***
Шло время. Пребывание Мэрил в Митлонде не было напрасным: королева Зеленолесья шла на поправку. Однажды, прогуливаясь живописными уголками Серых Гаваней, набрела Мэрил на дивный небольшой сад близ жилища брата своего Келеборна и жены его Галадриэль. И было в том саду Зеркало — серебряная чаша на каменном постаменте. Узрела Галадриэль любопытство Мэрил и предложила заглянуть в свое зерца́ло. Да увидела королева в нем отнюдь не светлые образы: хрупкая Мэрил своими руками убивала в видениях мужа и сына. И потрясло ее это до глубины души. — Не хочешь ли ты что-нибудь мне рассказать? — вкрадчиво спросила Белая Леди, обеспокоенная ее состоянием. — Нет, — уверенно ответила Мэрил. — Ничего. Не пожелала королева лесных эльфов поделиться увиденным. Да и как можно было признаться в столь ужасных деяниях — убийстве горячо любимых мужа и сына, даже если это не происходило в действительности? Но сомнения и страхи поселились в ее сердце, и мириться с ними оказалось слишком тяжело. Извелась той ночью Мэрил от тяжких дум, потому и помчалась она с рассветом, безрассудно, в одиночку, из Линдона на восток — домой, в Великое Зеленолесье. Оставила лишь письмо, в котором молила о прощении за столь стремительный отъезд, ибо разлука с семьей стала ей просто невыносима. Очень долго ехала дева, пока не забрел ее конь в Вековечном Лесу в непроходимую чащу. И как же коварны были ее тропинки, что вели неопытных путников к Старому Вязу, который, веками пропитанный злобой, жестокостью и обидой ко всему живому, губил несчастных заблудших!.. Древний, мощный, с необъятным скрученным стволом и черной гнилой сердцевиной, с цепкими корнями, подобными гигантской паутине, и угрожающе шелестящий листвой, Вяз поистине внушал ужас. Однако королева Зеленолесья, изможденная путешествием, да и, что греха таить, не сведущая об опасности праотца всех древ в Вековечном Лесу, напротив, обратилась к исполину с лаской и уважением, ибо напоминал он ей о доме — о ее любимом Великом Зеленолесье и о семье. Дала Мэрил вдоволь напиться коню из реки, а затем опустилась перед мощным стволом наземь, положила на черную растрескавшуюся кору с зияющими расщелинами свои ладони и попросила Вяз сберечь ее сон, на том и погрузилась в дрему. Вот только Старый Вяз, вместо того, чтобы удушить эллет корнями, раздавить ветвями, утопить в реке, что протекала близ него, — как, по обыкновению, поступал с каждым, осмеливающимся приблизиться, — сплел из своих гибких хлестких ветвей некое подобие колыбели и, бережно подхватив эльфийскую деву, действительно берег ее сон. — Невиданное чудо из чудес! Каков сегодня Вековечный Лес: неужто грозный, беспощадный Вяз в очарованьи милой де́вицы увяз?! — пропел чудаковатый улыбчивый мужчина низенького роста, однако с длинной бородой и в ярких одеждах. Это был Том Бомбадил. Эллет услышала его и тут же пробудилась. Вяз, в свою очередь, послушно опустил Мэрил на землю. Королева Зеленолесья признала в мужчине правителя здешних мест и низко поклонилась, выказывая уважение: легенды о Томе Бомбадиле она слыхала еще в раннем детстве. Мужчина, чудно́ говорящий стихами, пригласил путницу отдохнуть в их с супругой Златени́кой доме, да поделиться, куда гостья путь держит и что привело ее в полную опасностей чащу. На это Мэрил, не раздумывая, согласилась: с виду нелепый и безобидный хозяин Вековечного Леса вызывал у нее доверие. На удивление, дева даже согласилась поведать свою историю Тому и супруге его — Златенике, которая оказалась прекраснее наипрекраснейшей эльфийской принцессы. Дочь реки пела песни, и те вызывали приятные и теплые видения у эллет, именно она и успокоила юную королеву, растолковав, что вода может показать всякое, но не все из того является правдой, и далеко не всему суждено случиться, будущее же определяет выбор, а никак не рябь воды Зеркала Галадриэли. Набравшись сил и погостив несколько дней у хранителей леса, Мэрил распрощалась с радушными хозяевами и снова двинулась в путь, получив доброе благословение и напутствие от Бомбадила — пропеть волшебные слова, коль будет что грозить эллет в его владениях. Так и вышло: как только королева покинула лес, набрела она на древние могильники — погребальные курганы эдайн. Непроглядный туман здесь и не думал рассеиваться, а