***
Впервые со времен начала войны, в Королевской Гавани собралось столько кораблей. Здесь был королевский флот, корабли из Долины, лиссенийские галеи Салладора Саана, мелькали красные паруса волантийцев Коссы-Жреца и когги Роджера-Катлана. На этот раз в казне королевства было достаточно чеканного золота, чтобы нанять не один, а три флота наемников, которым надлежало удерживать блокаду Драконьего Камня и защищать столицу. Король не доверял наемникам, но и наемники мало доверяли друг другу, стараясь держаться подальше друг от друга. Лиссениец по-прежнему базировался в Королевской Гавани, волантийский жрец-пират Косса Баалтар встал у Сумеречного Дола, а Роджер увел свои корабли к Приветной Бухте. Погрузка более чем полутора десятков тысяч человек на корабли заняла не один день и только благодаря тому, что припасы и снаряжение были загружены заранее. Кораблям предстояло пройти по Узкому Морю, минуя Вольные Города, еще недавно поддержавшие авантюру Тайвина, пройти вдоль безжизненной голой пустыни, которой являлся южный берег Дорна, и не менее долгий путь вдоль западного побережья Вестероса до самого Ланниспорта. Маршрут включал в себя всего две остановки — одну в Дощатом Городе и еще одну в Староместе. Все портовые таверны и кабаки были полны до отказа — солдаты и матросы тратили звонкую монету на шлюх, вино и игры перед долгим путешествием, из которого они могли и не вернуться. По соседству, в портовых септах и на наскоро сооруженных помостах, служители Церкви Семерых раздавали благословления и отпускали грехи, былые и будущие. — Именем Отца мы благословляем вас нести справедливость в варварские земли! — вещали септоны. — А у этих железнячков небось и пограбить есть чего, — вполгососа переговаривались на палубах и пристанях. — Да сохранит Матерь ваши семьи во время вашего похода! — А Тришка-то моя, небось опять к сапожнику побежит… — Пусть Кузнец придаст крепости вашим кораблям, равно как и вам самим. — Вот выползем из залива, там такая качка будет, что ни крошки в себе не удержишь… — Да найдут невинные и слабые защиту под кровом Девы! — А грят, у них и бабы сражаются… — Ну, я им свое оружие-то покажу… — Каждый из вас станет самим Воином во плоти на этой земле! — Я зарублю этого осминожьего пирата! И сам король посвятит меня в рыцари! — Мечтай! Я стану первым, кто заберется на стены Пайка! — Ваш путь озарен самой Старцей! — Путь на дно морское, не иначе… — Эдд!***
До Дощатого Города они дошли без происшествий. Принц Дорна со своей свитой встретил их на причале. Глядя на скромную крепость, защищавшую город, Станнис подумал, что он мог бы решить дорнийский вопрос раз и навсегда, имея под рукой флот и тринадцать тысяч человек. Он не имел не единой причины доверять Мартеллам, чье войско не понесло по-настоящему серьезных потерь, а земли не подверглись разорению, в отличие от тех же Тиреллов или Ланнистеров. — Ваше величество. Дорн — ваш. — Принц Доран стал первым кто преклонил колено, его знаменосцы последовали за ним. Последним склонился Оберин. Братья Мартеллы были непохожи друг на друга, пожалуй так же, как он сам не был похож на своих братьев. Младший, Оберин, был мрачен, старший, напротив, казался образцом смирения и покорности. А возможно все дело было в королевском флоте, стоявшем в устье Зеленокровной и тринадцати тысячах солдат, многие из которых еще помнили Трезубец. — Я вижу, Дорн верен своему слову. — Здесь две тысячи копий, ваше величество. Для моего брата станет великой честью повести этих людей в бой. Если это и было честью, то весьма сомнительной. Прадед его жены умер после дуэли с Оберином Мартеллом. Да и сам принц, казалось, был не слишком доволен оказанным доверием. Тем не менее, принц Доран сделал предложение от которого нельзя было отказаться — его брат был чуть ли не вторым человеком в Дорне. — Я ожидаю от вас верной службы, принц Оберин, — сказал