***
Лорд Хортон Редфорт, владелец одоименного замка в Долине, был вполне доволен своим положением. Именно он, а не кто-либо другой из земель Арренов, заседал теперь в Малом Совете. За несколько лет до войны Редфорту уже доводилось вершить правосудие именем покойного лорда Джона. Споры вассалов, бандиты и мародеры, вновь заполнившие окрестности столицы. В новинку мастеру над законами было лишь тренировка и снабжение городской стражи — Золотых Плащей. Разорение Гавани Ланнистером, голод и второй штурм столицы силами Станниса, практически уничтожили городскую стражу. Из семи капитанов ворот погибли шесть, из трех казарм две были разорены, а третья сгорела дотла. Остатков стражи хватало лишь на охрану стен и ворот, да патрулирования порта и подходов к Красному Замку. Доходило до того, что в некоторых районах города правосудие вершили уже сами горожане… с присущей толпе жестокостью. Не хватало многого — людей, оружия, но больше всего — денег. Немногочисленных стражников за глаза называли Медными Плащами — золота они не видели со времен царствования Эйериса. Сир Вилис Мандерли, теперь заведовавший казной их куцого королевства, отвечал неизменным отказом на любые просьбы о повышении жалования страже. В первую очередь, удалось решить вопрос с вооружением — в городе все еще оставились пленные солдаты Ланнистеров, сдавшиеся с оружием в руках. Их мечи, копья и шлемы отправились в городской арсенал, а оттуда — к городской страже. Новые Золотые Плащи патрулировали улицы в шлемах со следами от сбитых львов, с мечами на которых можно было разглядеть затертый герб дома Ланнистер и в наскоро перекрашенных доспехах, на которых местами виднелись следы прежней, красной краски. «Хоть золото закрашивать не пришлось» — шутили стражники, однако от снаряжения не отказывались. Хорошее железо всегда предпочтительней тряпья и утыканных гвоздями дубинок, вне зависимости от того, кто этим железом изначально владел. Сами пленные приняли участие в восстановлении разрушенных зданий, в том числе казарм. Предполагалось даже привлечь часть из них к гарнизонной службе, однако эта идея была обречена на провал: жителей Западных Земель быстро узнавали по характерному выговору, после чего, в лучшем случае с них срывали плащи и отбирали оружие, а в худшем… Что же, в Королевской Гавани практически не оставалось семей, не пострадавших от рук выходцев с Запада. Кто-то потерял кров и нажитое добро, кто-то — друга, кто-то — близкого человека, а кто-то — все сразу. Людям Станниса с трудом удалось остановить резню, начавшуюся в ночь штурма, когда жители, практически с голыми руками, бросались на мечи и копья. Даже несмотря на то, что несколько сотен из них были опознаны горожанами и казнены или отправлены на Стену, остававшимся в городе тысячам пленников по-прежнему грозила опасность. Ситуация с продовольствием также оставалсь сложной. Несмотря на восстановление снабжения со стороны Речных Земель и, частично, — со стороны Простора, призрак голода так до конца и не отступил от города. Продовольственные склады были разорены и разграблены еще при начале «правления» Тайвина, а зима, как говаривали оставшиеся в городе северяне, по-прежнему близко. Редфорт, принимая это во внимание, решил начать выдачу жалования не только деньгами, но и пайком. Это должно было решить сразу две проблемы — нехватку денег и нехватку людей. Золотые Плащи должны были получать хлеб, рыбу и реже — мясо. За возможность прокормить себя и свои семьи многие были готовы надеть плащ — число стражников росло, соответственно уменьшалось количество краж, грабежей и разбойных нападений. Новым командующим городской стражей стал некий Чарльз Роуэн. Этого человека Редфорту через десницу порекомендовал сир Давос Сиворт. По неписаному закону, новым командующим Золотыми Плащами становился один из капитанов городских ворот. Единственным кандидатом, в таком случае, становился Янос Слинт, бывший капитаном Железных Ворот, по какой-то причине явно не пользовавшимся доверием бывшего контрабандиста. Впрочем, нельзя было сказать, что и сам Сиворт пользовался чьим-либо доверием. Лорду Хортону было известно, за