Лорд Штормового Предела

      Вопреки ожиданиям, его не только не связали, но и обыскивать не стали. Несмотря на поздний час, в коридорах Волнолома горело лишь несколько факелов и Давос не раз и не два умудрился оступиться на шероховатом каменном полу. Годрик Боррелл встретил его в чертоге.  — Милорд, — сказал один из приведших его стражников. — Это Давос из Блошиного Конца.  — Вообще-то, сир Давос. Сир Давос Сиворт. — поправил того бывший контабандист.  — Сир, не сир — я здесь лорд и право петли и темницы все так же при мне. — ответил хозяин замка. — Оставьте нас — приказал он своим людям.       «Право петли и темницы» сводилось к тому, что Боррелл запросто мог отправить Давоса в камеры или на Висельные Ворота — на своей земле лорд был полноправным хозяином.  — Сядь. — лорд указал на табурет.  — Ешь. — Боррелл указал на миску с густым варевом, в котором Давос опознал «сестринкую похлебку» — блюдо из морских моллюсков и овощей, заправленное маслом и сливками.  — Пей. — он указал на кружку темного пива.  — Септоны на материке говорят, будто мы тут все погрязли в алачности и грехе, но кой-какие законы, мы все же чтим, как видишь. — сказал Боррелл, — Итак, сир Давос, что же привело тебя на Сладкую Сестру?  — Примите мои соболезнования, милорд. — сказал Давос, после недолгого молчания. — Я здесь по поручению десницы короля.        Черные глаза лорда тяжело оглядели Сиворта.  — Давно узнал?  — Как только один из матросов в таверне помянул «лорда Годрика», вместо «лорда Уллема». Что с ним случилось?  — Простыл старик. Мейстер лечил его, лечил и вот, долечил. А вот Аррен даже ворона к нам не отправил.  — Так он умер. — ответил Давос.  — Тоже мне оправдание. — фыркнул Боррелл. — Теперь лордом у нас кто-то из Ройсов, лордом-протектором вроде как.       «Как будто тебе есть до этого дело», — подумал Давос. Три Сестры никогда не славились верностью своим сюзеренам, ни до прихода драконов, ни после.  — Так значит ты от десницы? — продолжил Боррелл. От какого же?  — Десницы Станниса Баратеона, Элдона Эстермонта.  — Итак, рыцарь, да еще от имени одного из королей, прибывает на мой остров, зачем-то крутиться у разбитой посудины Графтонов, болтается по рынку, затем двигает в «Китовое Брюхо», послушать матросских сплетен. И только в последнюю очередь предстает передо мной. Ничего не упустил, надеюсь? — насмешливо спросил лорд.  — Как будто нет, милорд. — ответил Давос, стараясь казаться спокойным. Шутка ли — за ним следили с момента его прибытия на остров.  — Так вот, контрабандист ты или уже нет, но заруби себе на носу — обо всем, что твориться на этом острове, лорд Боррелл узнает раньше других.  — А что насчет рейда?  — Ты про «браавосийца», верно ведь? Он уже второй раз приходит сюда. И ты не единственный, кого он заинтересовал.  — Если вы поможете мне, милорд, то король сочтет это знаком верности.  — Мне нечего доказывать Станнису Баратеону — один из его знаменосцев, Эддард Старк из Винтерфелла, уже крепко обязян моему отцу.  — Нед Старк?  — Ну да. Тот северянин, что сейчас вроде в плену у Ланнистеров сидит.  — Что? — переспросил Давос. Он покинул Королевскую Гавань примерно в одно время с войском короля и лорд Эддард Старк был в числе тех, кто ехал вместе с королем. Да, Сиворт потратил не одну неделю, осматривая многочисленные бухты и заливы побережья Долины, но что же могло случиться за это время?  — А ты разве не слышал? Тайвин расколошматил войско Баратеона у Королевской Гавани. Подробностей я не знаю, но, говорят Тайвин ушел на север вслед за королем. Так вот, этот самый Эддард Старк попытался переправиться на Север через Пасть, пока Роберт Баратеон и Джон Аррен штурмовали Чаячий Город. Он нанял рыбацкую лодку, но попал в шторм. Рыбак утоп, а Старк с дочкой того рыбака выжили. Он сидел перед моим отцом, как сейчас ты сидишь. К тому времени Роберт уже одолел Графтонов. Эйерис мог быть щедрым, мы все это знали, но, что бы ни говорил наш мейстер, у Баратеона были шансы. Потому мой отец и отпусил Старка с миром. Взяв с него слово забыть об этом месте.  — Но у Станниса Баратеона шансы еще больше. — заметил Давос. — Он выдержал год осады в Штормовом Пределе, отбил Королевскую Гавань и…  — И был разбит Тайвином, а Роберт Баратеон погиб на Трезубце. — закончил за него Боррелл. — Трем Сестрам никогда не везло на войны. Были мы когда-то сами по себе, а затем Старки с Арренами поколениями грызлись за нас, как две шавки за кость. После Завоевания Сандерленды решили, что могут объявить себя королями Сестер, да только Таргариенам об этом сказать забыли. А в довесок еще и втравили нас в два восстания Блекфайра, что тоже ничем хорошим не кончилось.  — Вы не хотите оказаться на стороне проигравших, — заключил Давос. — Но я не прошу многого. Все, что мне нужно — груз «Меча Воина». Я знаю, что вы отправляли людей к месту крушения.  — Всем чего-то да нужно. — ответил владетель Систертона. — Лорду Сандерленду — кольгуги и кони для старших сыновей, мне — придание для дочерей, на будущее, конечно. Да, мои люди побывали на месте крушения — в конце концов, это был мой долг, — лорд усмехнулся, — как хранителя Ночного Светоча. Капитан корабля, кажется его звали Вильямс, просто решил убраться отсюда поскорее вот и все.  — Только безумец решится выйти из Систертона в шторм. — ответил Давос. — Я полагаю, у него был выбор между верной смертью на скалах или же чем похуже.  — Огни тушить не пришлось. — негромко сказал Боррелл. — Погода была паршивая, небо было сплошь закрыто тучами. Милостью наших сюзеренов, своего флота у Трех Сестер уже давно нет, но я и не собирался его задерживать. Они подкупили человека, которого я поставил следить за ними — когда я узнал об этом они уже выбирали якоря. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к подобным вещам — у меня был хороший учитель.       Давос дейсвительно хорошо знал о том, как Борреллы относятся к подобным вещам. Пару лет назад капитан Кидд привел свое судно в Систертон. Его вызвали в Волнолом, и в течение двух дней о нем ничего не было слышно. Ну, а потом незадачливого Кидда выволокли к Висельным Воротам и, на глазах у всей команды, повесили. Причем в первый раз веревка оборвалась, так что он оказался еще и дважды повешенным. Годрик Боррел от имени отца объявил, что капитан был казнен за «разбой, грабеж и контрабанду», судно подлежит конфискации, а команда — аресту.       Дальнейшая история разнилась — одни утверждали, что повешенный несколько лун провисел в петле, в то время как другие божились, что его скормили свиньям, одни утверждали, будто вырезали всю команду, другие — что не всю, а лишь тех, кто прошел с капитаном более одного рейса. Ходили и другие слухи — о якобы припрятанном на Ступенях кладе и о том, что Борреллы отправляли на юг не один корабль. Но все истории, рассказанные и в Белой Гавани на Севере, и в Дощатом Города, что в Дорне, сходились на том, что расправа случилась не из-за пиратства или контрабанды — не Борреллам обвинять кого-либо в подобном. По мнению самого Давоса, истина была куда как проще — кое-кто не захотел делиться. И хоть он, сколько себя помнил, был чист перед лордами Волнолома, желания лишний раз оказаться на Трех Сестрах у него не было.  — Но после шторма корабль все равно прибило к берегу. — сказал бывший контрабандист после недолгого молчания.  — Вот тут ты прав. — Боррелл коротко хохотнул. — Печально, когда корабли разбиваются на моих скалах… без какой-либо выгоды для меня. Вот только здесь мне придется разочаровать тебя: «Меч Семерых» был пуст, когда мы до него добрались.  — Пуст или пуст? — спросил Давос.  — Как скорлупка. — ответил лорд. — Ну, за вычетом мертвецов и тряпья, которое мы подобрали. Так что груз, если он и был на борту…  — …остался на дне морском. — закончил за него Сиворт.  — Именно. Так что, сир Сиворт, толковать мне с вами более не о чем.       «Если только ты не подчистил следы» — чуть было не вырвалось у Давоса. Разбитый корабль из Чаячьего Города был его единственной зацепкой и если эта нить окончательно оборвется, то ему придеться вернуться на материк и продолжить поиски возможной стоянки контрабандистов — занятия, в бессмысленности которого он уже успел убедиться. Давос мог назвать с десяток возможных бухточек и заливов, но ко всем людей не отправишь да и оружие было далеко не единственным товаром, пересекавшим Узкое Море без ведома властей.  — Это — приказ десницы короля. — сказал Давос, достав свиток с сломанной печатью. — У меня есть сведения, что горцы на материке получают оружие контрабандой.  — Так вот за чем ты пришел. — сказал Боррелл, развернув пергамент.       Давос чувствовал бы себя гораздо спокойней, будь у него за спиной отряд солдат и корабль на рейде. Законы гостеприимства — вещь полезная и нужная, вот только если закон неписан, то и толковать его можно по разному. Хозяин не может причнить вред гостью, а гость — хозяину, но что насчет других «гостей»? Да и как далеко распространяется этот закон — на замок или же на всю вотчину хозяина?       Все эти мысли вихрем пронеслись в голове бывшего контрабандиста, пока лорд Милой Сестры, нахмурившись, вникал в содержание послания.  — Тут написано «оказать посильную помощь» — сказал Боррелл, возвращая свиток. — Ну, посильную помощь я тебе оказал. А теперь давай посмотрим, что сделал ты. Тайком пробираешься на мой остров, приходишь в мой дом, ешь и пьешь под моей крышей, а затем суешь в лицо эту бумажонку, будто я имею к этому какое-либо отношение!  — Я не обвиняю вас, милорд. Лишь прошу о помощи именем десницы короля.  — Именем десницы штормового лорда, ставшего королем по милости Джона Аррена и Хостера Талли. Ты просишь меня о помощи, но делаешь это без должного уважения.  — И как же мне вас уважить, милорд? — ответил Давос, надеясь, что дело сдвинулось с относительно мертвой точки.  — Ответишь мне на пару вопросов и мы в расчете — до поры до времени. — ответил Боррелл. — Итак, почему именно Милая Сестра? Из всех островов и всех гаваней Долины, ты прибыл именно сюда. — Систертон — крупнейший порт архипелага — ответил Давос. — «Что, впрочем не делает чести ни тебе, ни твоему городу». До этого я уже обошел Персты и рассчитывал начать поиски здесь.  — Но не на Малой Сестре, ведь так? — уточнил Боррелл. — А ведь она лежит западнее Милой.       Давос понял, что проговорился. А между тем, некоторые детали его путешествия, вполне могли бы отправить его в темницу.  — Перед тем как отправиться к Перстам, я побывал в Чаячьем Городе. Пытался узнать что-то там. Один человек, в обмен на помощь в расследовании, попросил выяснить судьбу корабля, ушедшего в Систертон, но так и не вернувшегося.  — И этот корабль сейчас лежит на отмели? — уточнил лорд. — Серьезное дельце ты мне подсунул, сир контрабандист. Джаред! — из-за двери высунулся стражник — Вызови сюда дорнийца!  — Дорнийца? — удивленно спросил Давос.  — Дик-Дорниец или Дик Сэнд. — пояснил Боррелл. — Бастрад какого-то мелкого лорда, пятнадцати лет от роду устроился юнгой на лоратийский китобой. Во время неудачной охоты капитан и большая часть команды погибли, из моряков на судне остались только он и корабельный повар. Тот, как оказалось, чуть не привел корабль в свой родной Пентос, где их бы уже ждали ошейники. Рабство у них под таким же запретом, как у нас контрабанда. Юнца изрядно поболтало по Узкому Морю, ну и сюда занесло, без гроша за душой. Ты знаешь, мы тут в благородство играть не любим, так что ему еще пару-тройку заданий выполнить — и считай будем в расчете. Он отведет тебя на место.       Сиворт недоверчиво посмотрел на лорда.  — Чего? Боишься, что пришибут? — криво усмехнулся Боррелл. — Ты учти, мне до тебя дела нет. Как за порог шагнешь — так хоть со скалы прыгай.       «Иного я от тебя и не ждал». — В Малом Совете свободно место Вариса. — сказал Давос как бы между прочим. — место мастера над шептунами.       Боррел расхохотался.  — А к чему мне это? Борреллы уже четыре, нет пять тысяч лет правят Милой Сестрой, так ты думашь я так просто родной остров оставлю? Да и на кого, на дочек своих? Меня, сир, этим не купишь. Я тут, на своей земле, что мне делать в столице? Да и ко всему прочему, — Боррелл помахал ладонями, — мне мои руки как-то дороже чем служба в вонючем хлеву, который называют Королевской Гаванью.  — Как скажете, милорд. Только советую вам помнить, что Станнис Баратеон судит не только по хорошим поступкам.  — Хорошее предупреждение. — полушутливо-полусерьезно ответил Боррелл. — Вот только перед законами богов и людей я чист. Я не глухой и прекрасно знаю, какие слухи обо мне ходят. Вот только последний известный мне правитель, веривший слухам, сдох как свинья на ступенях собственного трона.

