Пальто

      На улице было ещё темно, когда я открыла глаза. Настенные часы показывали половину шестого. То самое утро, которое должно быть вечера мудренее. Я вспомнила вчерашнюю потасовку, вспомнила его глаза и с удивлением обнаружила, что он мне нравится. И эта мысль напугала меня. Я как-то привыкла думать, что далека от этого. Никогда не мечтала влюбиться. Вот знаете, когда ты ещё в юном возрасте понимаешь, что это не твоё. Да, я не отрицаю чувства любви и привязанности, более того испытываю его по отношению к Ленке или к маме. Но не представляю как это возможно по отношению к другому, по сути, чужому человеку. Что-то меня снова не туда заносит. Какая любовь? Какая привязанность может быть к бандиту? Который унижал и даже ударил? Да уж, до Эдмона Дантеса (графа Монте Кристо) ему как до Парижа, через весь Прованс.       Обругав себя самыми нелицеприятными словами, я решила вставать, пока ещё чего-нибудь непотребного в голову не пришло. С удивлением обнаружила, что странный мужчина не запер на ночь мою дверь, значит точно уверен, что не сбегу. После душа я отправилась на кухню и соорудила себе бутербродов. Заварила кофе. И тут подумала, что сегодня ведь пятница, и мне надо в срочном порядке попасть в банк. Он не выпустит меня. Ну что же, пора взять revanche за вчерашние водные процедуры, и я решила искать себе подходящий музыкальный инструмент.       Помимо кастрюли и двух столовых ложек пришлось взять с собой и табурет. Усевшись со всеми удобствами напротив двери спальни странного мужчины, я приступила к задуманному. Марсельезу я помнила плохо, но думаю, в семь утра он не будет особо вслушиваться и критиковать мою забывчивость. Как и положено артистам, перед важным выступлением я прокашлялась, и пока не громко постукивая по перевернутой кастрюле, чтобы поймать ритм, запела: Allons enfants de la Patrie, Le jour de gloire est arrivé! Contre nous de la tyrannie L'étendard sanglant est levé, (bis) Entendez-vous dans les campagnes Mugir ces féroces soldats? Ils viennent jusque dans vos bras Égorger vos fils, vos compagnes!       К концу первого куплета я увлеклась и стала уже горланить во всё горло, не стесняясь бить по дну кастрюли. Aux armes, citoyens, Formez vos bataillons, Marchons, marchons! Qu’un sang impur Abreuve nos sillons!       Дверь спальни распахнулась, и предо мной предстал странный мужчина в трусах. Волосы его торчали в разные стороны, лицо было перекошено праведным гневом. Но мне, сидящей на табурете, сразу бросилось в глаза не желаемое мной увидеть бешенство, а то, что он был явно возбужден. Короткие, свободного покроя, белые трусы однозначно топорщились спереди. Зависнув на секунду, я подняла глаза вверх, и тут до него тоже дошло, что именно меня смутило. Лицо его мгновенно сменилось от ужасно злого до издевательски веселого. И от этого взгляда я почувствовала, как мои щёки полыхнули жаром, а значит покраснели.       — Ты сфальшивила, когда перешла на припев. — Самодовольную улыбочку, в которой расплылось его лицо захотелось стереть табуретом.       — Что же в следующий раз постараюсь исправиться, — огрызнулась я.       — Если ты так хочешь меня увидеть с утра, то совсем не обязательно давать концерт мартовских котов под дверью. Я предпочитаю просыпаться от более приятных ощущений, могу рассказать каких. На следующий раз! — Последние слова он сказал с таким многозначительным тоном, что я ещё раз обругала себя мысленно.       — Не мечтай! — буркнула я и отправилась всё-таки выпить кофе.       Съев один бутерброд, я только взялась за второй, как его выхватили ловкие пальцы.       — Спасибо. Мне приятна твоя забота. — Лицо его светилось, будто я и правда сделала ему завтрак. Одет он был в домашние штаны и белую футболку. Я, сделав большой глоток из кружки, тут же прыснула ему прямо на грудь.       — Я ещё и кофе приготовила. Наслаждайся! — Улыбнувшись пошире, я пошла в свою комнату.       