какие заслуги уроженец Блошиного Конца получил рыцарство, как и то, какую цену он за него заплатил. Несмотря на это, лишь факт того, что сам король и, в какой-то мере, лорд-десница, по-видмому, считали бывшего контрабандиста достойным своего доверия, был для Редфорта по-настоящему важными аргументом. В конце концов, разве мог ошибаться король, самолично назначивший его, лорда Хортона, на столь высокий пост? Тем не менее, мастера над законами не оставляли подозрения, что сын плотника мог иметь какие-то свои, скрытые мотивы. Формально, порт можно было считать «восьмыми воротами» Королевской Гавани, так что назначение бывшего начальника портовой стражи в какой-то мере соответствовало устоявшимся традициям. Этот уже немолодой стражник был сержантом во время войны на Ступенях, и порядки начал вводить соотвествующие. В первую очередь, он снял с постов немногочисленных «старых» офицеров, включая Слинта, после чего реорганизовал патрули, стремясь охватить как можно большую площадь города, благо увеличившаяся численность стражи это позволяла. Стражники стали проходить более серьезную, насколько это было возможно, подготовку. Вдобавок, в ряды Золотых Плащей начали принимать стекавшихся в город жителей Королевских Земель, многие из которых были бывшими солдатами армии Рейгара, когда-то сражавшихся на Трезубце и у Черноводной. К ним в городе относились куда мягче, во многом потому, что они были уроженцами Королевской Гавани.***
Таковыми были заботы лорда Хортона Редфорта и письмо с запада Речных Земель стало для него неожиданностью. Король, обращаясь напрямую, требовал информацию по указам и эдиктам, касавшимся Таргариенов, в том числе и права наследования. Мастер над законами считал себя неглупым человеком, а потому быстро понял истинные намерения короля, и отправился в библиотеку. Безусловно, он мог бы обратиться к бывшим в его распоряжении слугам и подручным, однако Редфорт был человеком гордым. В конце концов, речь шла о документах и деле государственной важности. Библиотека Красного замка располагалась в одной из южных башен, рядом с воронятней и покоями мейстера. Это были обширные залы, занимавшие несколько этажей. Формально, арестованный Пицель все еще оставался великим мейстером, а потому исполнявший его обязанности выпускник Цитадели не стал занимать его комнаты. В результате, единственными постоянными обитателями этой части замка оставались коты и кошки. Предков этих «замковых котов» в библиотеку заселил еще Эйегон Невероятный — по его задумке эти четвероногие создания должны были охранять бесценные фолианты от вездесущих крыс. Первым объектом поиска мастера над законами был Кодекс Джехейриса. На заседаниях Малого Совета предпочитали пользоваться «сокращенной» версией, включавшей в себя лишь законы и положения, необходимые для разбора ежедневных дел. Этот же, хранившийся в архивах Красного Замка, изначально был составлен королем Джехейрисом Первым еще в пятьдесят пятом году от Завоевания Эйгона. В его создании принимали участие не только король и Альбин Масси, тогдашний мастер над законами, но и королева Алисанна, впоследствии прозванная Доброй, а также септон Барт и великий мейстер Бенифер. Последующие короли из династии Таргариенов то и дело вносили правки и изменения в Кодекс. Визерис Второй закончил пересмотр свода законов еще до начала своего недолгого царствования, Дейрон Таргариен присоединив Дорн, упразднил множестов законов, связянных с этим регионом: например, лордам Марок теперь воспрещалось организовывать походы в Красные Горы, без дозволения короля. Несколько страниц Кодекса были посвящены «целомудренным» законам Бейлора Благословенного, например запрету на использование воронов для отправки писем. Все его указы и эдикты были отменены после того, как король-септон уморил себя очередным постом. Многие распоряжения Эйгона Невероятного, в том числе и печально известный налог на роскошь, были отменены в царствование его сына Джехейриса. Однако Редфорта интересовали не налоги, а законы относившиеся исключительно к Таргариенам. В основном, они касались двух вещей: права драконьих владык на межродственные