Примечание автора: Вы готовы к становлению дружбы? Я — да. Мне нужны все дружеские узы. Кстати, о взаимоотношениях, я знаю, что этот фанфик слоубёрный, но всё стало что-то слишком слоубёрным. Давайте исправим это, а? В конце концов, это же фанфик по БакуДеку. Строка «пейринги» вас не обманывает. XD Короче, надеюсь, вам понравится эта глава, потому что писать её было очень сложно, мне будто зубы вырывали, поэтому она, кстати, короткая. Думаю, я переписывала концовку около десяти раз, и она до сих пор меня не до конца устраивает. Но что есть, то есть. Принимайте.
Улицы Хосю были достаточно оживлёнными, чтобы обращать внимание на двух молодых людей, идущих вниз по дороге. Шигараки держался ближе к стене, в то время как Изуку периодически врезался в проходящих мимо людей. Ночь была тихой, Изуку был в своей плотной тканевой куртке, поэтому ему не было холодно. Только спустя какое-то время Мидория смог осознать, насколько она простая, но всё еще хорошая и теплая. Думая об этом, он мог вернуть ясность мыслей во время прогулки с другом, даже если конечная их цель была довольно вредоносной. Хорошая спокойная погода помогала ему забыть о Лиге Злодеев, об Убийце Героев и обо всём остальном, что тяготило его в последнее время. — Ты так мне и не сказал, почему был расстроен в ту ночь, — сказал неожиданно Шигараки, в его голосе слышна была обида, а лицо скрывалось за капюшоном. — Я разочарован. Я был уверен, что ты назовёшь мне имя того, кого я должен был убить для тебя. На секунду Мидория представил: причуда Шигараки разъедала усиленную кожу Киришимы, как нечего делать, превращала эту тупую успокаивающую улыбку в пыль. Это развлекало его. Никакая защита не могла остановить распад Шигараки. Киришима бы раскрошился, оставив свободное место рядом с Каччаном. Он избавился от этой навязчивой мысли и затряс головой. Изуку облизал губу и усмехнулся. — Никто мне ничего не сделал. Мне приснился кошмар, и я захотел убраться подальше от дома и увидеть тебя, чтобы успокоиться. И всё. Сейчас я в порядке. — Кошмар? — спросил Томура, ожидая больше деталей. Его повышенный тон удивления был необычным для слуха Изуку. Он почесал руку сквозь рукав, не останавливаясь. — Должно быть, это был действительно плохой сон, раз ты прибежал в бар, чтобы успокоиться. Обычно это место, где ты находишь кошмары, а не спасаешься от них. — Может быть, — Мидория засунул руки в карманы и сильнее прижал куртку к себе. — Я старался не думать о нём, учитывая всё, что происходит. — О чём он был? — спросил Томура. Его интерес удивлял, но всё же злодей искренне волновался. — Я хочу знать. Изуку отвлекла парочка, держащаяся за руки. Его глаза на секунду остановились на их переплетённых пальцах, после чего он снова перевёл взгляд на дорогу. Он ненадолго закрыл глаза и снова увидел эту картину перед глазами: колено Киришимы между ногами Бакуго. Мидория сглотнул. Его щёки покраснели, как только он начал вспоминать детали «кошмара», с которыми ему всё ещё предстояло смириться, ведь это мог быть совершенно другой сон. — Ну? — надавил Томура, когда Мидория не ответил ему сразу. — Мне стыдно, — пробормотал Изуку. Он согнулся, осматривая улочки и подворотни на наличие Стейна. Он не хотел отвлекаться от их миссии из-за Шигараки, который хотел нарыть больше материала, чтобы в будущем его дразнить. — Я не хочу говорить об этом. — Мидория, я видел твою комнату, переполненную атрибутикой Всемогущего, — сказал Томура, зачесав шею и сжав губы. — Что может быть постыднее этого? Изуку не мог не остановиться и не уставиться на Шигараки. Из всех вещей, что он когда-либо сделал в компании Шигараки, — от истерического плача до приступов отвратительной зависти и эмоциональных объятий с Томурой, — Шигараки выбрал это, как наглядный пример «Стыдных Моментов Мидории»? Конечно, так и