Погромче хлопнув дверью, я заперла её изнутри. Я вдруг подумала, ну откуда во мне это ослиное упрямство? Ведь можно бы просто подойти и поговорить с ним. Если он не запирает меня и не обзывается, значит, есть все шансы на нормальный диалог. Но у меня он не получается. Мне двадцать пять лет, я взрослая, и смею надеяться — умная женщина, но как только в поле зрения появляется он, так я либо отчаянно чего-то боюсь, либо дурю. А между тем, у меня много дел дома. Мне надо в банк, у меня Ленка, у меня со следующей недели работа.       Тут дверная ручка, дернулась. И в дверь постучали.       — Эй, ты так и не сказала мне, зачем разбудила? — Голос его был спокойным, значит за кофе он не злится.       — Мне надо поговорить с вами, — на пробу сказала я, скрестив пальцы в надежде, что не откажет.       — Хм, тебе не кажется что после того, что между нами было, я заслуживаю, чтобы ты говорила мне «ты»? — Я почему-то была уверена, что он сказал это с улыбкой. Поддразнивал меня, но настроен был вполне мирно. Надо попытаться. Я встала, прихватив с кровати подушку и удерживая её перед собой, подошла, повернула ключ в двери и быстро отошла к кровати.       — Входите.       Он вошёл в комнату и тут же рассмеялся, глядя на меня с подушкой в виде щита в руках и на значительном расстоянии от двери.       — Доверие — наше ВСЁ! У меня ничего нет в руках, я не буду в тебя ничем кидать или брызгать. Расслабься. — В доказательство он поднял обе ладони вверх, продолжая улыбаться. — Говори. Я весь во внимании. — Он пытался сдержать улыбку.       — Я разбудила вас для того, чтобы поговорить. Понимаете, я не могу оставаться у вас тут. У меня есть своя жизнь. Сестра, работа, дела. Из-за вас на мне теперь висит кредит, хоть вы и вернули мне деньги, его всё равно надо будет выплачивать. Мне посоветовали, как сделать так, чтобы это не сильно ударило по мне материально. Но сидя здесь, с вами, я не решу возникших трудностей. И дело даже не только в этом, поймите — я не игрушка! Я живой человек! Я не знаю, с какой целью нахожусь здесь и в качестве кого. Я уже не знаю, бояться мне вас или нет. Отпустите меня домой. — Я смотрела ему в глаза и видела, что он меня понимает. Лицо его стало серьёзным, он хмурился, но без злости, а скорее задумавшись. Мы снова долго и внимательно смотрели друг на друга.       — Я не могу, — тихо сказал он. — Я решу все твои трудности. Я буду сам возить тебя на работу и с работы. Я позабочусь о твоей сестре. Ещё сам не знаю, кто ты для меня. Я прошу тебя дать нам время, чтобы это понять. Только не уходи, — говорил он совсем негромко. Но так, что я удивленно осознала, что останусь. Потому что он не требовал, он просил меня об этом.       — Хорошо. Но если я захочу уйти, вы не будете меня удерживать.       — Не буду.       Повисла пауза. Я опустила глаза в пол потому, что его неожиданная сговорчивость меня смутила.       — Знаешь, думаю, вся проблема в том, что мы не с того начали. — Я только распахнула рот, чтобы высказаться по этому поводу, но он тут же поднял вверх ладонь и продолжил — Тс-с, я знаю, всё, что ты скажешь, и сейчас мы не будем говорить об этом. — Я возмущенно засопела, сдерживаясь. И в его глазах снова запрыгали весёлые чёртики. — О, я никогда не встречал таких интересных особ, которые так хорошо изображают огнедышащего дракона. Могу я узнать ваше имя? — Он улыбнулся и протянул мне ладонь для рукопожатия. Мне ничего не оставалась, как протянуть руку в ответ.       — Даша! — Я тоже улыбнулась.       — Олег. Климов Олег. Друзья зовут Климом. — Я произнесла это имя про себя и подумала, что оно ему невероятно идёт. Всё это время он не был для меня человеком. Безымянной личностью. Хотя, я ведь приходила в его офис и, наверное, слышала, как его называла охрана на входе, или секретарь в приёмной. Наверное, это имя было написано на той бумажке. Теперь он не странный мужчина, а Клим. Мы заехали домой, и в банк, и в какой-то уютный ресторанчик пообедать. Он не переставал смеяться надо мной, а я ответ мелко пакостить.