***

      Дик оказался типичным «соленым» дорнийцем — оливкового цвета кожа, черные волосы и темно-синие глаза, в сумерках казавшиеся черными. Первые Люди были предками сестринцев, и потомок ройнаров ярко выделялся среди них. Не говоря ни слова, он вывел Сиворта из замка. Солнце уже скрылось за горизонтом, но было еще относительно светло — время ранних осенних сумерек еще не наступило. Они прошли по грязным улочкам городка и вышли к берегу. Вскоре вдалеке показались знакомые очертания разбитого корабля. Перед тем, как уйти, дорниец указал на покрытую водрослями скалу и сказал:  — Ищите там. Боррелл пусть и носит паучьего краба на гербе, но пауков и пташек он не переносит.       Давос подошел к скале. Ни выемки, ни углубления не было видно. «Морская» сторона скалы была гладкой — ветер и волны шлифуют камень не хуже любого каменьщика. А вот сторона, обращенная к суше, была покрыта выемками и различными углублениями. Бывший контрабандист опустился на колени и попытался нащупать, хоть что-то — ведь к тому времени солце уже село. Наконец рука дотронулась до чего-то мягкого. С трудом выдащив нечто, оказавшееся увесистым свертком, Сиворт ушел в лес. Погода в последнее время стояла сухая, так что развести костер из смолистых сосновых веток не составило труда. В свете пламени, Давос развернул ткань. Перед ним лежал длинный двуручный меч. Совсем новый, не видевший битв, но состояние было не единственной его особенностью. Испокон веков кузнецы оставляли метки на своих изделиях — своего рода знак качества. Обычно это были простые черточки, реже, если кузнец знал грамоту, — инициалы мастера, а в некоторых случаях это могли быть и гербы домов, владевших землями, на которой стояла кузница. Здесь же клеймо, расположенное у самой рукояти, имело вид шлема с гребнем. Шлема Браавосского Титана.  — Метка браавосского Арсенала. Неужели все было так просто? — спросил сам себя Давос.       Браавосийцы таких мечей не любят, им более по душе тонкие легкие клинки. Сиворт не был оружейником, но некоторые особенности его старого «ремесла» требовали определенных познаний и в этом вопросе. Оружие, сделанное в Браавосе, но скорее всего для вестеросца — иначе бы он не оказался именно здесь. Меч не был как-то украшен и нельзя было понять, кому именно он мог предназначаться. Это была хорошая сталь, не более того. Еще в Королевской Гавани леди Уэйнвуд показала ему один из отобитых у горцев клинков. Тот также не выделялся ничем, кроме метки Браавосского Арсенала. Но Давос должен был опредилить не источник оружия, а то, как это оружие попадало в Долину. Выходило, что корабль с оружием из Браавоса оставлял свой груз на Трех Сестрах, а уже люди лорда Графтона переправляли его на материк. Знал ли об этом лорд Волнолома? Давос полагал, что догадывался. Потому-то он и вынудил капитана в спешке покинуть остров и найти верную смерть в коварных водах залива Пасть. А слова дорнийца о «пауках и пташках» — что ж, выросший в Королевской Гавани Давос прекрасно знал о том, кто такой Варис. Когда Станнис занял столицу евнух исчез, но его люди вполне остались на местах. И Боррелл, не желавший иметь проблем ни с Пауком, ни с Браавосом, ни с кем-либо еще, «предоставил» Давосу самому разобраться со своей миссией.       В складывавшейся картине не хватало самого главного: человека, стоявшего за доставку оружия самим горцам. Не так просто собрать команду, которая будет молчать, найти корабль и договориться с горными кланами. Да и оружие само по себе наверняка стоило немало денег. Иными словами, это должен был быть человек, прекрасно знающий регион, обладающий авторитетом, связями, возможносями и ресурсами. И, разумеется, желанием. На эту роль вполне мог подойти Герольд Графтон, сын убитого Робертом Марка Графтона. Возможно, так они стремились отомстить другим домам Долины, поддержавшим Аррена и Баратеона. Вполне простая и логичная картина, вот только эта простота настораживала. Почему лорд, понимая, что неминуемо окажется под подозрением, позволил своим людям, выполнявшим такое задание, носить цвета своего дома? Любой уважающий себя контрабандист сделал бы все, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания. Хотя, возможно в этом и состояла разница между рыцарями и простолюдинами — каждый из них видит мир со своей точки зрения.