черные вороны, словно тени, преследовали Мэрил — от злого умысла ли, или же присматривая за девой. Эллет спешилась, ибо конь ее был уж слишком беспокоен, и столкнулась она с густыми черными тенями, что грозили неосязаемыми когтистыми лапами, обволакивали удушливым опьяняющим страхом, не давая путникам и шагу ступить, прибивая к земле. Тогда Мэрил и вспомнила песню Бомбадила: «Песня звонкая, лети к Тому Бомбадилу, Отыщи его в пути, где бы ни бродил он!» И закружили тени над ней пуще прежнего, запугивая своими завываниями, словно бушующий ветер. Однако эллет продолжала, несмотря на зловещий, леденящий кровь вой: «Догони и приведи из далекой дали! Помоги нам, Бомбадил, мы в беду попали!» Испугавшись, конь пустился наутек, оставляя Мэрил одну среди теней. Хозяин же Вековечного Леса вскоре прибыл на отчаянный зов, однако не обнаружил он девы на месте — лишь тонкую нить жемчуга с подвеской в виде бутона розы, усыпанной белыми сияющими камнями, на земле да стаи воро́н в небе. И спросил он тогда птиц о том, что здесь произошло. И вороны поведали Бомбадилу человеческими голосами, что неведомая тень окутала эллет, вцепившись своими незримыми лапами, да унесла далеко на восток, а испуганного коня уж и след простыл. Том Бомбадил отметил, что далее нет его власти, но воронам повелел лететь за тенями, на поиски, а после — в Зеленолесье, чтоб отнести Владыке эльфов весть о королеве и предоставить доказательство — ее подвеску. Так птицы и поступили: известия о своей супруге, о том, что след ее ведет в Дол Гулдур, крепость на Амон Ланк, возведенную приспешниками тьмы, павшей на Зеленолесье, Трандуил получил на рассвете восьмого дня, и тут же распорядился начать поход. …В твердыне из темного, грубо отесанного камня с острыми зазубринами, совершенно без окон, в пробирающем до костей холоде и вечном сумраке — заключена была королева Зеленолесья в самой высокой, неприступной башне на холме Амон Ланк. — Послушай, — прошептала однажды тень, которая отличалась от тех, что похитили ее, — я могу помочь тебе. Этот призрачный гость не пугал эллет своим воем и незримыми когтистыми лапами, не кружил над ней, вселяя страх и смертельный, оцепеняющий ужас, а, напротив, обращался с сочувствием, когда они оставались наедине. — Кто ты? — спросила Мэрил, прислушиваясь и стараясь разглядеть, в каком углу притаилась тень. — Я — вольный дух и твой шанс на спасение, Владычица, — бесформенное, но объемное темное марево выплыло из своего укрытия. — Я не знаю, где я, — едва ли не отчаявшись, вздохнула королева. — Я не знаю, в какой стороне мой дом, да и как освободиться из плена — так же не знаю. Не знаю, ищет ли меня кто-нибудь. И совсем не ведаю, как ты, тень без плоти и крови, можешь спасти меня… да и что ты потребуешь взамен. — Я могу тебе дать ответы на все вопросы, — вкрадчивым голосом промолвила тень. — Да и многого мне от тебя не нужно. Видишь ли, мне так же постыло это заточение, и я тоже в большей мере пленник. Я помогу тебе, а ты поможешь мне. — И чем же пленник пленнику помочь сумеет? — в глазах Мэрил загорелась искра надежды. — Я обязательно поведаю тебе, как только у меня будут все ответы, — добродушно отозвалась тень. И так, день за днем, являлось марево к эльфийской деве, скрашивая ее одиночество в темной башне, обнадеживая и утешая, что доверилась Мэрил тени от безысходности и глубокой печали. Однако каков был тонкий стан и мягкие черты эллет, таким же хрупким было и ее здоровье, не окрепшее в полной мере. День ото дня становилась дева слабее духом и телом от непереносимой тоски. — Боюсь, недолго мне осталось, — обреченно воззвала она к тени, когда та в очередной раз явилась в ее «тюрьму». — Есть ли у тебя вести для меня? Добрые ли… злые ли… Ожидания в неведении и вовсе сведут меня в мир теней… — Есть, Владычица леса, — льстиво произнесла тень. — Вижу, страшишься ты моего мира нынешнего, а я здесь вот уже как сотни лет, и больше всего желаю выбраться. — Да разве могу я в этом помочь? — неуверенно и немного удивленно спросила эллет. — Только ты и можешь, — если бы тень могла, то непременно бы вздохнула со всей болью и обреченностью. — Я открою тебе путь отсюда и проведу домой, ты же отвори для меня свое хроа, как сосуд, да забери меня отсюда, ибо подобен