было. Изуку хихикнул, потряс головой и продолжил путь. Он дождался, когда Шигараки догонит его, чтобы в итоге признаться. — Мне приснился сон с Киришимой и Каччаном. Они целовались. Но сон был такой странный. Киришима приказывал Каччану делать разные вещи, как будто он был его питомцем, и звал его «хорошим мальчиком». Он даже заставил Каччана встать на колени, и я ненавижу это. Он незаметно опустил ту часть сна, в которой Каччан обменял Киришиму на Изуку как раз перед тем, как он проснулся. (Шигараки не нужно было знать эту часть.) — Представлять Каччана, целующегося с кем-то кроме тебя, пожалуй, для тебя равносильно кошмару, — отметил Томура и зачесал шею, весело ухмыляясь. — Мы правда должны найти способ вымещать твою зависть. Может, если ты, например, начнёшь ломать вещи, то эта зависть не будет проникать в твои сны, и потом вы с Каччаном сможете мутить в своё удовольствие. Изуку резко остановился, чуть не врезавшись в стену. Шигараки остановился в паре шагов и обернулся. — Кто тебе сказал, что я хочу встречаться с Каччаном? — начал заикаться Мидория. — Это немного очевидно, — ответил Шигараки, лениво почёсывая шею. Он вздохнул. — Ты слишком очевидно себя ведёшь. Изуку был в замешательстве… Миллион мыслей пронеслось в его голове. Он никогда не думал о Каччане в таком ключе до этого сна. Каччан и физическая близость были всегда далеки от него. Единственными прикосновениями Каччана по отношению к Изуку были удары и пинки. Поцелуи были далеки от этого. Эти изображения в его снах появились только после того, как он предположил, что Киришима и Каччан были настолько близки, что могли оказаться парой, хотя это было не совсем верно. Это была скорее навязчивая мысль, превращающаяся в его снах во что-то сексуальное, и это было странно для него. Шигараки всё ещё смотрел на него; Мидории стало неловко. (Он снова начал бормотать. Ему надо перестать так делать.) Мидория никогда не говорил, что ему нравится Каччан, что уж говорить о том, что он сам этого не знал. Они были друзьями. Или он хотел быть его другом. Или ничего из этого не имеет смысла, потому что Шигараки всё ещё смотрит на него. — Ты снова бормочешь, — сказал Томура. — Теперь я ещё больше думаю, что ты настолько очевидный, насколько вообще можно быть очевидным. — Что… ещё раз, что очевидно? — переспросил Мидория, пытаясь вернуть этот разговор в нужное русло, которое имеет хоть какой-то смысл. (Он знал ответ: Шигараки сказал это ясно, как божий день, но он хотел услышать это снова, чёрт возьми!) — Ты влюблён в Каччана, — ответил Шигараки. Изуку сломался.***
— Думаю, выбрать Топ Джинса было ошибкой, — сказал Тодороки, садясь на место рядом с Кацуки. Гений выглядел несчастным, смотря в зеркало, он хмурился из-за своей новой причёски. Кацуки хотелось бы посмеяться над ним, но они были в одной тупой лодке, так что всё, что он мог — посочувствовать. Тодороки застонал. — Даже мой отец был бы лучше, чем это. — Ага, расскажи-ка мне об этом, — пробормотал Бакуго, выдыхая и стараясь противостоять желанию почесать голову. Если хоть одна прядь выбьется из его причёски, то Топ Джинс сразу же появится, чтобы исправить её (и никогда не было «одной пряди» — выбивались все пряди и, чтобы исправить их, требовались часы). Он почесал плечо, уныло смотря на часы. Было слишком рано, чтобы идти спать, так что, оставшись без выбора, он остался «зависать» с Тодороки. — Когда я думаю о всех тех предложениях, которые я отверг, то мне просто хочется вернуться назад во времени и ударить себя. — Если узнаешь, есть ли способ вернуться назад во времени, то не забудь сказать мне, — скрестив руки на груди и повернувшись к окну, сказал Тодороки. На этом разговор сошёл на приятную тишину, пока оба парня думали о том, как скоротать время до сна, и делали вид, что реально собираются чему-то научиться