***
С концом октября минул первый месяц Четвертой Эпохи. Элуириль уверенно шла на поправку и часто отлучалась далеко от королевских чертогов, разыскивая новые, невиданные ранее лесные поляны, залитые лучами осеннего, едва согревающего солнца. Она не была больше пленницей в Зеленолесье — теперь она была дома. И единственными, кто сетовал на подобные «вылазки» майэ, были целители, уверенные, что девушке еще стоило поберечь себя. …Дело было к закату. Поежившись от прохладного дуновения ветра, Элуириль укуталась в шерстяной плащ и двинулась обратно во дворец после очередной прогулки окрестностями. Еще вчера она простилась со своими друзьями, а уже сегодня ее настигло удручающее одиночество. Элладан и Элрохир отправились обратно в Лориэн — к Лорду Келеборну, ожидающему их возвращения. Многие эльдар отбыли за море, многие перебрались в Имладрис, который теперь был во владении сыновей Элронда. Лориэн больше не оберегала сила кольца, и тот начал свое увядание с отплытием Леди Галадриэль в Благословенные Земли. Братья поведали, что вскоре и Владыка Келеборн покинет некогда цветущий лес, после чего с остатками своего народа прибудет к ним, в долину. В путь выдвинулся и Леголас. С верным другом Гимли, а также небольшой эльфийской и гномьей свитой аранен отправился в Гондор, лишь одному ему ведомо по какому важному делу. Одно Элуириль знала наверняка: наследника Эрин Ласгален, гнома и короля Гондора Элессара связывала крепкая дружба. Однако майэ не могла не отметить того, каким скрытным Леголас стал в последнее время. Это не радовало девушку, но ей оставалось лишь смириться и ждать возвращения непоседливого принца по весне. Окунувшись с головой в свои думы, Элуириль не заметила, как уже шагала замысловатыми галереями дворца. Майэ быстро поднялась винтовой каменной лестницей в верхние ярусы холма и, достигнув извилистого коридора, замерла перед знакомой дверью — той самой, что вела в покои правителя. Стражи не было, Трандуила в своем кабинете, вероятно, тоже. Они снова, как и прежде, виделись довольно редко. Это безумно удручало, ведь наивная девушка полагала, что отныне все непременно должно измениться, но долгожданное «по-другому» было в точности, как в те времена, когда она с трудом добивалась аудиенций возлюбленного. Вот только сейчас не было того, кто вразумил бы майэ, что Трандуил в первую очередь — король, и может быть очень занят. А посему, оставаясь без ответов, одолеваемая сомнениями Элуириль не решалась высказывать свой протест и лишь уповала на такие редкие, желанные встречи. Вынырнув из своих размышлений, девушка заметила, что все еще неподвижно стояла, устремив взор на закрытую дверь. Элуириль украдкой осмотрелась, раздумывая, не наблюдал ли кто это ее безмолвное замирание пред чертогами Владыки. Убедившись, что по-прежнему одна, майэ развернулась и собралась было отправиться галереей, ведущей в ее покои, как неведомая сила мгновенно заставила остановиться. В противоположном направлении находился другой извилистый ход, высеченный в толще монолитного камня, который девушка ранее не посещала: довольно часто в этом месте дежурили стражи, а Элуириль старалась скорее проскользнуть мимо них. Однако сегодня коридор был свободен, и майэ, подгоняемая любопытством, решительно двинулась к неизведанному ходу. По пути перед глазами девчонки то и дело возникали ниши с реалистичными скульптурами высоких мужественных эллонов и утонченных эллет, а на стенах висели гобелены с изображениями цветов, редкостных животных и птиц. И лишь в самом конце коридора ей встретилась одна-единственная дверь. Элуириль толкнула деревянное полотно, и оно со скрипом отворилось. Помещение было просторное, залитое теплым закатным светом, не такое величественное, как чертоги Владыки Трандуила, но и покои майэ этим заметно уступали. Все вокруг — кровать, стол и другие предметы мебели — заботливо укрывали белые полотна, словно хозяин покинул комнату на неопределенный срок. Девушка настороженно огляделась, а затем медленно вошла внутрь. Обогнув стол, Элуириль шагнула к большой, сокрытой занавесью картине и потянула ткань за уголок. Та легко скользнула на пол. Перед майэ был портрет эльфийской девы невероятной красоты: серебристо-пепельные волосы незнакомки нежными локонами выбивались из-под невесомого капюшона, покрывающего голову, а бездонные серо-голубые