браки, и наследования Железного Трона. Редфорт, как и любой здравомыслящий верующий даже не стал интересоваться, как именно драконьи короли пытались обосновать и оправдать то, что любой уважающий себя и Семерых человек без колебаний назвал бы извращением, а потому перешел к праву наследования. Изначально, Таргариены взяли за основу действовавшее в Вестросе право первородства, согласно которому первым в списке наследников шел старший сын. Однако, согласно Кодексу, от этого правила отступили несмотря на решение Великого Совета сто первого года от Завоевания — большего сказано не было. Редфорт не был мейстером, и медного звена, доказывавшего знание истории, не имел. Великие Советы созывались для выбора наследника престола, и, если мастер над законами правильно помнил, первый такой совет был собран незадолго до кончины Джехейриса Первого, Старого Короля. Нужно было выяснить, что именно произошло в сто первом году. Вооружившись лампой, мастер над законами начал бродить среди стеллажей, вполголоса проклиная собственную гордыню, не позволявшую ему обратиться за помощью к кому-либо из слуг или к новому мейстеру. Благо, книги и свитки были составлены в относительном порядке, так что поиски нужного фолианта не составили большого труда. О название его находки, «Происхождение и история великих домов Семи Королевств с жизнеописаниями многих высоких лордов, благородных дам и их детей», вполне можно было сломать язык. Труд мейстера Маллеона описывал все известные ему эпизоды из истории родословных великих и благородных домов Вестероса, до двести десятого года от Завоевания. Долгий перечень рождений, свадеб и смертей покрывал пожелтевшие страницы. Редфорт провел немало времени, с интересом вчитывась в описание своего рода, пытаясь вспомнить все, что он слышал о том или ином предке, жившем сотню-другую лет назад… пока не вспомнил, зачем, собственно, ему понадобилась эта книга. Таргариенам Маллеон отвел отдельный раздел, начав их историю даже не с Эйгона Завоевателя, а с Эйнара Таргариена, первым прибывшего на Драконий Камень, вняв предсказаниям своей дочери Дейнис. Затем, мейстер написал еще о четырех или пяти Таргариенах, правивших островной крепостью до Эйгона. Автор добросовестно описывал всех членов драконьей династии, включая младенцев, проживших от силы несколько дней. «Приближаясь» к сто первому году, Редфорт с интересом отметил, что к моменту проведения Великого Совета, из потомков Эйгона Завоевателя, в живых оставался правивший тогда король Джехейрис, его младший сын Вейгон, а также дети и внуки его старших сыновей: Рейнис и Визерис Таргариены; Лейна и Лейнор Веларионы. При этом, исходя из дат рождения, выходило, что следующим королем стал именно Визерис, тот самый Визерис, с детей которого начнется Танец Драконов. Если предположить, что Лейну и Рейнис не включили в число наследников по причине пола, то оставались Вейгон Таргариен, сын Джехейриса, Визерис Таргариен, сын Бейлона, и Лейнор Веларион, сын Рейнис Таргариен, дочери Эймона. Вейгон не имел ни жены, ни детей, несмотря на то что прожил относительно долго. Редфорт предположил, что этот представитель правящей династии стал либо мейстером, либо септоном, а потому наследовать не мог из-за обетов. Эймон Таргариен был старшим сыном и наследником Старого Короля, однако, по-видимому, великие лорды предпочли видеть на троне не потомка старшего сына, но потомка по прямой мужской линии. Установившийся прецедент привел к стойкому убеждению о том, что Железный Трон не мог быть передан женщине, при наследнике мужского пола. Стремление Визериса видеть на троне дочь, а не сына, раскололо королевство надвое. Только по окончании войны, после всех смертей и разорений, было принято решение, согласно которому женщина могла занять Железный Трон только в случае полного отсутствия наследников мужского пола, что и было включено в Кодекс в сто двадцать первом году от Завоевания. Эта информация никак не могла помочь в возможном низложении Рейгара. И он, и его отец были потомками Эйгона Невероятного, ставшего королем по решению другого собрания лордов. К сожалению, труд Маллеона не охватывал