приставал ко мне на вечеринке? Ублюдок. Степень моей ненависти к шатену возрастает до такого уровня, что смотреть в его сторону не хочется. Идиот. Два идиота. — Кстати, Фэй, — начинаю, вдруг вспомнив кое-что важное. — Завтра. Мама сказала, что завтра я, ты и она можем съездить на природу. Моё предложение ещё в силе? — еле как связываю слова между собой, пытаясь спросить о моём вчерашнем предложении. Шатенка слегка хмурит брови, будто что-то вспоминая, но затем её губы расплываются в улыбке, которая частенько мелькает на её личике. И с чего я вообще начала с ней общаться? Обещала же себе, что никогда и ни к кому не буду привязываться, чтобы не причинять боли ни себе, ни другим. Но нет. Надо же мне нарушить собственное обещание и привя… Стоп. Я просто с ней общаюсь, ничего большего. Я никак к ней не привязана. Просто болтаю время от времени и всё. Да. — Ты шутишь?! Я с огромным удовольствием поеду с тобой за город! — громко и с восторгом говорит Фэй, чем привлекает ребят, сидящих за соседними столами, которые начинают перешёптываться. Киваю головой, молча уставившись на нетронутую еду в тарелке. Мерзость. *** Снова дождь. Он так часто появляется, что уже надоел всем без исключения. Капли стекали по мокрым, длинным волосам шатенки, теряясь где-то под одеждой. Некоторые из них смогли упасть на асфальт, но это были лишь единицы. Изо рта девушки торчит зажённая сигарета, которую она прикрывает ладонью, чтобы та не потухла. Она вдыхает этот свежий воздух, пропахший дождём, а так же никотин, который тут же попадает в лёгкие, заслоняя аромат природы, после чего она выдыхает облако дыма, которое испаряется в воздухе, не оставив от себя ничего. Фэй вытаскивает сигарету изо рта, желая повторно вдохнуть этот приятный запах дождя, который ассоциируется с одиночеством, но на ту, как назло, попадает пару капель воды, из-за чего она затухает. Кареглазая шепчет себе под нос несколько неприличных слов, бросив испорченную сигарету в пол и нервно затоптав её небольшим каблуком. Убирает пряди прилипших ко лбу волос за ухо, опустив голову. Рассматривает мокрый асфальт под ногами, чёрные промокшие ботинки. Если бы она могла, то давно бы заболела, ведь ступни полностью в воде. Но она не может, в этом и проблема. С самого детства она не болела. Врачи говорили что-то о крепком имунетете, но это были лишь догадки, ведь точная причина была неизвестна. Никто не мог понять, почему эта хрупкая девчонка никогда не болела, ведь она обожала мороженое, бегала под дождём, а зимой и вовсе могла ходить по улице и играть в снежки в одной футболке и коротких шортах. Ей был не страшен холод, она его попросту не чувствовала. И каждый раз, смотря на себя в зеркало, она задавала один простой вопрос: «Почему это происходит со мной?». Но ответа так и не нашла. Фэй Чемберлен всегда была одиночкой по жизни. Из-за её способностей малышку часто обижали, говоря что она — исключение. Тогда это, конечно, было неприятно, но со временем она перестала обижаться, а вскоре об её способностях и вовсе забыли. Она любила уединяться за книжкой, не обращая внимания на её ровесниц, которые обсуждали мальчишек, в которых тайно влюблены. Ей не нравилось это. Мальчики мальчиками, но это же не главное развлечение, верно? Можно так же порисовать, почитать, научиться танцевать или петь. Есть множество абсолютно разных и не похожих на другие увлечений. И она любила читать. Да, так просто, но это же чертовски интересно! С помощью книг можно было узнать интересные новые слова, как они пишутся, в каких случаях употребляются. Конечно, это не главное в книгах, но всё же. Когда люди, которые обожают читать, читают, они погружаются целиком и полностью в данную историю. Думают о том, что бы подумал главный персонаж. Переживают все те эмоции, что описаны в книгах. Когда люди читают, они чаще мечтают. Сначала о чём-то легко выполнимом. Но затем их мечты становятся всё менее и менее реальными, а вскоре и вовсе выходят за рамки обычного. Так случилось и с Фэй Чемберлен, девочкой, которая любила читать, пока не поняла, что-то, что происходит в книгах, не всегда может произойти в реальной жизни. И тогда она стала реалисткой. Приняла настоящее, в котором нет ничего схожего с фантазией писателей. И тогда она изменилась куда хуже прежнего. И теперь она такая. После уроков Кэсси хотелось бы прогуляться до дома на свежем воздухе, но дождь как назло не заканчивался целый день. Вот и сейчас он лил, как из ведра. Ветер был сильным, так что с лёгкостью мог унести человека весом в сорок пять, а то и пятьдесят