узнику я здесь. — Как же мне это сделать? — Просто довериться мне, — почти вплотную приблизилась тень. — Но, постой… Разве это возможно? — Уверяю тебя, королева, ты спасешь меня, заберешь с собой, и тебе не будет это стоить никаких усилий… — Ты говоришь абсурдные вещи! — прервала своего невидимого собеседника Мэрил. — Немыслимо нарушить связь фэа и хроа, вмешаться в нее извне, ведь тогда я потеряю себя. Я погибну! — Что ж, по добру или же по принуждению выполнишь ты мою волю, — больше голос тени не звучал добродушно и любезно, — ибо силы уже покидают тебя: ты сейчас в моей власти. — Я знаю, кто ты, тень, — ужаснулась эллет. — Ты — никто иной, как павший Темный Майа, обреченный скитаться бестелесным духом. И тень раскатисто рассмеялась: — Недолго ты думала, однако не стоит упорствовать. — Зачем тебе это? Почему я?! Ты мог захватить кого угодно! — Не ты мне нужна, — тень угрожающе кружила над Владычицей Зеленолесья, — мне нужен весь Ласгален. А ты, — тень скользнула сквозь Мэрил, «одарив» ту ощущением удушья, — ты — королева этих мест. Бесспорно, сам Лесной Король был бы куда лучшим вариантом для моего воплощения, однако он силен духом и непоколебим, в то время как ты — слаба и уязвима… — Этого не будет, Саурон! — Поздно, моя королева, я выждал достаточно. И, как я уже сказал, здесь ты в моей власти — такова твоя судьба. Но в одном можешь быть уверена: ты очень скоро вернешься к своим родным, — и тень снова рассмеялась. И в памяти Мэрил возникли видения, те самые, что некогда узрела она в зеркале Галадриэли, как убивает она своих любимых — сына и мужа. И осознала эллет, что это была не она, а сам Саурон в ее облике, и еще больший ужас и оцепенение охватили деву. — Не выйдет, Майа, мне твой замысел ясен… — Поздно! Ты не сможешь противостоять мне! — Лучше я умру, чем позволю тебе… — Тогда я завершу задуманное еще быстрее. — Нет, — возразила королева, — если только не чистый огонь — и тогда все будет кончено. Как для меня, так и для тебя. — Не посмеешь!!! Однако Мэрил стала читать заклятие на древнем валаринском языке: — Rega na kanothiel onen na-chaered fuinë ná aire esselya ar ilyë yávëo! — Нет!!! — в ярости вскричала тень. Но языки изумрудного пламени вмиг охватили эльфийку, обволакивая ее плотно, неистово, заполняя весь чертог ярким зеленым свечением, больно бьющим по глазам всякому смотрящему.***
Войско Лесного Короля атаковало Дол Гулдур. Немногочисленная охрана крепости пала быстро, а может, и вовсе отступила, пропуская его внутрь, и вскоре Трандуил метался мрачными чертогами и залами в поисках своей возлюбленной. До него доносился знакомый до боли голос и обрывки фраз: «…И тогда все будет кончено. Как для меня, так и для тебя…» Затем последовали истошные крики: «Не посмеешь!!! Нет!!!» Владыка Зеленолесья распахнул массивные двери в чертог самой высокой башни и узрел свою супругу, охваченную ярким зеленым пламенем, созерцание коего причиняло огромную физическую боль. Лишь короткое мгновение и одна мощная вспышка понадобились, чтобы испепелить тело эльфийской девы, после чего зеленое пламя начало угасать. Трандуил вошел внутрь… и замер как вкопанный. Не было мочи осознать всю трагедию произошедшего, когда перед ним вместо возлюбленной предстала лишь безжизненная серая «статуя»: его Владычица, его Роза, его Мэрил была мертва. Сделав несколько нетвердых шагов, синда приблизился, нежно провел рукой по ее лицу — и тело эллет медленно рассыпалось на пыль у его ног от легкого касания. Лесной Король от бессилия опустился на колени, сгребая пальцами и сжимая в ладонях пепел, а душа его разрывалась на части от горя. Тень, которая все это время томилась под сводом чертога, издала истошный крик злобы и разочарования, мощным потоком врезалась в пол, раздувая пепел во все стороны и ничего не оставляя от королевы, да в то же мгновение исчезла. Наступила тишина. — Я опоздал… — сквозь боль произнес король. И эти мысли долгое время тяготили Трандуила так же сильно, как и вина за то, что не успел он спасти любимую, не сберег, не защитил. В глубине души эллон понимал, почему его королева ушла, однако не мог простить ее ровно так же, как не мог простить самого себя. Он ощущал себя брошенным, ведь Мэрил прибегла к непростительным древним чарам, после