события Второго Великого Совета. Редфорт, родившийся намного позже тех событий, тем не менее помнил, по урокам мейстеров, что и тогда было немало претендентов, по тем или иным причинам уступивших будущему Эйгону Пятому. Нужно было найти хотя бы приблизительный список кандидатов, и Редфорт вновь принялся за поиски, даже толком не зная, что именно ищет. Здраво рассудив, что нужная ему книга должна была быть написана после воцарения Эйгона, то есть начи пятидесяти лет назад, Труд мейстера Мориса, «Проклятые принцы», повествовал о череде смертей, приведших Эйгона Невероятного на престол. Автор включил в свою работу и известную легенду о том, как Деймон Блекфайр, умирая от стрел Бриндена Риверса, своего сводного брата, проклял род красных драконов, заявив, что «бедствия не оставят Железный Трон, до тех пор, пока новый дракон не проклюнется из яйца». Старший сын Дейрона Доброго, Бейлор Сломи Копье погиб в результате несчастного случая на турнире в двести девятом году, а его дети, как и сам Дейрон, умерли во время Великого Весеннего Поветрия — разрушительной эпидемии, затронувшей практически весь западный континент. Наследовавший отцу Эйрис умер бездетным, а третий сын, слабоумный Рейгель, умер во время пира при довольно загадочных обстоятельствах. Его дети-близнецы-супруги — Редфорт прервал чтение, чтобы воздать короткую, но очень чувствунную молитву Семерым, — то ли убили друг друга, — еще один перерыв на молитву, — то ли жена убила мужа, а затем покончила с собой. В результате, новым королем стал Мейкар Таргарен, однако и его детей не миновала участь его братьев. Старший сын, Дейрон Пьяница умер от оспы. Эйерион Яркое Пламя, прославивился в первую очередь своей смертью Принц Эймон Таргариен уже дал мейстерские обеты, так что на момент смерти Мейкара во время очередного мятежа Пиков, претендентов на Железный Трон оставалось всего пятеро: Дочь Дейрона Вейлла, была «… невинным ребенком, милым, но увы слабым умом…», писал мейстер. Девочка даже в одиннадцатилетнем возрасте говорила с великим трудом, часто не понимала чего от нее просят или требуют, с трудом запоминала простейшие вещи Ее кандидатура была отвергнута и из-за пола, и из-за очевидного слабоумия. Младенецу Мейгору, сын Эйериона, на момент проведения Совета не исполнилось и года. Названный в честь одного из худших королей из всей династии, его претензии были отклонены во многом из-за опасений, что он мог унаследовать отцовское безумие — разумный человек вряд ли стал вливать в себя целый горшок дикого огня, надеясь превратиться в дракона. К тому же, возраст претендета мог означать долгие и беспокойные годы регентсва. Эйгон, к тому времени справивший свои тридцать третьи именины, не устраивал многих лордов в первую очередь из-за того, что долгие годы прослужил оруженосцем межевому рыцарю, Дункану Высокому. Неприязнь к нему была так велика, что некоторые даже пытались убедить его старшего брата сложить свои обеты и воссесть на Железный Трон. Эймон, к своей чести, отказался. У Мейкара были и две дочери: Дейла и Рей, но их права на престол были невелики по причине пола и возраста. Шестым претендетом на Железный Трон, к удивлению многих, стал Эйнис Блекфайр. Черный дракон попытался получить то, что считал своим по праву не силой, но переговорами. «Потомку Эйгона Недостойного позволили приехать в Вестерос», — писал Морис. — «Кровавый ворон даже пообещал претенденту эскорт, вот только не уточнил, что этот эскорт понадобиться, чтобы арестовать его». По прибытии в Королевскую Гавань, Блекфайр был схвачен и казнен. Это стоило Бриндену Риверсу поста десницы — приговоренный новоизбранным королем к смерти за обман, он выбрал Стену и отправился туда вместе с принцем Эймоном, « более всего желавшим оказаться как можно дальше от придворных интриг». Второй Великий Совет установил довольно интересный прецедент: потомку безумца было отказано в правах на Железный Трон. Эйерион был безумен в этом не сомневался никто, но желавших оспорить безумие Эйериса также как-то не наблюдалось. Более того, в поведении Рейгара также можно было усмотреть некие признаки отцовского