Станнис. Тот сдержанно кивнул. Вместе с воинами на корабли отправлялись и припасы, в том числе и свежие лимоны, которыми был так славен этот пустынный край. Моряки королевского флота с опаской спускались в порт группами — дорнийцы никогда не пользовались доверием в остальном Вестеросе. Тем не менее, трактирщики и владельцы кабаков, решили последовать примеру своего принца. Пусть и с явной неохотой, но они обслуживали гостей, да и открыто дерзить вооруженным людям желающих не находилось. «Не Ланнистеры и ладно» — так скорее всего рассуждал обычный торговец или лавочник, сгребая дневную выручку — чужаки платили честно и верно, а звон монет иной раз может, хотя бы на пару дней, заглушить голоса жаждущих мщения за старые обиды и войны мертвых королей. Старомест принял королевский флот с куда большим радушием. Огромный город, рядом с которым Дощатый Городок казался захудалой деревней, однако молчаливая неприязнь Мартеллов была хотя бы честной, в восторженности Хайтауэров чувствовалась фальшь. В конце концов, именно здесь короновался Рейгар. Впрочем, простой люд мало волновало то, какой именно король почтил город своим присутствием в этот раз, а экипажи кораблей были только рады окончанию перехода вдоль берега Дорна. По иронии, именно чувство безопасности стало причиной побоища, о которым Станнису доложил капитан «Ярости», Эртур Рострон. — Дорнийцы устроили драку в «Адмирале Корлисе». Двое покалечены, по меньшей мере два десятка ранены, из них четверо — мои люди. — Что послужило поводом? — Рострон был северянином, выходцем из мелкого дома, вассала Болтонов, так что его сложно было обвинить в предрассудках в отношении уроженцев Дорна. — Я был в доках, ваше величество, когда все началось, и смог добраться до места только под конец, так что могу рассказать лишь то, что мне передали очевидцы. С их слов, драка началась из-за того, что один дорниец обвинил матроса в том, что тот играл утяжеленными костями. Станнис фыркнул. На флоте не место азартным играм, пьянству и женщинам, но кто помешает моряку насладиться заслуженным отдыхом на берегу? — Кости действительно были утяжелены? — Точно так, ваше величество. Но люди были разгорячены, так что вместо того, чтобы отправить его ко мне или другому офицеру, они попытались отсечь ему руку. — Самосуд, — процедил король. Капитан корабля, лорд, непосредственный командир этого человека, — тот мог бы вынести приговор, но уж точно не пьяная толпа. — Дорнийцы тут же попытались привести свою угрозу в исполнение, из-за чего и началась драка. Другие посетители таверны решили, что люди принца Оберина без причины напали на ни в чем не повинного человека. Мой старший помощник попытался вмешаться, но, как я уже сказал, люди были разгорячены. К тому времени, как я смог добраться до той злосчастной таверны, дело уже было сделано и дорнийцы поспешили убраться восвояси. Мне оставалось только организовать помощь раненым. — Люди еще не добрались до Ланниспорта, а уже вполне готовы резать друг друга, — сказал Станнис. — Вы попытались привлечь их к ответу? — Увы, мой король, принц Оберин уверен, что его люди были в полном праве требовать справедливости. — Справедливости? Зовите это чем угодно, но не справедливостью. Принц может считать себя уверенным в чем угодно, но пока я — король Семи Королевств, закону обязан подчиняться каждый. Ждать дорнийского принца пришлось долго — Станнис успел выслушать еще нескольких просителей — купцов, которым недоплатили за товар и капитанов, жаловавшихся на камни в ящиках для сухарей и кости в бочонках с солониной. Капитан Рострон, к тому времени, уже давно отбыл на «Ярость». — Итак, его величество вызвали меня из-за драки пьяных матросов? — Оберина, казалось, вовсе не заботило то, что он говорил с королем. В каком-нибудь ином мире, в котором Рейгар не похищал невест, а Эйрис не сжигал людей, он бы наверняка поладил с Робертом. — Устроенной