глаза, казалось, полнились тревогой. Длинную тонкую шею прекрасной эллет обвивала нить жемчуга с изысканной подвеской — усыпанным белыми камнями бутоном розы. Элуириль невольно отступила назад, задевая письменный стол, тот пошатнулся, и на его занавешенной поверхности что-то звонко брякнулось. Девушка с опаской покосилась на стол, но, стащив белую ткань, обнаружила лишь привычные принадлежности для письма. Тут лежали листы бумаги, ветхие, пожелтевшие от времени, грозящие рассыпаться при любой попытке взять их в руки, а также перевернутая чернильница со старым пером (вероятно, она и упала), однако чернила в ней давно уже высохли. Вдруг на глаза майэ попалась небольшая, «карманная» книга в кожаной обложке с глубокими трещинами. Элуириль потянулась к ней, аккуратно раскрывая авантитул. Изящные строчки тенгвара гласили: «Дорогой сердцу Мэрил от верной и любящей Неллас». Сама книжица содержала стихотворения, но мысли девушки были заняты иным. — Мэрил, — наконец произнесла она. — Неужели это… Майэ осеклась. Не так давно это имя слетело с уст любимого короля, но Элуириль не придала этому должного значения. Однако теперь, всецело отдаваясь размышлениям, ибо имела на то массу времени, проводимого в одиночестве, майэ надолго забыла о других смутных думах, сетуя на то, что и расспросить подробно о находке было не у кого.***
Начало ноября ознаменовалось заморозками, для здешних краев в это время нередкими, и первым снегом, тонким слоем покрывшим землю. Закутавшись в теплый шерстяной плащ и накинув глубокий, подбитый мехом капюшон, Элуириль прогуливалась в саду среди кустов роз. Многие из них уже давно отцвели, готовясь к длительному «сну», но в одном ряду кустарники были густо усыпаны белоснежными бутонами, слегка припорошенными снегом, словно вовсе не ощущали морозного дыхания приближающейся зимы, — и майэ замерла, залюбовавшись такой хрупкой красотой. Среди роз не покладая рук трудился садовник Лантир, окучивая кустарники землей. Всегда меланхоличный и отстраненный, эльф предпочитал компанию растений другим живым существам и трепетно относился к каждой травинке, желая вести беседы с ней, а не тратить время на какого-либо другого собеседника. Что уж говорить о Элуириль, видеть которую Лантир хотел меньше всего. Сказать по правде, мало кто стремился водить дружбу с чужеземкой. Некогда лишь Эйриэн была близка с девушкой, хоть и до того момента, когда ее избранник Гелирион погиб, защищая вверенную его заботам майэ. Скорбь и отчаяние эльфийки были так велики, что часть вины в гибели супруга та возложила на Элуириль и, отплывая в Валинор (где отныне эллет веками будет ожидать возвращения возлюбленного из Чертогов Мандоса), сообщила врагу о местонахождении подруги. Но девушка понимала боль утраты Эйриэн и об этом предательстве старалась никогда больше не вспоминать, совершенно искренне скучая по их общению. Остальные жители Эрин Ласгален сторонились майэ, предпочитая лишний раз даже не говорить о ней — ни плохого, ни хорошего. В отличие от сородичей Лантир выражал свое неприятие Элуириль совершенно открыто, не утруждая себя даже сухим приветствием, и природу подобного холода майэ задалась целью разгадать. Эта неприязнь была не оттого, что она сожгла бесценный для эллона лес, ибо девушка честно трудилась над тем, чтобы исправить свои ошибки, и вовсе не потому, что вытоптала его прекрасные хризантемы. Да, Элуириль помнила, что садовнику был не по нраву ее характер, но ведь она, несомненно, менялась. Однако Лантир не спешил этого замечать, ретируясь куда подальше от «навязчивой» собеседницы. Сегодня же долг велел ему укрыть рыхлой землей розовые кусты, и эльф выполнял свою работу под пристальным взором стоявшей неподалеку Элуириль. — Почему они все еще цветут? — спросила девушка, не особо рассчитывая получить ответ. — Такие красивые… Лантир лишь бросил на нее суровый взгляд и, тяжело вздохнув, продолжил окучивать кустарники. Майэ подошла ближе, по всей видимости, испытывая границы терпения эллона. — Они не замерзнут? — кончиками пальцев она аккуратно стряхнула снежок с бутонов. Ответа на вопрос, как и ожидалось, не последовало. — Лантир, — не оставляя надежду наладить общение, промолвила Элуириль, — что я тебе сделала? Я правда не понимаю. Что мне совершить, чтобы… — Просто дай мне покой, — перебил ее эльф, нахмурив брови. — И не пытайся залезть ко