безумия. Отстраненность, стремление к одиночеству и руинам — вполне безобидные странности. По крайней мере, если не вспоминать, что и правление Эйериса началось с того, что предпочитали называть «странностями». Если претензии его детей можно было признать недействительными, по аналогии с претензиями Мейгора и Вейллы, то законным наследником Железного Трона становился потомок младшей дочери Эйгона Пятого, Рейль. И этим человеком был Станнис Баратеон. — Как-то слишком удобно. — пробормотал мастер над законами, зевая. Интересно, вспомнал ли о своей бабушке-Таргариен Роберт, когда созывал знамена чтобы выступить против своего, по сути, троюродного брата? Скорее всего, нет. Редфорт хорошо помнил ту грандиозную попойку, которую старший Баратеон устроил после Каменной Септы, как клялся, что покарает всех, кто как-либо навредил семье его лучшего друга — и похитителю Лианны, и убийце Рикарда и Брандона Старков. Вспоминались ему и слова ныне покойного Джона Аррена: «Роберт умеет быть воином, но правителем ему еще стоит научиться». Вполне возможно, выступая против принца и короля, Баратеон и не задумывался о том, к чему может привести его восстание. Родство Таргариенов и Баратеонов никогда не было тайной, собственно, оно и стало причиной, по которой Станнис был коронован в Риверране. Безусловно, обосновывать легитимность одного претендента предполагаемым безумием другого… шаткое оправдание, тем более что со слов мейстера Мориса, возможное расстройство ума было лишь одной из причин того, что лорды выбрали не внуков Мейкара, а его сына. Но ничего лучше Редфорт найти пока что не мог. С другой стороны, нельзя было игнорировать тот факт, что Рейгар похитил Лианну, что делало его преступником. Вернувшись к своду законов, он погрузился в чтение. И чем дольше он изучал пожелтевшие страницы Кодекса Джехейриса, тем больше убеждался в одной простой истине: никакие его постулаты не избавляли короля от наказания за преступления. Строго говоря, в подобных законах никогда не было нужды — кто, в конце концов, посмеет обвинять короля, защитника государства, помазанного на царствование самими богами в преступлении? Неприкосновенность королей всегда обеспечивалась не бумагой и чернилами, но мечами и копьями, а когда-то еще и драконьим пламенем. Что же становилось с королем, неспособным себя защитить? Что же, Мейгор Жестокий и Эйерис Безумный могли бы ответить на этот вопрос. Это означало, что Брандон Старк вполне имел право обвинять Рейгара в похищении своей сестры, а Эйерис должен был вызвать сына в столицу для разбирательства… если только Старк не угрожал жизни принца или короля. Этот закон не касался Таргариенов напрямую, но скорее членов семьи короля или лорда. Схожие законы действовали и в Долине, и в Речных и Штормовых землях. Согласно им, даже призыв к нанесению вреда кому-либо из родственников правителя мог расцениваться как акт измены. Единственным человеком, кто мог бы рассказать об обстоятельствах ареста Брандона Старка, был Этан Гловер, его оруженосец. Проблема заключалась в том, что он отбыл из столицы вместе с королем, и неизвестно было, жив ли он до сих пор. Показания Гловера могли бы лечь в основу обвинений против Эйериса, но не Рейгара. Лианна Старк исчезла без следа к юго-западу от Харренхолла, а местные крестьяне видели девушку в окружени троих всадников в белых плащах и еще одного — в панцире, украшенном рубинами. Различные кары следовали за похищение. Само наказание, во многом, зависело от обстоятельств и мотивов обвиняемого, а похищением, согласно Джехейрису, считалось «без закона удерживание человека свободного». Если похищенному не нанесли вреда и он был в состоянии засвидетельствовать, что с ним хорошо обращались, то суд вполне мог ограничится заключением или штрафом. Однако, похищение совершенное с целью выкупа, приравнивалось к разбою. Для Лианны и Рейгара также существовала формулировка — в сто пятидесятом году Визерис Таргариен включил в Кодекс понятие «похищение невесты», как и соответсвующее наказание: «Движимый низким желанием, похититель будет наказан, подобно разбойнику. Случись так, что над похищенной было совершено