вашими людьми, — уточнил Станнис. — О чем говорят свидетели с обоих сторон. — Я уже сказал вашему капитану, тот человек выигрывал в кости посредством обмана. Этого вы, надеюсь, отрицать не будете? Мои люди были в полном праве требовать справедливости. — Требовать — да, — согласился король. — Но не приводить в исполнение самоназначенный приговор! Здесь не Эссос и не наемные отряды, а армия. Что обязывает вас поддерживать дисциплину среди своих людей в равной степени как и остальных командиров. — Вы обвиняете меня в недостатке дисциплины? — из-за маски напускного благодушия начала проглядывать змея. — Сегодняшний случай явно подтверждает это, — может Красный Змей и старше него на шесть лет, но шипением он мало чего добьется. — Я требую, чтобы устроившие самосуд солдаты были найдены и понесли наказание. — Так же как вы нашли и наказали Тайвина Ланнистера? — осведомился Оберин. — Вы уходите от темы, — лязгнул Станнис. — Тайвин мертв и гниет в земле, в то время как ваши люди вполне себе живы и находятся в этом городе. — И какое же, по-вашему, наказание можно считать справедливым? — Плетей будет достаточно, — сказал король. — Учитывая обстоятельства. — Учитывя обстоятельства… — повторил Мартелл. — Знаете, ваше величество, я удивлен, что вы, с вашей любовью к законам, вообще поддержали своего брата, а не выставили его голову на пике в честь Эйриса и Рейгара — последнее имя он произнес с плохо скрываемым презрением. Вы могли бы стать лордом Штормового Предела. Король не посчитал нужным ответить. — Мы пробудем в Староместе еще два дня, в течение которых вам надлежит привести к ответу зачинщиков драки. Со своей стороны, я обязуюсь поступить также со своими людьми, если окажется, что и они были среди зачинщиков. — Будь по-вашему, — ухмыльнулся Оберин. — Это все? — Нет. Вам известно, что следующий порт, на нашему пути — Ланниспорт. Так вот, я рассчитываю, что вы и ваши люди воздержатся от каких-либо выступлений в отношении Ланнистеров и их вассалов. Дом Ланнистеров принес много бед Семи Королевствам, но этой войне пришел конец. Вам ясно, принц? Оберин больше не улыбался. — Раз уж мы перешли к предупреждениям и советам, ваше величество, то позвольте сказать мне кое-что: мой брат любит Дорн. Я тоже люблю Дорн. А еще мы оба любили нашу сестру. Пока ее не отняли у нас. Вы попытались внести раздор в наш край своей свадьбой, а затем попытались подкупить вашим «правосудием». Знаете, что я счел бы за настоящее правосудие? Утес Кастерли в руинах и падение дома Ланнистеров. Ваше счастье, что мой брат — человек куда более скромных притязаний. Ему пришлось пойти на это унижение — Оберин выплюнул это слово. — Не из-за ваших армий или кораблей — у Таргариенов было и то, и другое, и драконы — но в итоге… Один убрался восвояси, другой был убит, третий оставил здесь остатки разума, а четвертый… что же, в какой-то мере вы пошли по его стопам. Мой брат сделал это ради Дорна. И я настоятельно рекомендую вам помнить об этом впредь. Станнис выслушал эту убийственную тираду совершенно спокойно. Подобное рано или поздно должно было произойти, учитывая репутацию и нрав младшего принца… если бы только речь не звучала как весьма завуалированная просьба не вмешиваться в дела Дорна. Не просьба вспыльчивого младшего брата, а более рассудительного старшего. И это стоило учитывать.***
