Прикосновения

      Эсмеральда потихоньку привыкала к жизни в доме судьи. Он ничем не стеснял ее, как и обещал. Она могла гулять там, где ей угодно, могла танцевать на площадях, и он не выказывал никакого неодобрения. Это было похоже на прежние времена, когда она жила во Дворе Чудес, с той разницей, что ей теперь не надо было зарабатывать на жизнь — у нее теперь было все, судья ее обеспечивал всем, чем мог. Она начала понимать Квазимодо, который так неистово оправдывал своего хозяина, когда они с Эсмеральдой только познакомились. По сути, жизнь горбатого звонаря была гораздо лучше, чем у большинства простых парижан. Парнишка был занят любимой работой — звонил в колокола (она узнала, что судья сделал горбуну затычки для ушей, и только поэтому Квазимодо еще не оглох от колокольного звона), у него был дом на колокольне с прекрасными видами на Париж; горбун никогда не голодал, даже наоборот, судья приносил ему всякие лакомства и гостинцы, всегда был довольно добротно и опрятно одет, у него даже было увлечение — его фигурки, которые он делал из дерева.       — А куда делся твой прелестный Париж? — спросила она его, когда они в очередной раз сидели и болтали у Квазимодо в мастерской.       — Ну, понимаешь… — замялся тот. — Хозяин очень сильно разозлился, когда я тебя тогда выпустил. Я никогда не видел его в таком бешенстве. И … вот… Он тогда был очень похож на стихийное бедствие…       — Мне так жаль… — прошептала Эсмеральда, испытывая муки совести. По сути, это была ее вина, что на судью нашло такое помутнение рассудка, хотя она и пыталась разозлиться и убедить себя, что Фролло — просто старая злобная сволочь. Она коснулась мощной ручищи горбуна. — Он бил тебя?       — Нет, что ты! — ужаснулся Квазимодо. — Только схватил за грудки и потряс. Но он не бил меня никогда. Пальцем не трогал. И вообще, если бы не он, гореть бы мне на костре, когда я еще был маленьким. Меня ведь хотели сжечь из-за моего уродства, говорили, что я — дьявольское отродье. Если бы Фролло меня не усыновил, кто его знает, может, люди меня сожгли бы.       Вот оно что! Эсмеральда ахнула.       — И после этого ты продолжаешь к ним тянуться? — ошеломленно спросила она его.       — Ну не все же они такие жестокие… — вздохнул горбун. — По крайней мере, я на это надеюсь. Когда я разговариваю с архидьяконом или с монахами Собора, они все добры ко мне. Я просто хотел по-настоящему с кем-нибудь подружиться, поэтому и спустился на праздник со своей колокольни. Результат, правда, был не очень… Если бы не ты, я бы опять потерял веру в людей.       — Ох, Квази… — она порывисто обняла его.       — Да… после такого выходить наружу как-то совсем не хочется. — уныло сказал Квазимодо. — А ведь хозяин предупреждал меня, что будет именно так.       — А ты уверен, что это не он их подговорил? — с сомнением спросила Эсмеральда.       Квазимодо, несмотря на всю печаль ситуации, расхохотался.       — И как ты себе это представляешь? — смеясь, сказал он. — Мой надменный хозяин со своим высокомерным видом шляется по всему городу и настраивает парижан против меня? Да брось, это ни в какие ворота не лезет!       Эсмеральда, понимая абсурдность своего предположения, подхватила его смех. А когда она узнала, что Квазимодо, оказывается, еще и умеет читать и писать по-французски и еще немного на латыни, удивлению ее не было предела.       — И кто же тебя научил? Архидьякон? — поинтересовалась она.       — Нет, не он! — хихикнул горбун. — Когда бы ему этим заниматься? У него совсем нет времени — очень много обязанностей. Нет, это все хозяин. Ты представить себе не можешь, как он со мной возился.       Эсмеральда в шоке распахнула свои изумрудные глаза.       — Фролло учил тебя грамоте?! — она не могла в это поверить.       — Ну да. По его мнению, это — обязательная мелочь, которую должен знать молодой человек, воспитуемый им. Может быть, это и снобизм, — ухмыльнулся Квазимодо, — но мне он пошел впрок.       Эсмеральда чувствовала, что начинает смотреть на судью совсем под другим углом. Раньше все для нее было черным и белым. Судья — черный, потому что он жесток и безжалостен с людьми и регулярно отправляет их на эшафот, Фебюс — белый, потому что он такой красивый, добрый… в общем, весь такой! Но оказывается, в жизни еще существовали полутона. Тот же судья заботился о своем приемыше, любил животных и относился к Эсмеральде нежно и трепетно. А вот Фебюса она уже давно не видела. У нее было такое ощущение, что он скрывается от нее. «Я потом об этом подумаю», — решила она.       