килограмм. Это была вторая причина, по которой Блэйк сейчас сидела возле своего шкафчика и ждала, пока капли воды перестанут тарабанить по крыше здания школы. Часы ожидания обещали быть долгими, поэтому сунув руку в рюкзак, она одним рывком достала из него толстую тетрадь и открыла на транице, из которой торчала закладка. Она была почти в начале. Воскресение, 24 июня, 2009 год. Привет, дорогой дневник. Как ты поживаешь? Мои дела ужасны. Спешу сообщить, что умер мой отец. Позавчера. Позавчера мы с мамой и папой спокойно сидели в кафе, которое забронировал мой любимый отец. Его нет, я скучаю по нему. Так вот, мы сидели общались, когда услышали шум. Толпа соскочила со своих стульев, и начали быстро бежать к выходу. Когда я увидела женщину, упавшую на плитку и у неё изо рта текла алая жидкость, я испугалась. Тогда это было самое страшное для меня. Но когда папуЗатем нас кто-то схатил, у них были пистолеты, а это напугало меня ещё сильней. К счастью, я смогла вырваться из рук мужчины и спряталась под стол, который они перевернули. Он ещё искал меня взглядом, но затем отвернулся, сжав свободную руку мамы. Она рыдала, прося отпустить. И её отпустили, а затем она упала ко мне к столу. А папу… Они держали его! Держали, но он вырывался! Пару мужчин, которые пытались удержать его, свалились на пол, а ещё один ударил отца в голову, от чего он упал, но сознание не потерял, я видела его открытые глаза. Вдруг стёкла окон потрескались и совсем упали. Теперь был шанс покинуть здания. Мама так и хотела поступить, но папа был там, я должна была ему помочь. И тогда… Тогда его начали пинать, но он пытался встать. И затем… Боже, мама силой вытащила меня изо стола и поволокла к выходу. Мы вышли и… Я услышала его. Этот оглушающий выстрел. И всё. Папы больше не было. Он умер. А ниже было дописано: Меня попросила написать это тётенька психолог, но я больше никогда не прочту эту страницу. Никогда. Папа, я люблю тебя. По щеке блондинки начали градом течь слёзы, которые больше невозможно было держать в себе. Он умер, и это не изменить… Хотя, Кэсси и Амелия могли спасти его, но нет. Женщина струсила, из-за чего теперь мучается её дочь. И это тоже не изменить. Ничего нельзя изменить сейчас. Приходится жить той жизнью, которую они сами себе выбрали. И ничего уже не изменить. Кэсси сидит на холодном полу, прижавшись лбом к согнутым коленям. Время от времени с её стороны можно услышать всхлипы, правда, придётся напрячь слух. Она прижимает тетрадь ко лбу, и некоторые строчки уже явно расплылись на листе, но плевать. Она никогда больше не будет читать эти страницы, вырвет их к чертям, чтобы забыть об этой боли. Так она говорила в детстве, да? Так. Но всё равно не вырвала, прочла, забыв, что на ней хранится самое больное для неё воспоминание из прошлого. Вокруг тишина. Такая спокойная тишина, способная завладеть разумом, который и без того ничего не соображает после такого. Вдыхает кислород в лёгкие, надеясь успокоиться, но становится только хуже, поэтому затем следует громкий, наполненный адской болью и одиночеством всхлип, который, как ей показалось, в этой тишине мог услышать даже глухой. — Кассандра? — говорит знакомый девушке, явно обеспокоенный, мужской голос. Блэйк вытирает с щёк слёзы, ещё более размазывая туш, следы от которой остаются, никак не украшая и без того не цветные, бледные щёки. Она поднимает голову вверх, взглядом врезаясь в чью-то шею. Не поднимает взгляд выше, так как знает, что если заглянет в эти счастливые, как она думает, глаза, то покажет свою слабость в большей степени, чем сейчас. — Ты в порядке? — спрашивает парень, потушив сигарету о рукав своей куртки и бросив её на пол. — Выглядишь так себе, — нервно усмехается, не желая чем-либо задеть блондинку. Кэсси громко и тяжко вздыхает, кивнув головой. Не смотрит в глаза. Всё ещё боится, хоть слёзы уже исчезают, а на лице постепенно появляется привычное ей безразличие. Шатен молчит, осматривая тело девушки, которое еле заметно дрожит, но он умеет замечать даже такие незаметные мелочи, как эта. Ему это несложно, учитывая то, что пришлось пережить, то, чему его учили. Проводит ладонью по её руке от запястья к плечу, чувствуя, как нежная кожа обжигает. Смотрит, как на предплечье проявляется покраснение, позже перерастая в нечто подобное ожогу. — Что. Это. Такое? — выделяя каждое слово, говорит, прежде чем блондинка выхватывает тонкую руку из сильной хватки, прижимая к боку. — Кэсси, как Это получилось? Кэсси! — Уйди, — шепчет Кассандра, направив взгляд в пол, застеленный светлой, но