во время этой тупой стажировки. Шото был спокоен, а голова Кацуки была наполнена мыслями. У него было достаточно разговоров с его матерью и Киришимой, постоянно спрашивающих о глупом Деку и пытающихся навязать дружескую беседу всё с тем же глупым Деку. После этого, Бакуго решил сидеть тихо до конца ночи. К сожалению, мистер Пламенный Лед решил побыть дружелюбным и начал разговор. — Ну так что между тобой и Мидорией? — спросил Шото, искоса смотря на Бакуго. Он скрестил руки на груди и немного нахмурил брови. — Я хотел спросить раньше, но всё не было возможности. С тех пор, как он перешёл, ты то очень холоден с ним, то, наоборот, ваши отношения становятся очень тёплыми, я уже начал думать, что ты превращаешься в меня. Приоткрыв рот, Кацуки уставился на него. — Ты только что очень плохо пошутил? — Нет, — ответил Тодороки, как можно более безразлично. — Я ненавижу тебя, — пробубнил Кацуки, выдохнув и повернувшись обратно к стене. — И нечего говорить о наших отношениях. Я достаточно наговорился об этом с Киришимой, только ты, блять, не начинай. — Справедливо, — кивнул Шото. — Но если ты не против мнения от второго слушателя, не твоего лучшего друга, то я не против послушать. Не так уж и много вещей, которые заставляют тебя нервничать, поэтому, полагаю, то, что ты ходишь на цыпочках, когда рядом Мидория, заставило даже меня беспокоиться, несмотря на моё здравомыслие. — Я не нервничаю из-за Деку, — прошипел Бакуго, понижая тон голоса. Он начал ёрзать на стуле, желая, чтобы появился Топ Джинс и забрал их на патрулирование, чтобы избежать этого разговора. — Нас просто связывает чертовски длинная история, которую я не хочу обсуждать. (Или признаваться в своих поступках перед кем-то помимо Киришимы.) — Кажется, он очень привязан к тебе, — Тодороки озадаченно посмотрел на Бакуго. — Чёрт возьми, если бы я знал почему, — произнёс Кацуки. — Мы знаем друг друга настолько долго, что кажется, что уже целое поколение героев успело смениться. — Интересно, — хмыкнул Шото. — Значит, как я думаю, он уже какое-то время скрывал свои чувства. Как я понял, он, как правило, искажает впечатления о себе. — Ещё раз, его что? — переспросил Кацуки, поворачиваясь к Тодороки. Он моргнул с таким же недоумением, и Бакуго прошипел: — Что ты сказал, Деку скрывал? — Чувства, — повторил Тодороки, медленно, по слогам, будто Кацуки был не в себе. — Ты правда не замечал, что он очень сильно влюблён в тебя? — Он одинокий неудачник, отчаянно ищущий друга, — Бакуго против своей воли повысил тон, едва не сорвав голос. — Он не влюблён! — Из того, что я видел, он практически твой сталкер, — Кацуки заёрзал на стуле, прочистив горло и повернув голову в сторону. — Я думал, что ты нервничаешь, потому что не знаешь, что делать с его симпатией, но, видимо, я ошибся. Мозг Бакуго со скрежетом перестал работать. Влюблённость. Это имеет значение. Влюблённые люди делают глупые вещи, и не пропадающее желание дружить с Кацуки после всех тех лет оскорбительных унижений, втоптавших Деку в грязь и намекающих на то, что Бакуго хотел, чтобы тот оставил его в покое, можно считать глупым. (Влюблённость Деку объяснила бы многое и, боже мой, его мать, скорее всего, тоже заметила, эта старая карга… неудивительно, что она постоянно спрашивала о Деку!) — Ты в порядке? — увидев, как Кацуки побледнел, спросил Шото. — Нормально, — ответили ему. Кацуки надо было как-то дистанцироваться от него, если он хотел, чтобы всё вернулось в какую-никакую норму. — Эй, Тодороки, — у Кацуки была идея для первого шага, чтобы отдалиться от Изуку. — Сделаешь мне одолжение? Шото, насторожившись, ответил: — Конечно.***