которых тело превращалось в пепел, а душа была проклята, обречена на вечное пребывание в Чертогах Мандоса без возможности когда либо покинуть их. …Время шло, а юный принц Леголас — «Зеленый листочек» Мэрил — все больше и больше становился похожим на мать. Как-то раз Трандуил пришел в его спальню, что само по себе было редкостью, ибо сообщили королю, что сын недомогает, плохо ест и грустит изо дня в день. — Когда вернется мама? — всхлипывал малыш. — Никогда, — лишь холодно обронил король и, оставив на столике подвеску в виде розы, удалился. Не имел сил проявить Лесной Король ни должного внимания, ни сочувствия, полагая, что сын такой же слабый, как и его мать. Лишь обида и злость застилали глаза, да настолько, что не было мочи обнять и приласкать единственное дитя. И Трандуил закрылся от всех. Однако сын тянулся к отцу, искал встреч, несмотря на холод в ответ, годами ребенок не оставлял надежды растопить сердце сурового Владыки Зеленолесья… В тот день Леголас мчался галереями дворца, желая поскорее преподнести отцу свой дар. Он ворвался в покои короля без какого-либо оповещения, а что еще хуже — без стука, а Трандуил этого не терпел. — Ada! — радостно воскликнул маленький эльф. — Угадай, что у меня есть! — Не знаю, и знать не хочу! — прошипел Владыка и, спешно поднимая оброненную чернильницу с пером, бросил гневный взгляд на юного наследника. Король привычно был занят за своим столом, ворвавшийся же «маленький ураган» испортил всю проделанную им работу — важные документы были беспощадно залиты чернилами. Вот только не так уж велика была вина маленького эльфа, какой счел ее Трандуил. — Но папа, у меня для тебя подарок! — не унимался ребенок. — Выйди вон, Леголас! — обрушился на сына Владыка. — И больше никогда не смей так врываться! На глазах мальчика выступили слезы, которые в короткий миг обернулись горьким плачем. — И не смей рыдать! Слезы — это слабость. Однако малыш заплакал пуще прежнего. — Ты слышишь меня, Леголас?! — прорычал король. — Да, Adar, — давясь слезами и всхлипывая, вымолвил маленький принц. Он разорвал лист бумаги, который все это время крепко сжимал в маленьких ручках, и, бросив половинки к ногам, поспешил выбежать из покоев. Когда гнев, охвативший Владыку, наконец отступил, тот медленно встал, поднял два клочка бумаги и соединил их, рассматривая: это был милый рисунок, рисунок его ребенка, на котором были изображены они оба — отец и сын. Трандуил и Леголас обнимали друг друга на картинке, вот только в жизни этого не случалось. Тогда горькое отчаяние охватило Лесного Короля. Не помня себя, он вмиг оказался около спальни маленького принца. Дверь была приоткрыта, и оттуда сквозь детские всхлипывания слышались голоса. — Неллас, почему папа не любит меня? — спрашивал мальчик. — Ну что ты, Листочек, — тепло отвечала эллет, — это совсем не так! Ты — самое дорогое, что у него есть. Он любит тебя больше жизни… — Но почему он такой? — Ему довелось пережить много плохих вещей, Леголас… — Это все из-за мамы! — в сердцах воскликнул принц. — Потому что она нас бросила! И малыш снова заплакал. Эллет обнимала его, шепча ободряющие слова, но Леголас не переставал протестовать. — Не говори так, — промолвила Неллас, — прошу тебя. — Раньше он таким не был… Трандуил стоял за дверью, спрятав лицо в ладони. Он не смог противиться слезам, которые сам же и считал слабостью, и сейчас поддался этой слабости. Трандуил нарушил свое обещание: он оттолкнул сына, позволил тому усомниться в любви к нему, в его нужности и важности, оставил ребенка наедине со своими трудностями. Трандуил не стал таким, как Орофер, — он стал поистине гораздо хуже. Король прекрасно понимал это, проклиная себя за подобную жестокость, вот только зайти в спальню сына ему сил так и не хватило.***
