Лорд Штормового Предела

      Лорд Виман Мандерли был бесконечно рад вырваться из Королевской Гавани. Он возненавидел этот огромный, грязный, шумный, вонючий город с тех пор, как прибыл туда с армией короля Станниса и вступил в должность мастера над монетой. Белая Гавань, имевшая свои злачные места, казалась раем в сравнении с той помойной ямой, что именовалась столицей Семи Королевств. Держава и так готовилась к двум кампаниям, не говоря о возможной войне в Дорне.       Король дал ему четыре корабля — достаточно, чтобы его небольшое посольство не выглядело уж слишком жалким. Большинство его свиты составляли северяне — рыцари, оставшиеся в столице со своим сюзереном. Иное дело — экипажи кораблей. Редкий шкипер в Королевских Землях был знаком с побережьем Дорна… по крайней мере из числа тех, кто исправно платил налоги на королевских таможнях. Луковый Рыцарь, бывший контрабандист, ставший рыцарем короля, нашел капитанов, лоцманов и гребцов — большинство из них, по мнению мастера над монетой, заслуживали отправки на Стену, но свое мнение Мандерли держал при себе. Королевству нужны были корабли, а кораблям — экипажи.       Снег лежал на Королевском Тракте, но самое южное из всех королевств встретило послов короля лишь грозами и дорожной пылью. Они встали на якорь в устье Оловянной реки. Красные Горы оставались на севере, но ветер нес холод и красноватый песок, грубый, жесткий, проникавший всюду. Лорд Мандерли, как и большинство его спутников, прежде не бывавший в Дорне, с интересом смотрел на этот край, столь непохожий на земли остального Вестероса. Печально известная Дорнийская пустыня располагалась далеко на юге, но ее близость уже чувствовалась — в редких, невысоких рощах, в сухой земле, едва прикрытой травой. На пути им встречались небольшие фермы и маленькие городки, окруженные деревьями с серо-зелеными листьями — оливки. На каменистых холмах были разбиты виноградники. Реже встречались фруктовые рощи, хотя урожай и был уже убран.       Айронвуд возвышался над дорогой, напоминая затаившуюся птицу, готовую в любой момент броситься на добычу. Любая армия, идущая по Каменному Пути, без сомнений стала бы жертвой стрел и камней, летящих не только с замковых стен, но и из многочисленных сторожевых башен, разбросанных по долине. Лорд Белой Гавани не считал себя знатоком осадного дела, но одного вида узкой тропы, ведшей к замковым воротам, было достаточно, чтобы сделать простой вывод: осада такой твердыни легко может обернутся катастрофой. Посол и его люди прошли под черными тяжелыми железными решетками, как две капли воды походившими на те, что развевались на полотнищах бронзового цвета.       Кастелян замка, молодой рыцарь из Алларионов, пригласил их в Великий Чертог. Хлеб и соль были преломлены и Мандерли мог отныне считать себя гостем дорнийского лорда. Помимо соли и хлеба, на столах нашлось место вину, — только не борскому, разумеется, — птице и рыбе, и даже «дорнийской ветчине» — огромному свиному окороку, высушенному и засоленному особым способом. Седой слуга широким ножом срезал мясо и передавал своему господину тонкие, практически прозрачные ломти.       Лорд Андерс Айронвуд был настоящим гигантом, уступавшим разве что, Большому Джону Амберу. Светловолосый, с голубыми глазами, он мало отличался от жителей Дорнийских Марок или Штормовых Земель. Таких дорнийцев называли «каменными» — они были практически чистокровными потомками андалов и Первых Людей, живших в Дорне до прихода ройнаров.       Сейчас второй человек в Дорне сидел во главе стола и громко смеялся над какой-то шуткой своего кастеляна. Его жена, сын и дочь сидели рядом с ним. Сибилла Айронвуд, урожденная Вейт, происходила из соленых дорнийцев, черноволосых и темноглазых, но оба ребенка больше походили на отца — Клетус Айронвуд, сын и наследник милорда, так и вовсе казался уменьшенной его копией. Инис походила на мать, но волосы ее были светлыми, а глаза голубыми.  — «Красивая», — подумал Мандерли, с тоской вспомнив об оставшейся дома жене. Вилла была беременна, когда он ушел на юг. Они оба молились о дочери, маленькой девочке, которую бы растили и наряжали в платья. Уже в Речных Землях, он узнал о выкидыше. Он должен был быть с женой, сыновьями и маленькой внучкой, но тогда он воевал, затем служил королю в столице, и вот, пирует теперь в чертогах дорнийского лорда.  — «Криган Старк говорил, что Старкам не место на юге, неужели это стало верным и для нас, бывших южан?» — рассеяно подумал хранитель Белого Ножа. Виман отставил в сторону кубок и возблагодарил Кузнеца за то, что еда оказалась и вполовину не такой острой, как выходило из рассказов путешествовавших в Дорн. Бумага с королевской печатью была при нем. Изначально, он собирался вручить послание Станниса при первой же возможности, но потом понял, что следует подождать подходящего момента.       Замок, казалось, состоял из одних башен и лестниц, так что лорд Виман изрядно запыхался, поднимаясь вслед за лордом Андерсом. Еще один поворот винтовой лестницы и оба лорда оказались на просторной круглой площадке, венчавшей одну из башен.  — Некоторые думают, будто я могу тратить часы, разглядывая окрестности через мирийское стекло, — Айронвуд указал на длинный деревянный короб, лежащий у двери. — На деле же, здесь намного меньше шансов быть услышанным.  — Вы опасаетесь шпионов в собственных комнатах? — спросил Виман.  — Не люблю казаться подозрительным. Я мог бы выставить стражу в коридорах, мог бы организовать охоту на тех, кто следит за мной. Но ведь на их место придут другие, те кого поймать будет куда сложней. А здесь ветер. Да и до ближайшей стены далеко.       Они стояли прямо в центре площадки.  — Итак, лорд Виман Мандерли, мастер над монетой короля Станниса Баратеона, что же привело вас сюда.  — Воля моего короля — Виман передал дорнийцу пергамент с коронованным оленем.       Лорд Андерс снял печать, развернул королевское послание и начал читать. По мере чтения, его лицо мрачнело. — Признаться, я ожидал предложения иного рода, — признался он, свернув письмо и вернув его лорду Белой Гавани. — Здесь, в Дорне, многие надеялись на мир между Солнечным Копьем и Железным Троном, пусть даже если бы это означало возвращение к временам первых драконьих владык. Но то, что предлагете вы — это другое. Я знал одну дорнийскую леди, которой однажды обещали титул королевы, руку самого прекрасного юноши во всех Семи Королевствах. Вы не хуже меня знаете, чем закончилась эта история.  — Станнис не Рейгар, — возразил Мандерли.  — Но и не Бейлор Благословенный, полагаю. Здесь, в Дорне, весьма наслышаны о «подвигах» его старшего брата. Если я не ошибаюсь, Тайвин хотел посадить на престол бастарда Роберта? Вы знаете, по законам ройнаров, она вполне могла бы стать королевой.  — Сыновья Стеффона Баратеона непохожи друг на друга, — сказал лорд Белой Гавани.  — Неужели? Тогда что же вы можете сказать о своем короле, лорд Виман? Что можете рассказать о человеке, которого прочите в мужья моей единственной дочери?  — Признаться, я не так хорошо знал короля до войны. Станнис Баратеон выдержал год осады в Штормовом Пределе. Он отбил Королевскую Гавань, одолел Рендилла Тарли и Тайвина Ланнистера. Он свершил правосудие над убийцами Элии Мартелл и ее детей, принудил к миру Западные Земли и Простор, приняв их присягу на верность Железному Трону.  — Это заслуги, которые и паж сможет перечислить. Говорят, он отрубил пальцы человеку, который привез лук в его замок.  — Тот человек был контрабандистом. Вором и разбойником, наживавшемся на честных людях. Король отсек не пальцы, но фаланги на одной из рук — такова была плата за рыцарский сан и участок земли на мысе Гнева.  — О короле говорят также, что он молчалив. Что он не любит и сторонится придворной жизни, — добавил Айронвуд.  — Станнис не любитель застолий или турниров, это правда. Он может показаться жестким, но он не жесток, — по крайней мере он никогда не находил удовольствия в страдании других. Он справедлив и честен, хоть и редко заботится о том, что о его словах думают другие. Он верен тому, что считает своим долгом, и ждет от других того же. Может, он и не принц из сказок и легенд, лорд Андерс, но, как по мне, Семи Королевствам уже хватило безумцев и обещанных принцев. Теперь у нас есть король, может и суровый для лета, но вполне сгодится для зимы       Лорд Айронвуд подошел к парапету.  — У Старков из Винтерфелла были Болтоны, у Талли из Риверрана — Фреи, у Тиреллов — Пики. Ланнистеры вот расправились с Рейнами и Тарбеками, да и Талли, говорят, зажали Речные Земли так, что без оглядки на Ривверан ни один лорд теперь не дернется. У каждого великого дома есть своя история о непокорных вассалах, о том, сколь жестоки, низки и подлы были мятежники, сколь благородны и честны были те, кто эти мятежи подавлял. Если принц Доран все же объявит о независимости, моя присяга королю Станнису станет началом очередного мятежа. Не все дома в Дорне поддерживают Солнечное Копье, но еще меньше будут готовы поддержать нас.  — Вас поддержит Железный Трон, — сказал мастер над монетой.  — И что же может выставить Железный Трон? — спросил Айронвуд. — Север и Долина далеко, Штормовые и Речные Земли разорены, Простор и Запад — тоже. Разве Ланнистеры, Аррены, Старки и Талли согласятся отправить своих людей умирать в песках Дорна, ради претензий «какого-то дорнийца»?       Посол промолчал. Это был сложный вопрос.  — Весной падет Драконий Камень, а островитян загонят туда, откуда они пришли, — сказал, наконец, Мандерли. — Не спорю, это займет время, но король уже давно научился ждать. На юг за королем пойдут Штормовые Земли, да и лордам Простора, полагаю, окажется не по вкусу соседство с независимым Дорном. Станнис Баратеон, считает своим долгом вернуть Дорн под сень Железного Трона, лорд Андерс. Не ради славы или мести, но ради мира, который он желает принести в Вестерос. Не могу сказать, что я полностью поддерживаю его стремления, но, я ведь уже говорил вам, как этот человек относится к тому, что считает своим долгом. Кроме того, — добавил Мандерли, — если я не ошибаюсь, у лорда Фаулера есть дочери-близняшки, ровесницы брата его величества?  — Пара тощих девиц с соломой вместо волос, — фыркнул Айронвуд, — в Поднебесье вам искать нечего. С тем же успехом могли бы предложить помолвку принцессе Арианне.  — Именно поэтому я здесь, а не в Поднебесье, или в Солнечном Копье, — лорд Виман позволил себе улыбнуться.  — Иными словами, если я не преклоню колено, то весной, его величество обрушится на Дорн.  — Если этого не сделает принц Доран, — уточнил Мандерли.  — Согласитесь, они с меньшей охотой пойдут на это, зная, что их крупнейшие знаменосцы уже присягнули Железному Трону?  — Вы действительно полагаете, что это может сработать? — недоверчиво спросил Айронвуд.  — Вы сами сказали, что принц Доран не объявил о независимости, хотя возможностей у него было предостаточно. Начиная с падения Королевской Гавани, к примеру.  — Армии все равно нужно было добраться до Дорна, — признался лорд Андерс. — Проще было сделать это под знаменам Рейгара.  — Но с тех пор уже прошли месяцы, — заметил лорд Виман. — Даже вылазки дорнийцев в Марки прекратились еще до зимы.  — Если вы пытаетесь выведать у меня планы принца, то об этом можете забыть, — Айронвуд покачал головой. — Я знаю не больше вашего. Поначалу, мне казалось, что его высочество объявит о независимости Дорна, как только пришел приказ оставить Простор и Хайгарден. Затем, лорд Вейт отправился в Королевскую Гавань за костями Элии. Я говорил с ним здесь, как сейчас разговариваю с вами.  — Возможно, принц просто не хочет выставлять Дорн в неверном свете? — предположил лорд Белой Гавани. — Может Великие Дома и не горят желанием участвовать в войне короля Станниса, но я не думаю, что о вассалах принца Дорана можно было бы сказать то же самое.  — Не думаю, что дело в этом. Убийство леди Элии и ее детей, — пусть ваш король и не имеет к нему отношения, — было бы достаточно весомым поводом. Даже из нападения переодетых разбойников на воронью вышку где-нибудь в Красных Горах можно было бы раздуть повод для войны, а здесь речь идет о принцессе крови! Он колеблется, лорд Виман, я чувствую это. Вот его брат, это совсем другой человек. Их высочества могут сколь угодно утверждать, что мой дед был стар, но правда известна всем.  — Лорд Андерс, если принц Доран ищет мира, то…  — Вы сами не находите это забавным, лорд Виман? — спросил Андерс Айронвуд. — Вы, я, принц Доран, король Станнис — все хотят мира, но при этом, я боюсь, все идет к войне. Ваше предложение, по сути, есть ничто иное как ультиматум. Я могу принять его, отдать свою дочь Баратеону, присягнуть Железному Трону и тогда весной война придет в Дорн. А могу отказаться и тогда, его величество король Станнис, первый этого имени, все равно вторгнется в Дорн, и никакой Малый Совет его не остановит.  — Малый Совет может лишь предлагать, но последнее слово остается за королем, — признал мастер над монетой. — Однако и сам король считает войну последним доводом, иначе бы я не и не прибыл сюда. Вспомните, что я говорил вам про Тиреллов и Ланнистеров. Мейс Тирелл морил его голодом в Штормовом Пределе, но когда его сын согласился присягнуть Железному Трону, он принял его присягу.  — Только лишь потому, что Мейс-Осадник так удачно умер, — заметил Айронвуд.  — Возможно, — согласился Мандерли. — Но того же нельзя сказать о Ланнистерах — брат Тайвина был ему правой рукой и вряд ли не знал о том, что тот собирался совершить. Многие были бы только рады весной отправится в Западные Земли, лорд Андерс, как соратники Роберта, у которых Ланнистер украл победу, так и Тиреллы, которых союз с Тайвином поставил на грань падения. Железнорожденные так и не добрались до многих богатств Запада, а они привлекали многих тогда. Тем не менее, король предпочел избежать кровопролития и разорения.  — В отличие от Ланнистеров, у Дорана все еще остались мечи — принц Ливен вывел войско в Дорн. Один только переход через горы оставит от вашего войска две трети, другую треть заберет солнце.  — «…а за остальным придут дорнийцы». Это ведь Микель из Сараванты? — уточнил мастер над монетой.  — Пусть и марочник, но слог у него неплох, — согласился Айронвуд. — Его счастье, правда, что он писал во времена Бейлора Благословенного. Эйерис бы не простил таких насмешек над своим венценосным предком, тем более от какого-то полунищего рыцаря, вознамерившегося изложить на пергаменте свою версию «Завоевания Дорна».  — Вы о количестве поверженных Таргариеном врагов? Безусловно, победа над войском в пятьдесят тысяч выглядит куда значительней, чем если бы в поле стояла армия в половину того числа. Впрочем, я сомневаюсь, что мощь Дорна сильно возросла с тех времен.       Айронвуд покачал головой, ни подтверждая, ни опровергая сказанного.  — Десять или двадцать тысяч — война в Дорне так или иначе станет тяжелым испытанием для вашей неокрепшей короны.  — Это касается и вас, — сказал Мандерли. — Свадьбы, как правило, дешевле войн.  — Вы говорите так, будто точно знаете, как на это отреагируют Мартеллы, — проворчал Айронвуд. — А сами ставите нас между молотом и наковальней.  — Если Мартеллы восстанут, то вы получите Дорн, — сказал Виман. — Его величество милостлив к тем, кто способен проявить верность, и суров по отношению к тем, кто отказывается ее проявлять.  — Весь Дорн? — спросил лорд Андерс.  — Это то, чем они рискуют, если вы примете предложение короля.  — Принц Доран не может этого не понимать, — Айронвуд казался несколько смятенным.  — Так значит… это и есть то сообщение, которое вы намереваетесь передать Солнечному Копью. «Преклоните колено, или за вас это сделает кто-то другой»?  — Именно так, — ответил мастер над монетой.  — Занятно, — медленно произнес Айронвуд. — Когда-то, мы были королями Дорна, пусть наши владения и доходили лишь до Зеленокровной. Мы помним. Помнят и Мартеллы.  — На поддержку каких домов вы можете рассчитывать?  — Вейты, Блэкмонты. Возможно, Джордейны из Тора. Дейны, скорее всего, останутся в стороне. Есть небольшая надежда, что Кворгилы из Песчаника также поддержат нас, но, скорее всего, они все же последуют за лордом Звездопада. Соленые дорнийцы так или иначе последуют за Солнечным Копьем. Фаулеры могут вмешаться — они не любят ни нас, ни Мартеллов.  — Прибавьте к этим силам Железный Трон, — сказал Виман, чувствуя, что собеседник уже практически решился. — И короля, держащего свое слово. В случае мира, ваша дочь станет королевой, а внук однажды станет королем. В случае войны — вы получите то же самое и больше.  — Вы говорите так, будто хотите заставить меня желать этой войны, лорд Мандерли, — с легким укором произнес Андерс Айронвуд.  — Всего лишь указываю вам на то, что вы не останетесь в проигрыше.       Хранитель Каменного Пути молчал. В нем боролись старые амбиции и верность сюзерену. Наконец, лорд Андерс сказал:  — Не лучшее время вы выбрали для свадьбы. Осенью было бы проще все организовать. Тем не менее, я надеюсь, наш добрый король будет рад получить в приданое семь тысяч копий.

***

      Первое, что они увидели, приближаясь к Дощатому Городу — огромные стаи птиц, кружившие над городом и великое множество кораблей с разноцветными парусами. Это были торговые корабли — волантийские, лиссенийские и мирийские карраки, большие корабли, предназначенные для перевозки зерна. Дорн готовился к зиме. Из старых записей, Мандерли знал, что в преддверие зимы самому южному из Семи Королевств нередко приходилось завозить зерно с севера. Однако теперь, когда весь остальной Вестерос объединился вокруг Железного Трона, Мартеллам пришлось обратиться к Вольным Городам. Виман размышлял о том, может ли он использовать это в грядущих переговорах. Впрочем, не о зерне ему сейчас стоило думать, а о человеке, из-за которого он, официально по крайней мере, и прибыл в Дорн.       Лианна Старк. Он помнил ее девочкой, дравшейся на деревянных мечах с братьями. Она не была леди и никогда не стремилась ей стать. Вышивку она предпочитала охоте, а шитье — лазанью по стенам Винтерфелла. Непоседливая, неугомонная, она часами расспрашивала его о кораблях, ходивших по Узкому Морю, в конце пообещав отправиться на запад и разыскать следы своего предка, Брандона Корабельщика. От той девочки не осталось и следа. Перед Виманом Мандерли стояла женщина. Молодая, но повидавшая многое — это читалось в ее серых глазах.  — Лорд Виман? Что… как?  — Ваш брат, хотел убедится, что с вами все в порядке, миледи, — сказал лорд Виман.  — Как можете убедиться, леди Старк ничего не угрожает, — сказал Оберин Мартелл, младший брат правителя Дорна. — В Дорне воюют с мужчинами а не с женщинами и детьми.  — «Детьми?» — пронеслось в голове у лорда Белой Гавани. — «Причем здесь…»       И тут он увидел служанку, держащую на руках ребенка. Мальчик был похож на лорда Эддарда — Виман имел возможность видеть будущего Хранителя Севера в колыбели — тогда старый лорд Рикард созывал лордов на праздник урожая, проводить уходящее лето.  — Рейгар… он сделал это с вами? — прошептал Мандерли.  — Она сбежала. Сбежала с этим принцем добровольно, — отчеканил Мартелл, в его голосе слышалось удволетворение. — В Красных Горах они нашли септона, который и обвенчал их. Так что это — законный сын Лианны Старк и Рейгара Таргариена.       Еще хуже. Намного хуже. Брандон Старк отправился спасать сестру, и погиб, вместе с отцом и множеством добрых людей. Роберт и Эддард подняли восстание против Железного Трона, веря, что Лианна была похищена; все они верили, что Рейгар силой увез ее неведомо куда. И теперь этот дорниец говорит, что помолвленная с Баратеоном Лианна Старк, добровольно сбежала с наследником престола, женатыми и имевшем двоих детей? Это казалось абсурдом. Сама мысль о подобном казалась абсурдом.  — Это правда, миледи? — спросил Виман, надеясь услышать другой ответ.       Лианна лишь кивнула.  — Но, почему? — одна его часть по-прежнему отказывался верить, другая лихорадочно искала объяснение. — Зачем?  — Важно ли это теперь? — мягко сказал принц Доран. Всего в натопленной горнице их было шестеро: сам Виман, Лианна, братья Мартелл и служанка с ребенком. Последняя ушла, забрав мальчика. Мандерли поймал себя на мысли, что даже не спросил его имя.  — Что ж, полагаю, это и есть то, за чем вы пришли, лорд Виман, — все в той же насмешливой манере поинтересовался Оберин. — Теперь вы знаете правду, о которой, полагаю, непременно расскажете и вашему королю, и лорду Эддарду, и всем тем, кого Роберт Баратеон имел несчастье повести за собой. Мне даже несколько жаль, что он умер, — добавил он, — так и не узнав, что его суженная предпочла ему Таргариена.  — Рейгар никогда не пытался опровергнуть обвинения. — Виман ухватился за эту мысль, как утопающий за соломинку. — Если он желал положить восстанию Роберта конец, то ему стоило всего лишь открыть то, что вы называете «истиной».  — Как будто Рейгара кто-то спрашивал, — отмахнулся Оберин. — Принц исчез после Харренхолла, и появился месяцы спустя в Королевской Гавани лишь затем, чтобы повести войска на Трезубец. Да и потом, стал бы Роберт слушать его? После того, что устроил Безумный Король?  — Не стал бы, — согласился Виман. Юный Баратеон был одержим своей невестой и местью Рейгару. — Он бы и не поверил. Не поверили бы и остальные. Как и не поверят теперь. Даже если бы вы сами сказали ему, миледи. — обратился Мандерли к Лианне. — Он бы посчитал, что Таргариен околдовал вас, удерживал силой.  — В это, полагаю, вы бы поверили? — спросил Доран.  — В колдовство — нет. В остальное — вполне, — Виман обращался к Лианне, — Иначе, как объяснить, то, что о вашей судьбе мы узнали лишь когда вы уже находились в Солнечном Копье? Из вашего последнего письма выходит, что вы ничего не знали ни об участи вашего отца и брата, ни о войне, ни об участи Роберта.  — Когда я узнала узнала, что жду ребенка, то испугалась, — глухо пробормотала Лианна. — Как будто сон обратился кошмаром. Я не хотела этого, клянусь богами, моими и вашими, но было поздно. Я не знала, что сделает мой лорд-отец, и Роберт. Я могла бы избавиться от него, выпить лунный чай, но я не хотела убивать его, не могла, понимаете? И Рейгар тоже этого не желал. Он и предложил мне отправиться на юг. Сказал, что я смогу родить в уединенном месте, что он возьмет всю ответственность на себя и что воспитает ребенка, как своего.  — «В этом он явно преуспел», — с жалостью подумал Виман. Столько судеб было изломано, столько жизней было искалечено из-за прихотей двух человек, и ребенка, не успевшего еще появиться на свет.  — Лорд Старк знает? — спросил он. Лианна кивнула.  — Он обещал молчать.       Эддард Старк всегда был верен своему слову. Виман и представить не мог, что было на душе у его сюзерена, уже потерявшего отца, брата и лучшего друга, когда лорд Винтерфелла узнал, что его сестра родила бастарда от Рейгара Таргариена. И теперь, ему предстояло узнать, что похищение его сестры было побегом. И не только ему, возможно. Ребенок был единственным живым сыном Рейгара, и, не будь брак тайным, он бы мог считаться законным наследником престола. Права бастардов признавались только в одном регионе Вестероса. Виман похолодел. Резко вскинув голову он спросил:  — Что вы собирались сделать с ребенком? — спросил он у принца Дорана.       Тот покачал головой.  — Он — сын Рейгара, наследник и его наследник перед братом и сестрой. Старый король Джейхейрис приравнял детей от тайных браков к бастардам, но Дорн не был частью Семи Королевств, когда эти законы были написаны. В конце концов, он родился здесь, он Сэнд и подчиняется нашим законам.  — Вы намеревались короновать его?  — К чему нам желать этому невинному мальчику смерти? — удивленно спросил Доран. — Его отец жив, и, пока что он, сын Безумного Короля, глава дома. Он, правда, сбежал в Эссос, в очередной раз доказав, как Таргариены относятся к тем, кто был им верен.  — На Железном Троне теперь новый король. Сдержанный и справедливый, — сказал Виман.  — Справедливей безумца и сдержанней барда, — фыркнул Оберин.  — Станнис Баратеон, провозгласил себя королем Первых Людей, андалов и ройнаров, в том числе, — продолжил Доран. — Со слов лорда Дейрона выходит, будто в Королевской Гавани считают, что Дорн является вассалом Железного Трона?  — Это так, ваше высочество, — сказал мастер над монетой.  — Дорн присягал Таргариенам, — сказал принц Доран. — Но Таргариенов больше нет на Железном Троне. Из их трехсотлетнего правления, мы подчинялись им едва ли сотню. Так по какой же причине, я должен преклонить колено перед Станнисом Баратеоном?       Вот оно что. Что же, к этому все и шло.  — Дорн присягнул Железному Трону, а вашей верности Таргариенам пришел конец в Просторе, если не раньше, — ответил Мандерли.  — И как же Железный Трон отплатил нам за присягу? — выпалил младший Мартелл. — Костями нашей сестры и ее детей?  — Железный Трон отплатил вам правосудием, — сказал Лорд Белой Гавани, нахмурившись. — Костями убийц. И предложением мира. Безумный Король или Тайвин Ланнистер не были бы столь милосердны. Преклоните колено, снимите посты с границ и вы получите королевский мир и прощение.  — Иначе?       Мандерли вздохнул. Невежливо говорить такое, даже если твой ответ очевиден.  — Иначе, принц Доран, в Дорн придет война.  — Раз в пару сотен лет, какой-нибудь северный лорд или король обязательно должен вторгнутся в Дорн, — улыбка принца Оберина все больше напоминала оскал. — Гарднеры и Тиреллы, Дюррандоны и Баратеоны, Таргариены, с драконами и без, и, конечно, же бесчисленное число марочников. Все они остались здесь. Тысячи лет мы защищали свои границы, так почему мы должны опасаться гнева Станниса Баратеона?  — Потому что Станнис умеет воевать. Потому что король знает, как захватить ваш край, и что нужно сделать, чтобы удержать его. Вы готовы рискнуть, ваше высочество? Из-за гордости, вы бросите вызов человеку, который ел крыс в осажденной крепости, пока его люди умирали один за другим, но так и не сдал замок. Вы думаете, он остановится перед солнцем? Перед вашими горами? Перед вашими воинами? — Мандерли покачал головой. — Станнис будет идти до конца, не считаясь ни с чем. Можно восхищаться этим или же ужасаться — это не изменит ничего. Потому что, если вы не преклоните колено, то будете объявлены предателями. Весной, он придет сюда, в Солнечное Копье. С огнем, мечом, яростью и тем дорнийским домом, что согласится занять ваше место.       Лицо Оберина потемнело от гнева. Доран поджал губы.  — Суровые слова, лорд Виман, слишком суровые для гостя, — сказал принц Дорна.       Мандерли мог бы сказать, что последняя фраза принадлежала не ему, а Станнису, но не видел смысла оправдываться перед дорнийцами. Старки, Аррены, Баратеоны, многие дома Вестероса потеряли родных во время войны, но до сих пор никто, кроме вечно беспокойных железнорожденных, не смел объявить о независимости.  — Но хороший правитель обязан выслушивать послов, вне зависимости от того, насколько грубыми могут казаться их речи. Я услышал вас, лорд Мандерли и вы получите мой ответ, как только я приму решение.       Ожидание растянулось надолго. Виман размышлял над тем, стоило ли ему намекать на союз короны с одним из благородных домов Дорна. Он был уверен, что Мартеллы знали о его визите в Айронвуд и не могли не предполагать, какие дома точно поддержат их в возможной войне. И Айронвудов среди них точно не было. Известие о помолвке могло возыметь необходимый эффект, но в то же время давало правителям Дорна преимущество — они могли объявить своих вассалов мятежниками и начать войну раньше, чем это было бы выгодно короне. Оставалось надеяться, что Мартеллы не рискнут выступать против своих вассалов хотя бы до весны.       Лианну Старк и ее ребенка держали в одной из башен. При них постоянно находилось несколько стражников, — Виман видел их, сопровождавших мать и дитя к небольшому саду, заменявшему в этих краях богорощу. От слуг он узнал, что дополнительные меры ввели после того как некто выкрал принца Визериса, отправленного в Дорн незадолго до падения Королевской Гавани. Из-за охраны, ему так и не удалось толком поговорить с сестрой Хранителя Севера. По крайней мере он хотя бы узнал имя ребенка — Джейхейрис. Подходящее имя для Таргариена, но не самое лучшее для Старка. Племяннику правителя Севера больше подходило короткое имя. Джон, к примеру.       