Иида недооценил Обычного Героя. Он последовал за ним патрулировать, опустив вниз голову и думая об их недавнем разговоре об Убийце Героев и его брате. Это был поучительный разговор, Тенья чувствовал искреннюю обеспокоенность в голосе мужчины. Хотя, это было не то, что он хотел бы обсуждать. Иида думал, что будет лучше, если он будет скрывать свои истинные намерения прибытия в Хосю, но тот был настоящим про-героем: они видели людей, которым нужна помощь, и спешил оказать им её. Но это не заставило его передумать. Убийца Героев снова нанёс удар три дня назад, и, что было странно, он всё ещё был где-то в городе. Ииде надо быть аккуратнее в своём расследовании по поимке монстра ещё и из-за следящего за ним Обычного Героя, но он был всё ещё уверен в своём плане. Имя Ингениума не могло жить, пока он не разберётся с Убийцей Героев. Если он не отомстит за своего брата, Иида не сможет жить с украденным именем. Он должен это сделать. — Я знаю, что это не то, зачем ты приехал в Хосю, но я надеюсь, ты извлечёшь какую-то пользу из этой стажировки, Иида, — сказал Обычный Герой, с нежностью смотря через плечо. Из-за его тёплой улыбки у Ииды скрутило живот. Герой положил руку на плечо Теньи и сказал: — Если сосредоточишься, я уверен, со временем тебе станет лучше. — Да, сэр, — отчеканил Иида. Он посмотрел на часы на здании, мимо которого они проходили, и понял, что через десять минут, когда они закончат патрулировать, у него будет свободное время, чтобы исследовать город без няньки. Иида так долго ждал, он может потерпеть ещё. Конечно, ему придётся делать это без костюма, но Тенье не нужен костюм, чтобы использовать причуду. Иида сжал ладони в кулаки. Скоро. Он найдёт Убийцу Героев и отомстит ему за всё причинённые им страдания совсем скоро. (И может, тогда он сможет снова посмотреть брату в лицо, не стыдясь того, что взял его имя до того, как его отдали.)***
Было ощущение, что прошла целая вечность, прежде чем Изуку смог вернуть контроль над своим языком и ответить на заявление Шигараки. — Что? — недоумённо спросил Изуку. — Ты влюблён в Каччана, — начав сильнее чесать шею, выдохнул Томура. — Я догадался. Можешь перестать скрывать это. Я не буду тебя осуждать за это. — Почему ты думаешь, что я влюблён в Каччана? — прошептал Мидория. Он обвил своё тело руками, как бы обнимая, и попытался убедить себя в том, что на улице стало холоднее. — Ты можешь перестать отрицать это, — Томура опустил руки вниз и начал раскачивать ими немного. — Нет, — Мидория сделал шаг назад и потёр шею. Он не обращал внимания на людей, которые смотрели на них, потому что они стояли посреди улицы и разговаривали о том, о чём Изуку не хотел бы никогда заводить разговор. Он поднял руки. — Нет, Каччан просто друг. Он мне не нравится в таком плане. — Я твой друг, да? — спросил Шигараки. Изуку замялся, а потом мягко ответил: — Да? — И этот парень, Шинсо, — Томура ещё сильнее зачесал шею. — Он тоже твой друг, да? — На что ты намекаешь? — снова спросил Мидория. — Ты ревнуешь, когда я разговариваю с Курогири или когда Шинсо разговаривает с кем-то в классе? — спросил Томура. — Нет, но это другое, — сказал Мидория. Он облокотился на стену и скрестил руки на груди. — Мне не нужно ревновать вас, потому что вы уже мои друзья. — Но Каччан снова начал с тобой разговаривать, да? — ещё один вопрос от Шигараки. — И ты всё ещё ревнуешь к Киришиме, да? — Может быть, но это потому, что я хочу быть ближе к Каччану, чем Киришима, это не значит, что он нравится мне в романтическом плане, — ответил Мидория. — У тебя висят мои или фотографии Шинсо на стене? Ты следишь за нами, когда мы не обращаем на тебя внимание? — ещё одна череда вопросов от Шигараки. — Это другое, — промямлил Мидория. — Мне хотелось знать, что происходит в жизни Каччана. Это не похоже на отношения с вами, ведь вас двоих я вижу каждый день. Шигараки на секунду замолчал, а потом наклонился вперёд настолько близко, что их носы почти соприкасались. — Если я спрошу, могу ли я тебя