После одной тысячи лет Третьей Эпохи стало ясным для всех, что в крепости Дол Гулдур поселилось настоящее зло, а Великое Зеленолесье стало именоваться Лихолесьем, ибо множилась там нечисть и всякие злые твари. Однако лишь спустя еще тысячу лет мудрейшие заподозрили, что в появлении тени, вновь павшей на Средиземье, виновен не Король-Чародей, возглавлявший назгул, а сам Темный Властелин, желавший возродиться вновь… — Добрых дней тебе, Лесной Король, да звездных ночей! — обратился старец к Трандуилу, медленно приближаясь к его трону. — Кто ты такой, бродяга? — не слишком любезно поинтересовался Владыка. Он горделиво взирал сверху вниз на посетителя: уж слишком давно старик добивался его аудиенции, и лишь упорство незнакомца помогло смилостивиться упрямому королю. Человек, пред ним представший, был весьма стар, в не менее старом плаще и широкополой остроконечной шляпе; он опирался на посох и глядел на эллона пронзительным, но добродушным взглядом. С виду старик был непригляден, однако что-то в нем было — некая мощная сила, подпитываемая магией. И хоть эльф ощущал чистоту магии, он все так же оставался настороженным. — Много у меня есть имен, — казалось, старца совсем не смутило пренебрежительное отношение Трандуила. — Мое истинное имя Олорин, однако эльфами данное имя — Митрандир, и его, должно быть, тебе уже доводилось слышать. — Доводилось, Серый Странник с запада, — согласился король, кивая. — С чем же ты пожаловал ко мне? — Как и следует ожидать — с вестями. Трандуил не ответил, лишь взмахнул рукой, позволяя гостю говорить. — А вести мои ни от кого иного, как от самих Валар. Поведать мне велели о супруге твоей… — Ну что ж, тут мне доподлинно все известно, — перебил мага Лесной Король. — Не думаю, что тебе есть, что добавить. — Пусть так, — согласился истар. — Тогда я добавлю лишь ее последнее слово — просьбу простить. Трандуил напрягся, впившись пальцами в подлокотники трона, — никаких более новостей не ожидал он от погибшей супруги… и уж тем более просьб. — Простить? — переспросил Владыка. — Она канула в небытие, оставив после себя лишь горстку пепла! Ее душа навеки проклята — такой удел она выбрала себе. Она бросила меня и сына, поддавшись непростительной слабости! — Да, она проявила слабость, столкнувшись с непомерной ношей и превосходящим врагом, — согласился Митрандир. — Но проявила небывалую силу и смелость, приняв проклятие на свою душу. — Лишь от встречи с назгул прибегнула к древней магии, которую даже моменты невозможного отчаяния не оправдывают. Она убила себя… — Назгул? — искренне удивился волшебник. — Думаю, известно тебе не так уж и много: не одному из назгул противостояла Мэрил, а самому Саурону! Король поднялся со своего трона и медленно сошел по ступеням к Митрандиру. Синда не сводил с него пристального взгляда, а от услышанного эльфа словно окатило ледяной водой. Трандуил жестом пригласил старца пройтись, и, лишь силой воли сдерживая охватившее волнение, попросил поведать ему все, что мудрейшему известно. И Митрандир рассказал все — начиная от видений Мэрил в Зеркале Галадриэли, заканчивая заключением в Дол Гулдуре. — Видимо, Саурон собирался вернуться, используя ее воплощение, — предположил истар, когда спутники мерили шагами королевский сад. — И тогда видения из Зеркала осуществились бы… Мэрил выбрала себе удел быть проклятой, уничтожить себя, нежели совершить то, чего желал Темный Майа. С одной стороны на кону находилась ее жизнь, с другой — твоя и единственного сына, — Митрандир остановился, взглянув на Владыку, который теперь был мрачнее тучи. — Отказаться от себя в такой ситуации — это и есть сила. И хоть Валар простили Мэрил, душа ее никогда не сможет покинуть Чертогов Мандоса. Передаю ее просьбу о прощении и тебе с сыном, а еще — просьбу постараться стать счастливыми. Истар закончил свой рассказ, который Лесной Король слушал, более не перебивая, внимая каждому слову. Обида за деяние Мэрил отступала, а вместо нее сжимала сердце сильнейшая тоска. Столько сотен лет он винил ее, винил сына, винил кого угодно вокруг… вина пожирала и его самого. Теперь же Трандуила переполняли лишь грусть и сожаление. — Что ждет нас дальше, Митрандир? — Этого никто не знает, — пожал плечами мудрец, опираясь на посох и рассматривая раскидистый старый клен над их головами. — Одно точно скажу — грозит лесу опасность. Саурону не удалось вернуться в тот раз, но он всегда будет искать другие способы. И, по всей видимости, с течением времени мощь его только растет. …С тех пор, как узнал Трандуил всю правду о Мэрил, сердце его оттаяло. Но как бы ни старался он опекать Леголаса, ибо тот — единственное, что у него осталось, взрослый сын с большим трудом принимал его заботу. Ровно как и упоминание о матери.