мне в душу. — Хорошо, — майэ пожала плечами и отступила, дабы избежать возможного конфликта, а затем, переключив свое внимание на розы, восхищенно произнесла: — Какие же они прекрасные! — Да, — с явным облегчением согласился садовник. — Это любимые розы короля Трандуила, — добавил он с гордостью. Прикопав последний куст, Лантир собрал садовые инструменты и отправился прочь, Элуириль же так и стояла, долго рассматривая любимые цветы своего Владыки. И настолько сильным стало желание принести ему частичку маленького чуда, что девушка решительно нарвала небольшой букет белоснежных роз, после чего почти вприпрыжку устремилась во дворец. Спустя несколько минут майэ уже мчалась вверх по крутой винтовой лестнице, раскрасневшаяся и взволнованная, да не заметила, как перед ней неожиданно возник сам Лесной Король. Увидев возлюбленного, Элуириль безмолвно замерла и счастливо улыбнулась. Однако Трандуил взирал на девушку хмуро, а в небесно-голубых глазах эльфа плясали искорки зарождающегося гнева. — Что это значит?! — прорычал синда, кивком указав на розы. — Я думала, ты будешь им рад, — растерянно пролепетала Элуириль, инстинктивно отступая вниз по лестнице. — Как ты посмела? — опасно понизив голос, проговорил Трандуил. — Это же твои любимые, — майэ протянула букет с неподдельной детской наивностью. — Кто тебя надоумил сделать это?! Эльф рывком выхватил цветы, раня Элуириль острыми шипами, и девушка ахнула, отдергивая руки. Она взглянула на свои ладони — кожу жгло, будто огнем, а из ссадин выступили мелкие капли крови. Майэ испуганно посмотрела на Владыку: он был невероятно зол, казалось, как никогда прежде. — Никогда, слышишь, никогда не смей касаться этих роз! — гневно процедил синда сквозь зубы. — Я не знала, что нельзя… Я просто хотела тебя порадовать. — Глупая! — вскричал Трандуил. — Порадовать меня, обрекая цветы на медленную смерть в вазе? Ком досады подступил к горлу девушки, глаза пощипывало, ибо предательские слезы вот-вот готовы были пролиться. Еще мгновение назад она с таким воодушевлением мчалась к своему королю, а сейчас желала просто исчезнуть без следа, провалиться на месте. — Ты все равно обрекаешь их на медленную смерть от холода. Как и меня… от твоего холода! — бросила майэ. Резко развернувшись, Элуириль помчалась вниз по лестнице. Она старалась как можно скорее сбежать подальше от всех любопытных глаз, на ходу спешно вытирая катившиеся по щекам слезы. Правитель Эрин Ласгален стоял неподвижно, а такие хрупкие, нежные на вид белые розы впивались в его ладонь своими колючими шипами. Злость медленно отступала, и Владыка был искренне огорчен тем, что лишь минуту назад не помнил себя от гнева.***
Наступали сумерки — день становился все короче. Небольшая оттепель, по всей видимости, последняя в преддверии зимы, не согревала душу майэ, а мысли о минувшей встрече с Трандуилом заставляли невольно вздрогнуть: Лесного Короля в гневе она боялась больше, чем кого-либо. Элуириль снова пришла в сад, дабы еще раз посмотреть на прекрасные белые розы, не теряющие своего очарования до самого ноября. Девушка медленно ступала извилистой тропой, осторожно обходя «дремающие» кустарники, когда до ее слуха донеслось негромкое пение. Приятный бархатный голос словно обволакивал, увлекая за собой, и майэ, будто повинуясь волшебному зову, пригнулась, а затем, крадучись, проследовала вдоль пышных густых кустов в направлении дивной песни. Расположившись неподалеку, но так, чтобы остаться незамеченной, Элуириль выглянула, аккуратно отодвигая ветку, и едва сдержала возглас удивления: Владыка Зеленолесья сидел прямо на земле среди кустов роз, усыпанных белоснежными бутонами, — тех самых, которые, по словам Лантира, он так любил. Корона не украшала голову эльфа, не было даже изящного серебряного венца, лишь золотые волосы свободно струились на плечи. Вместо камзола из дорогой парчи и атласа — свободная белая рубашка, простые черные штаны и замшевые сапоги. Король пел, прикрыв глаза: Ngil nin el nel Naun el kree ú a mae ú el me Síli mae nin fi li na lo me le ne Menel aduial dúr i fuin i vah mae Ngil nin el nel du Gli li mae Ngil fi el me i dúr fu Nae mae An i lu na cu An i naun lui A na naun annen annen ne perónen A На мгновение Трандуил замолчал. Казалось, он прислушивался, и, боясь выдать себя, Элуириль затаила дыхание. Возможно, эллон слушал тишину