поцеловать, что ты скажешь? — Нет, Шигараки, — вздохнул Мидория, пытаясь скрыть дрожь. Томура тыкнул в его щёку и надавил так сильно, что внутренняя часть щеки докоснулась до зубов. Изуку небрежно сбросил руку мужчины. — Ты не нравишься мне в таком смысле. — Я так и думал. Мы просто друзья. Но Каччан особенный, ведь так? — Шигараки развернулся и прошептал на ухо Изуку: — Если бы Каччан спросил, может ли он поцеловать тебя, ты бы сказал «нет»? Щёки Мидории покраснели. Он никогда не думал о губах Каччана, искривившихся в ухмылке, и соблазне поцелуя. Ему только снились сны, в которых Каччан целовал Киришиму. Нет, в которых Каччана целовал Киришима. Дыхание Изуку сбилось, и он закрыл глаза. Смена ролей не помогла ему почувствовать себя лучше. Мысль о Каччане, прижимающем Киришиму к окну, заставляющем красноволосого вставать на колени, всё ещё злила его. — Ну? — спросил Томура, отодвигаясь назад, чтобы иметь возможность снова смотреть Изуку в глаза. — По-моему, это не сложный вопрос. Разве это не ты кричал «Каччан мой» мне в лицо? — Потому что он мой, — сорвался Мидория. Он прикрыл лицо ладонью, шокированный своим эмоциональным ответом. Он не владел Каччаном. Он не хотел Каччана так (ведь так?). Изуку убрал руку и посмотрел на Шигараки. — Почему тебя вообще так волнует то, как именно мне нравится Каччан? — Мне это кажется милым, — ответил Томура. Он отошёл назад и облизал губы. — И может быть, если ты признаешься, наконец, в том, чего именно хочешь, то потом ты решишься и просто возьмёшь то, что хочешь, и перестанешь постоянно об этом ныть. — Я хочу вернуться к поискам Стейна, чтобы мой другой друг, Иида, не испортил себе жизнь, — Мидория убрал руки в карманы и продолжил путь. — Пойдём. — Мы пойдём тогда, когда ты ответишь на мой вопрос, — хмыкнул Томура. Он сжал небольшую прядь волос Изуку двумя пальцами и потянул её. — Если бы Каччан спросил, может ли он поцеловать тебя, что бы ты ответил ему? Мидория заворчал и откинул голову назад, задрожав от сильного давления Шигараки. Он ненавидел, когда злодей тянул его за волосы. Он не отпустит, пока не получит то, чего хочет. А ещё он точно поймёт, врёт ли Изуку или говорит просто то, что Шигараки хочет услышать. В этом плане Томура был умён. Мидория закрыл глаза и представил. Каччан прижимает Изуку к стене, нависая над ним с тем же желанием в глазах, какое он видел во сне. Грубый (всегда грубый) Каччан берёт всегда то, что хочет, без колебаний. Если бы он хотел поцеловать Изуку, он бы это сделал. У Изуку не было бы выбора в таком случае. То, чего он хотел, было не важно. Шигараки задал вопрос с подвохом. — Я разрешу Каччану делать всё, что он захочет, — вздыхая, ответил Мидория. Он потянулся и взял Томуру за запястье, заламывая руку до тех пор, пока он не отпустит его волосы. Изуку мягко отпихнул его и засунул свои руки в карманы. — Если это значит, что он мне нравится больше, чем друг, стало быть, наверное, это так. — Может тебе следует обдумать это. Ты будешь намного счастливее, когда признаешься самому себе, — произнёс Шигараки. Он пихнул Мидорию и засунул руки в карманы своей толстовки. — Я пойду вперёд, а ты пока обдумай всё хорошенько. Мидория замычал и не стал спорить. Он не знал, чего Шигараки хотел добиться от этого разговора, но немного времени наедине с собой ему не помешает. Не похоже было, что он прямо сейчас наткнётся на Стейна. — Я позвоню тебе через час. — Сладких снов наяву, — произнёс Томура. Тот ушёл, а Изуку облокотился на стену. Может быть, если он постарается, то он сможет выкинуть мысли о том, что Каччан для него больше, чем друг. Быть другом Каччана для него было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Думать о том, чтобы быть для него чем-то большим, это… Это слишком. (Но теперь эта мысль засела у него в голове. Изуку проклинал Шигараки.)