насилие, похититель будет наказан подобно насильнику, кастрацией, и лишь затем казнью. Однако, если окажется, что похищение было совершено с согласия невесты, то расцениваться оно будет как акт прелюбодейства.» Последняя фраза показалась Редфорту несколько странной. Никто и не задумывался о том, что предполагаемое похищение Лианны Старк могло быть лишь хорошо замаскированным побегом — это казалось недопустимым, невозможным. И если Роберта еще можно было понять — кому хочется признать себя отвергнутым в пользу другого, — то отец и братья, наверняка прекрасно знавшие характер Лианны, даже не допускали мысли о побеге. Хотя… возможно Старки не желали ссориться с могущественным южным домом, а потому приняли версию, устраивавшую Баратеона? Никто не мог сказать, что именно произошло в лесах к юго-западу от Харренхолла, кроме Рейгара и Лианны, а также, возможно, королевских гвардейцев. Лианна Старк находилась в Солнечном Копье, фактически не признававшем власти Железного Трона, и вызвать ее в столицу не представлялось возможным. Редфорт даже не был уверен в том, что он сможет добиться от нее свидетельских показаний. Но попытаться стоило. В конце концов, пусть Мартеллы и оставались формальными сторонниками Таргариенов, то, как Рейгар обошелся с собственной женой, вполне могло заставить принцев Дорна вспомнить о справедливости. Утром, шесть воронов покинули Красный замок — мастер над законами решил перестраховаться. Первые три копии письма должны были отправиться в Риверран. Мастеру над законами были необходимы показания Этана Гловера и он надеялся, что он еще жив. Также на запад должен был отправиться и первый набросок обвинения против Рейгара — в вину кронпринцу внемлялись: похищение, супружеская измена и разжигание войны. Редфорт не преминул упомянуть и о своих находках в библиотеке Красного Замка, касавшихся законности последних Таргариенов — истинной, как он полагал, цели его изысканий. Остальные письма отправлялись в Солнечное Копье, и предназначались лично Лианне Старк и с его содержанием немолодому рыцарю пришлось немало повозиться. После нескольких испорченных свитков, он остановился на, как ему казалось, наиболее простом и понятном варианте: предложил Лианне максимально подробно, ничего не утаивая, изложить все, что произошло с ней начинаяя с событий того злосчастного турнира. Возможно, это предполагало изрядное количество лишней информации, но, по крайней мере, Редфорт был избавлен от необходимости задавать неудобные вопросы напрямую, касавшиеся, к примеру, вопросов и невинности, и невиновности свидетельницы.***
— В воздухе пахнет гарью. — сказал лорд Атранты — Не слишком ли светло, чтобы жечь костры, сир? — Пожалуй да, милорд, — ответил брат лорда Трезубца. — Правда в округе и жечь нечего. Ни ферм, ни деревень здесь уже нет. Путь от Риверрана оказался намного более трудным, чем недавнее отступление. Тяготы перехода по выжженой, опустошонной земле давали о себе знать — те же припасы пришлось везти от самого Риверрана. Кастелян Каменного Оплота также прислал некоторое количество провианта — замок располагался на достаточном удалении от Речной Дороги, чтобы остатся неразграбленным. Несмотря на это, атаковать Тайвина со всей мощью возможном не представлялось — часть солдат была ранена, еще части надлежало вернуться к Каменной Мельнице. В результате, на восток выступили лишь четыре тысячи пеших и полтысячи всадников. У Тайвина же, по расчетам Вэнса, Баратеона и самого Талли, должно было оставаться не более пяти тысяч человек — и здоровых, и раненых. У них не было ни тыла, ни иного способа добычи припасов, кроме грабежа. На протяжении всего пути им встречались мертвецы. Распухшие от голода, разутые и раздетые, объеденные дикими зверями, они лежали по обочинам дорог. Но, помимо мертвых, им попадались и живые. Они стали тем, кого во времена больших войн называли «недобитками». Воины из разбитых армий, раненые и голодные, опасные для крестьян, беззащитные перед настоящим воинством. Бринден уже сталкивался с подобным во время похода на Королевскую Гавань и вторжения в Простор, и еще раньше — на Ступенях. Группки отставших