далеко не чистой плиткой. — Но… — Проваливай, я сказала! — кричит, не осознавая, что она — не просто человек. Она не может так просто злится на людей, ведь знает, что может последовать за этим. Её могут начать ненавидеть, а могут восхититься. Всё зависит от того, кто тот человек, что увидел Кассандру Блэйк в гневе. И сейчас человек не тот, который нужен. Из ладоней, сжатых в кулаки, вырывается нечто, похожее на мармеладного червяка, чуть больше обычного. Он медленно скользит вокруг Дилана, пока тот прибывает в не скрытом непонимании. Ему это снится, и, кажется, он вот-вот должен проснуться, но, почувствовав боль от укуса этого «червяка», который порхал вокруг, О’Брайен понял, что это всё — реальность и сейчас он находится на грани жизни и смерти. — Чёрт, — шепчет блондинка и стала подниматься на ноги. Эту магию надо спрятать как можно дальше, чтоб не было более таких проколов. Но всё, что она смогла сделать, это вытянуть ладони перед собой и зажмурить глаза, начав что-то шептать на непонятном языке. Секунда — и от магии не осталось и следа, она исчезла, как и Кассандра, которая схватила с пола рюкзак и унеслась изо всех ног, лишь бы не смотреть в эти глаза, полные презрения. *** Бежать. Не важно куда, хоть на свалку, главное, что бежать и подальше. От Дилана, от магии, от неприятных воспоминаний и всего того плохого, о чём не хочется думать. Хочется просто оказаться в тёплых объятиях отца с матерью и ни о чём не думать. Просто сидеть, прикрыв глаза и понимать, что я счастлива. Но, увы, глаза приходится открыть, потому что счастливая жизнь это лишь мечты, а передо мной появляется препятсвие, из-за которого валюсь с ног. — Кэсси? — знакомый обеспокоенный голос, но какой-то хриплый и безжизненный, чем тот, который я привыкла слышать. — Эй, успокойся, — ей приходится сжать меня сильней, так как пытаюсь вырваться, кусая тонкие руки, облочённые в чёрную ткань кофты. — Я мгавала…, а он… он нет… — хнычу, но уже не пытаюсь выбраться из крепких объятий… подруги? — А… А ты… Что у т’бя с г’лсом? — не поднимая головы, спрашиваю, уткнувшись в грудь Фэй. — Ну… Я… Заболела, наверное, — запнувшись, проговаривает Чемберлен, пожав плечами. — Ничего серьёзного. Она обняла меня, а я почувствовала это тепло, исходящее от неё. Как в мечтах, только тут нет ни мамы, ни папы, а только я и она. Мы молчим. И мы, вроде как, счастливы, что сейчас есть друг у друга. *** — Ты куда-то собираешься, Фэй? — открыв дверь и оглядев кучу разной одежды на кровати, спросила женщина, потирая раскрасневшийся нос. — Я думала, сегодня мы поужинаем вместе. — Ах, ужин, точно. Прости мам, но сегодня я иду к Кэсси, чтобы завтра утром сразу поехать за город. У меня с её мамой и с ней пикник. Здорово, правда? — улыбнувшись, говорит шатенка, перебрасывая нужную одежду и пару пачек чипсов в рюкзак. — Кэсси? Это та, которая Блэйк? — внутри Полли все задрожало, сердце билось с бешеной скоростью. Она должна всё рассказать , твердило сознание, но какая-то часть этого самого сознания так же умоляла, чтобы она не говорила ничего. — Да! Мы теперь с ней лучшие подружки. Она когда переехала только, совсем одинока была. Но тут появилась я и теперь мы супер-пупер-подруги на века, мам! — весело пробормотала Фэй, выбирая, какую кофту лучше взять с собой: розовую или серую. — Мам, а как думаешь, какую… Не успела она договорить то, что хотела, как телефон весело затрезвонил какую-то неизвестную никому песню. — Да? — приложив телефон к уху, нервно проговорила шатенка. «Привет, ты ещё дома?», — спросил спокойный голос в трубке. — Да. Я выбираю какая кофта лучше: розовая или серая? Мне кажется, серая не очень, а ты как думаешь? — увлеченно спросила Чемберлен, махнув матери рукой, чтобы та вышла. Женщина, тихо, но протяжно вздохнув, покинула комнату дочери, тихо прикрыв за собой дверь. «Какая разница? Возьми серую», — раздраженно сказала Кэсси, закатив глаза перед телефоном. Она прекрасно знала, что Фэй ее сейчас не видит, но привычка есть привычка, а закатывать глаза она любит больше всего на свете, хоть это и не очень хорошо. — Я тоже думала сначала положить ее, но потом подумала: она же серая, а мы едем на природу! Все должно быть ярко, разве нет? — объясняла Чемберлен, но в мозгу у нее вдруг что-то щелкнула, и она поняла, что разговоры о выборе одежды раздражают Блэйк. — Слушай, а во сколько мы завтра поедем? — спрашивает девушка, стараясь перевести тему в другое русло. «Не знаю. Давай, пока, жду тебя», — быстро проговорил голос в трубке, после чего Фэй услышала протяжные гудки.