Судья же не мог не обратить внимание на то, как переменилась к нему Эсмеральда. Когда она еще только поселилась у него в доме, то шарахалась от него, глаза ее сверкали бешенством, как только она его видела, она вздрагивала, как ему казалось, с отвращением от каждого его прикосновения, даже мимолетного, не говоря уже о легких поцелуях, которые он себе позволял. Но, по прошествии времени, она уже не выказывала раздражения от вида судьи, поддерживала беседу и, по крайней мере, спокойно реагировала на его такие невинные, но приносящие ему столько наслаждения, ласки.       Он с удивлением обнаружил, что она тянется к книгам. Он-то думал, что девчонку придется постепенно приучать к чтению, чтобы хоть немного поднять ее до своего уровня, но, когда Фролло однажды зашел в свою обширную библиотеку, то увидел, как она там стоит посреди зала и вздыхает от восторга.       Судья не удержался, подошел к Эсмеральде сзади вплотную и прижался к ней всем своим телом, положив руки на ее обнаженные золотистые плечики и нежно проводя по ним своими пальцами.       — Что привело тебя в такой восторг, дитя мое? — промурлыкал он, касаясь губами ее виска и замечая, что цыганка не только не вздрогнула и не отстранилась от него, но даже прижалась спиной к его груди.       — Никогда еще не видела такой красоты! — выдохнула она. — Это зрелище великолепно!       — Ты хочешь просто смотреть на это или… — он неспешно провел цепочку поцелуев от ее шейки к плечу. — Или чего-то большего?       Эсмеральда почувствовала, что млеет от его ласк. «Это же судья Фролло! — промелькнуло у нее в мозгу. — Проклятый шантажист и старый мешок с костями! Какого черта ты так разомлела?!»       Но со своим предательским телом она ничего поделать не могла. Проблема была в том, что ей начинало это нравиться. Она-то думала, что это просто привычка, всего лишь договор, которому она обязана подчиняться, но ее тело настойчиво твердило, что от привычки тут мало что осталось. Иной раз она с замиранием сердца даже ждала, когда судья до нее дотронется.       Эсмеральда заставила себя вывернуться из его объятий.       — А мне разве можно что-то большее? — спросила она, подавив смех, когда увидела почти детское разочарование на лице судьи.       — Я всегда поощрял тягу к знаниям, — хрипло сказал он и прочистил горло. — Что бы ты хотела почитать?       Начать они решили с чего-то легкого, и Эсмеральда указала на Овидия.       — Ты считаешь это легким чтением? — изумился судья. — Но здесь же на латыни! И если ты не знаешь греческую и римскую мифологию, тебе придется тяжело, ты просто не поймешь, о чем речь!       — Я немного знаю латынь, — улыбнулась Эсмеральда. — И не прочь узнать ее еще лучше. А за разъяснением мифологии я обращусь к вам, вы ведь мне не откажете, да?       Она умильными глазами смотрела на него и походила на Маршана, когда тот выпрашивал себе еду.       Судья не смог удержаться. Он обнял ее личико ладонями.       — Все, что ты захочешь, моя дорогая, — Фролло осыпал ее лёгкими поцелуями. — Я даже могу помочь тебе с латынью.       Последний его поцелуй пришелся рядом с уголком ее нежного рта, и она даже непроизвольно приоткрыла губы, но судья заставил себя оторваться от нее. Нет, моя дорогая, подумал он, спешить не будем, ты только начала получать от всего этого удовольствие. Возможно, я поощрю тебя так, как ты сейчас мне намекнула, если будешь делать успехи.       Эсмеральда не знала, что ей чувствовать. Он не пошел дальше, хотя она невольно открыла рот, она бы даже возмутилась, если бы судья это сделал и поцеловал ее в губы. Но, с другой стороны, ее все-таки укололо разочарование из-за поцелуя, который так и не совершился. Она привыкла, что мужчины хотят большего прямо сейчас, не сходя с места, но судья вел себя совершенно иначе.       Положение усугубило предательство ее подружки-козы. Как-то Эсмеральда не могла найти ее, искала по всему дому судьи, а нашла в его покоях. В приоткрытую дверь она увидела Фролло, сидящего возле стола и что-то читающего, а возле него сидела Джали.       