Слишком долго они все верили в то, что Рейгар похитил Лианну и увез ее против ее воли. В то же время, ему вспомнились слова Родрика Старка, сказанные им в Харренхолле:  — «Лианна еще дитя, дикое и своевольное, но Роберт уже обзавелся бастардами».       Знала ли Лианна о бастардах своего жениха? Мандерли не знал. У него не было возможности спросить. Могло ли это сподвигнуть ее на побег — каприз, страх, гнев — он не знал. Но в одном он был уверен наверняка: вина Рейгара оставалась несравненно большей. Не потому, что Лианна была Старком, которым его род поклялся в вечной верности, но потому, что Рейгар был тем, кто короновал ее на турнире. Рейгар был тем, с кем она сбежала, тем, кто лишил ее невинности и на протяжении года держал взаперти.  — «Он хотел, чтобы ребенок жил. Он верил, что это будет девочка» — сказала ему леди Старк в одну из их коротких бесед. Что это должно было означать, Лианна не знала. Как ребенок может оказаться дороже королевства? На этот вопрос не мог ответить и сам лорд Мандерли. Проще всего было принять за данность безумие Рейгара, одну безумную прихоть, стоившую ему семьи и королевства.       В этот раз, Доран Мартелл принял его не в маленькой горнице, но в тронном зале. Весь день перед аудиенцией, в замок прибывали люди. Ознакомившийся с дорнийский геральдикой, посол узнал знамена Дальтов из Лимонной Рощи, Сантагаров из Крапчатого Леса, Толандов из Призрачного Холма. Все эти лорды были солеными дорнийцами, как и сами Мартеллы, и, скорее всего, самыми верными их знаменосцами. Кроме лордов, прибыло немало рыцарей, чьих знамен Мандерли не знал.       Зал был полон. Правитель призвал своих знаменосцев, — что еще это могло означать, как не войну? Виман был странно спокоен. Он понимал, что потерпел неудачу, но уже был готов к подобному исходу. Оставалось дождаться, когда принц официально объявит о войне с Железным Троном, после чего вернуться в Королевскую Гавань. «Если мне позволят это сделать» — добавил он про себя. В Дорне свою смерть находили как крестьяне, так и короли, как на переговорах, так и на поле боя.       Принц Доран встал с резного кресла. Собравшиеся затихли в ожидании.  — Три года назад, Роберт Баратеон выступил против Безумного Короля, — голос Дорана Мартелла, казавшийся тихим, разносился по всему залу. — Мы ответили на зов Эйриса Таргариена. Сражались за него. Год спустя, вороны принесли в Дорн вести. Горькие вести, черные. Вести о падении столицы, вести о смерти моей сестры и ее детей. Вы знали Элию. Вы знали какой она была и знаете, что чудовище Тайвина сделало с ней. Рейгар Таргариен, поклявшийся перед богами и людьми оберегать свою леди-жену, не сдержал своих клятв, предпочтя ей другую.       Лианны Старк не было в зале, но Виман бы уверен, что каждый из присутствовавших понимал, о ком говорит принц.  — Мы вернулись домой, не желая более проливать кровь за королей, платящих за верность нарушением клятв и обетов. Единственным моим стремлением стала защита Дорна. Но Железный Трон не оставил нас в покое. Новый король отправил сюда человека — Мартелл простер руку в направлении посла и окружавшие Вимана люди расступились. — Этот человек, говорил о долге и клятвах, данных моими предками. О новом короле, свершившем правосудие над убийцами моей сестры.       Двое слуг внесли носилки, на которых покоились два человеческих черепа, один в полтора раза больше другого.  — Один из них принадлежал Григору Клигану, другой — Амори Лорху.       Многие подались вперед, посмотреть на черепа.  — Дорн признает правосудие Железного Трона, — продолжил принц. — И признает Станниса Баратеона королем ройнаров, адналов и первых людей.       После короткого затишья, зал загудел. Черепа унесли. Принц, отряхнув руки, сел обратно. На лице его брата явно читалась смесь презрения и гнева. Гневные возгласы слышались и в зале, но Виман не обращал на них внимания. Доран сказал свое слово. Война была предотвращена.