воинов, сохранявших хоть какое-то подобие порядка, сдавались без боя. Внимания заслуживало их оружие — плохая сталь, ржавое железо, даже у выходцев из Западных Земель. Оказалось, что им приходилось выменивать оружие на еду. Если бы лет пять назад кто-нибудь сказал сиру Бриндену Талли, что он, вместе со своим другом Норбертом Венсом, с которым он еще в Дарри оруженосцем служил, будет гонятся за прибывшим в Вестерос Тайвином Ланнистером, он бы предложил такому «предсказателю» хорошенько проспаться где-нибудь в канаве. Но вот он идет по разоренным Речным Землям, преследуя лорда Запада. Бринден не был дипломатом**, оставляя это дело на совести своего, пусть и порой не в меру осторожного, старшего брата, но, как ему казалось, никто в Вестеросе не мог бы предположить, как сильно переменится обстановка. Все надеялись, что война завершиться быстро, ведь, в начале, им действительно сопуствовал успех. Роберт, Аррен и Хостер разбили своих вассалов, в то время как корона бездействовала и, казалось, через несколько месяцев они уже встанут у стен Королевской Гавани. Затем случился Эшфорд — большая часть армии Штормовых Земель оказалась разбита. Победа в Каменной Септе была перечеркнута Трезубцем — тогда они потерали многое, включая своего лидера. Старший Баратеон был шумным, веселым, скорым и на радость и на гнев. Роберт искал компании, драки, битвы… пожалуй с таким же рвением, с каким искал женской ласки. Сражения у Летнего Замка, Роберт спланировал и выиграл сам, без посторонней помощи, хотя предпочитал бой планам, а меч — чернилам. Но и в строю у него находилось доброе слово и для лорда, и для солдата. Совсем другим был Станнис. Бринден ожидал увидеть зеленого юнца, но встретил человека, выглядевшего на десяток лет старше своих лет. Высокий, как брат, но худой, молчаливый, будущий король, не искал ничьей дружбы и не старался стать другом никому. Роберт жил войной и местью Таргариенам, но Станнис предпочитал этому то, что считал своим долгом — защиту государства и борьбу с его врагами, кем бы они ни были, не считаясь ни с чем. Пожалуй, в этом заключалось сходство братьев-Баратеонов — ни один из них не желал отступать от намеченной цели, будь то спасение украденной невесты, или восстановление Семи Королевств. — Лагерь в часе пути на восток! — раздался возглас разведчика. То, что они увидели поражало: небольшой частокол, окруженный множеством ярких пятен, на поверку оказавшихся палатками. Покинутый лагерь хранил следы недавней резни. Подожженые и изрубленные палатки, неубранные трупы людей и животных. Похоже, что нападение произошло ночью — многие мертвецы были не одеты и среди них виднелись как выходцы из Эссоса, так и вестеросцы. — Что здесь произошло? Мятеж? — предположил Венс, проходя мимо очередной разгромленной палатки. — Возможно, — согласился сир Бринден. — Если только Рейгар не сумел переместить сюда свою армию, используя какую-нибудь валирийскую магию. Люди Тайвина попытались дать достойный отпор и на каждого мертвого солдата приходилось по одному мертвому наемнику. Внушительных размеров шатер самого лорда-протектора по-прежнему стоял, напоминая небольших размеров дом. Внутри было пусто — смятая постель, развороченная мебель, разбросанные по земле пергаменты. — Есть кто живой? — раздавались окрики. — Если и есть здесь живые, то наверняка опасаются возвращаться, — сказал Бринден, выходя из шатра. Осмотр лагеря занял несколько часов. Живых не нашли, но нашли много оружия, в том числе довольно неплохого качества. Видимо нападавшие были вынуждены покинуть лагерь в спешке. Несколько конных отрядов должны были прочесать окрестности лагеря. — Тайвина нужно найти живым или мертвым, — распорядился Венс. Неожиданно, из-за одного из холмов показалась группа всадников в цветастых одеждах. Один из них держал в руках белое знамя. — Тирошийцы. Оставив своих спутников позади, их командир, рослый зеленобородый наемник, державший мирное знамя приблизился к лагерю. Оставив свою секиру за его пределами, он возвестил: — Наш командир, достопочтенный господин Калико Бьярбас приглашает достопочтенных рыцарей распить с ним тирошийского вина.