Судья поедал виноград, и коза ластилась к нему, требуя свою долю. Эсмеральда поняла, что ее наперсница уже давно спелась с судьей, судя по ее поведению. Джали настойчиво поддевала своей головой его локоть, а он со смехом отвечал ей «Сейчас, обжора!», отрывал от грозди виноградину и скармливал ее козе. Ах ты, засранка, подумала Эсмеральда, а ведь делала вид поначалу, что готова его забодать, как только он к нам подойдет! Возможно, так оно и было, и Джали действительно намеревалась воткнуть в судью свои рога, когда они только тут оказались, но сейчас она вела себя так, словно Фролло был одним из самых близких друзей Джали. «Ну, а чего еще ожидать от человека, который к животным относится лучше, чем к людям», — заключила Эсмеральда.       В отместку она решила подружиться с черным злобным жеребцом Фролло. Она проникла на конюшню и подошла к просторному стойлу, где была надпись, указывающая кличку жеребца. Оказывается, его звали Снежок. Эсмеральда оценила иронию и, пожалуй, даже черный юмор судьи. Назвать такого коня Снежком… Вот уж Снежок, так Снежок. Жеребец скосил на нее свой лиловый глаз.       — Привет, — сказала она. — Я тут тебе принесла кое-что.       Она вытянула руки, в которых держала кусок сахару и хлеб с солью.       — Мне интересно, что тебе больше из этого понравится, — подмигнула она коню.       Снежок поднес свою морду к ее рукам, и Эсмеральда напряглась — злобный нрав жеребца был известен всему Парижу. Как бы он мне руку не отхватил по пояс, настороженно подумала она. Но, возможно, от того, что она слишком часто была рядом с судьей, который постоянно норовил до нее дотронуться, Эсмеральда приобрела часть запаха судьи, так что Снежок, спокойно обнюхав ее руки, осторожно взял с ее ладони сахар. Оценив вкус, конь пошлепал губами в знак того, что ему это нравится, и принялся за ее вторую ладонь. И, судя по всему, хлеб ему понравился ничуть не меньше, чем сахар.       Эсмеральда была готова радостно взвыть от восторга. Да, ваша честь, не только вы умеете приручать чужих подружек! Мы с вашим приятелем тоже хорошо споемся!       Она стала приходить к Снежку так часто, как только могла. И не одна: она даже познакомила его со своей Джали. Жеребец, поначалу отнесшийся с недоверием к этой рогатой бестии, вскоре стал радостно корчить рожицы, ржать и фыркать, когда видел их вдвоем. Интересно, подумала она, а как судья с ним общается?       Через некоторое время Эсмеральда получила ответ на свой вопрос. Когда она в очередной раз пришла в конюшню, Снежка в стойле не оказалось, и слуги указали Эсмеральде на большое крытое помещение, располагавшееся рядом с конюшней. Она вошла туда и застыла от того, что там увидела.       Снежок в позе отдыхающей собаки сидел на песчаном полу, а судья разлегся там же, поместив свою голову между его мощных передних копыт.       — Ваша честь, а, ваша честь? — тихо позвала Эсмеральда Фролло.       — Мммм? — тот лениво приподнял голову и вздернул брови, увидев цыганку.       — Вы не боитесь, что он шевельнет копытом и раздавит вам голову? — с опаской спросила Эсмеральда.       — О, он прекрасно знает, что если сделает только одно движение, и моя голова превратится в кровавое месиво, — спокойно ответил судья. — И именно поэтому он никогда этого не сделает, дитя мое. Животным свойственна благодарность, и они никогда не предадут, в отличие от людей. По крайней мере, так было на моей памяти. Что ты тут делаешь?       Эсмеральда подошла к судье и уселась рядом.       — Пришла проведать Снежка, — сказала она.       — И когда ты успела его очаровать? — судья, усмехаясь, сел.       — Тогда, когда вы очаровали мою козу, — хихикнула она.       — Получается, мы с тобой квиты — так, моя дорогая? — Эсмеральда не верила своим глазам, но это действительно было правдой — глаза судьи так и блестели мальчишеским озорством.       — Да, — она ухмылялась уже совершенно открыто.       — Ну, что ж, возможно, я даже дам тебе на нем поездить, — судья кончиками пальцев провел по ее руке от плеча до запястья, и Эсмеральда покрылась сладкими мурашками.       Как ни хотела она себе признаваться, но она уже совершенно откровенно желала его прикосновений. А Фролло, заметив, как расширились ее зрачки, удовлетворенно хмыкнул про себя. Еще немного, и можно будет позволить себе намного больше. О да, он мечтает и грезит об этом уже столько времени, и скоро его мечты станут реальностью. Он в этом не сомневался.