сада, время от времени нарушаемую голосами птиц и шелестом листьев от легкого дуновения прохладного ветра, после чего, помедлив, продолжил свою песню. Anírach únad Egor gurth hen Han cenin vi chen lín Egor ú-'erin le devi Tellin men achae Brennin men anann Rago! Ú-erich leithio, Ú-erich o nin gwanno… Пение завершилось, и эльф медленно открыл глаза. Трандуил смотрел вперед отстраненным, отсутствующим взглядом, словно был где-то далеко-далеко. — Хватит скрываться в темноте, — спокойно произнес он. — Я знаю, что ты здесь… Девушка вздрогнула, но с места не двинулась, с опаской оглядываясь по сторонам. Однако в саду кроме них более не было ни души. — Здесь нет никого, кроме тебя и меня, — заметил синда, даже не глядя в сторону нарушительницы его покоя. Майэ вздохнула: ну конечно, Владыка обращался именно к ней. И с мыслью, что пора бы уже привыкнуть к необыкновенной чуткости эльфийского слуха, Элуириль нехотя вышла из своего укрытия. Девушка остановилась перед возлюбленным, готовая отразить любые его нападки, но тот даже не шевельнулся. Спустя несколько долгих минут синда, наконец, поднял на нее свой взор. Вот только глаза короля были не такими, как обычно, светлыми, пронзительными, глубокими, напротив — взгляд его был затуманен. По губам Трандуила скользнуло подобие улыбки, и озадаченная Элуириль медленно опустилась на колени, пристально рассматривая эльфа. — Что с тобой? — с беспокойством спросила майэ. — Почему ты здесь… в таком виде? Владыка коснулся ее щеки совершенно ледяной рукой, а затуманенный взгляд и запах вина говорили лишь об одном — о том, что Элуириль уже как следует усвоила. — Я — король, — усмехнулся эллон. — И буду где хочу и в чем хочу. — Кто же спорит, — буркнула девушка, накрывая его руки своими горячими ладонями. — Трандуил, да ты не на шутку пьян… — А что, только тебе можно? — иронично протянул эльф. Майэ тут же сняла свой шерстяной серый плащ, накидывая его на любимого и заботливо укутывая. — Ну-ну, — покачал головой Владыка. — Это лишнее. — Давай я провожу тебя. Пойдем во дворец. Элуириль было потянула короля за руку, дабы помочь подняться, однако тот воспротивился, уворачиваясь, будто малое дитя. — Оставь меня, Силиврен, убийца прекрасного, — синда горделиво вздернул подбородок. — Сейчас я желаю быть здесь! Девушка тяжело вздохнула, понимая, что такую «ношу» ей не осилить, и что крайне необходима иная тактика. Оставлять Трандуила в саду в подобном виде она даже не думала. — Почему ты так любишь именно эти розы? — спросила Элуириль после недолгого молчания. — Любопытная Силиврен, — с усмешкой произнес эльф, продолжая глядеть «в никуда». — Мне, между прочим, до сих пор больно от твоих слов. Откуда мне было знать, что цветы нельзя трогать?! — Я знаю, — лишь обронил Трандуил. — Это связано с Мэрил, — утвердительно заключила майэ. Владыка внимательно посмотрел на собеседницу: его затуманенный взор понемногу приобретал ясность. В Эрин Ласгален никто и никогда не говорил о королеве. Не судачили за пинтой эля, не сплетничали за спиной, не передавали из уст в уста, как легенду. Не пелись даже поминальные песни… Подданные хранили молчание вовсе не потому, что боялись разгневать правителя. Отнюдь. Все прекрасно понимали боль Лесного Короля, и никто не осмеливался поднять тему, ставшую вечной раной на сердце Трандуила, ибо главным для дивного народа всегда было умение сострадать. — Ты знаешь? — изумился синда. — Догадалась. Хотя ты и считаешь меня глупой. — Тебе известно, что я так не думаю. Это ты учинила беспорядок в тех покоях? — нахмурившись, спросил Трандуил, и девушка кивнула. — Однажды ты сказал, что расскажешь мне… когда-нибудь. Может, пришло время? — с предельной осторожностью спросила Элуириль, все еще опасаясь внезапного гнева Владыки. — Хорошо, — на удивление легко согласился тот. — Тогда, быть может, вернемся во дворец? — майэ с нежностью коснулась ладоней эллона: теперь они были намного теплее. — Холодно ведь. — Мне не холодно, — отрицательно покачал головой король. — А мне? — улыбнулась девчонка. Осознав, что совершенно об этом не думал, Трандуил со вздохом потянул майэ на себя, укутывая в шерстяной плащ их обоих. Элуириль тут же расплылась в довольной улыбке. — Только слушай молча, — строго повелел Владыка и, получив в ответ беззвучный кивок, продолжил: — Это были самые первые дни Третьей Эпохи…