Месяц они простояли у руин Тарбекхолла, ожидая, готовясь. Королевский флот уже вышел из Ланниспорта, когда вороны из Скалы принесли весть: армада железнорожденных вошла в пролив. Пришло время выступать. Лорд Джейсон Маллистер стоял на мостике корабля. Справа и слева шли корабли, лишь немного уступавшие в размерах флагману. Как и любой житель западного побережья Вестероса, лорд Сигарда вырос на рассказах о вероломных и безжалостных железнорожденных, приносивших смерть и опустошение. Каждый холм в окрестностях Сигарда хранил в себе изъеденные ржавчиной мечи и остатки старых острогов, в которых жители когда-то искали спасения. Море иной раз обнажало покрытые ракушками и водорослями остовы давно погибших кораблей, сохраненные холодными водами Залива Железных Людей. Крестьяне, резавшие торф, находили давно ушедших воинов, а пахари и каменщики натыкались на наконечники стрел — железные, бронзовые и даже костяные. От Орлиного Мыса на юге, до Мыса Кракена, имя железнорожденных произносили одновременно со страхом, с презрением и с ненавистью, даром что среди жителей тех мест можно было найти и тех кто походил на самих островитян — потомки налетчиков и поселенцев, перенявшие местные обычаи и нравы не питали большой любви к своим островным кузенам. Может дни больших набегов и ушли в прошлое, но редкие ладьи «безвестных пиратов» по-прежнему нападали на купцов и маленькие беззащитные поселения. Сигарду оставалось лишь надеяться на свои стены, соседей и свой куцый флот из нескольких ладей. Отбивая атаки и налеты, во время войн и мира, даже при Таргариенах. Поколения вражды никуда не исчезли и все, от лорда Джейсона, до последнего латника, были только рады возможности отплатить Островам их же монетой. Не прогнать шайку пиратов, готовых вернуться месяц спустя, а уничтожить целый флот. Впервые за много лет, железнорожденным теперь предстояло защищаться от тех, кого они так долго грабили. Пусть за жизнь Джейсона Маллистера подобный набег случился лишь однажды, он был полон решимости отомстить за все. Благо, Семеро и король Станнис дали ему такую возможность.***
Штормовой король вышел в море. Мало того, он еще и разделил свои корабли, оставив Редвина к западу от Светлого Острова. Глупец. Баратеону стоило держать свои корабли вместе, ведь всем известно, что один железнорожденных стоит пятерых, а на море — десятерых. Виктарион Грейджой знал это. Как он знал и то, что именно он станет тем, кто разобьет флоты лордов Вестероса, раз и навсегда. Его люди сильны, опытны и им хватает храбрости носить железо в море, в то время как противник — пахари и селяне да моряки с торговых судов, которые скорей сдадутся, чем попытаются дать по-настоящему серьезный отпор. Его тяжелые корабли разметают порядки врага, а легкие окружат и очистят суда противника одно за другим. Хороший план, простой и надежный, Виктариону он был по душе. Во многом потому, что его он придумал сам — атаку на Ланниспорт планировал его младший брат. Бейлон возродил Старый Закон, Эурон захватил Светлый Остров, он же разобьет два флота в один день, после чего отправится на Арбор, где покажет братьям, что и сам чего-то стоит.***
Бум. Бум. Всплеск. Бум. Бум. Всплеск. Тысячи весел пенили воды Закатного Моря, под мерный бой барабанов. «Ярость», флагман короля о трех палубах и трех сотнях весел шла в самом центре построения. Десять колонн по двадцать кораблей каждая — и это лишь те, что шли с юга. Вся морская мощь Вестероса, собранная в течение последних лет неслась теперь навстречу битве. Борта кораблей щетинились скорпионами и баллистами, на носу и корме имелось по катапульте. Дополнительные осадные машины устанавливали в Ланниспорте — тяжелые и неказистые, они обязаны были стать хорошим подспорьем в предстоящей битве. Особенно если учесть что на месте каждого орудия и снарядов к нему можно было разместить с десяток солдат. День был ясный и корабли Грейджоев были хорошо видны, правда с такого расстояния их черные с золотым знамена казались полностью черными. — Идут, как вы и предполагали, ваше величество, — сказал капитан, передавая Станнису мирийское стекло. Большие и маленькие корабли шли без какого-либо намека на построение — казалось, будто их капитаны соревновались друг с другом в том, кто первый нанесет удар по врагу. Возможно так и было. — Перестроиться! — скомандовал Станнис. Проревел рог и синий флаг под королевским знаменем на грот-мачте «Ярости» сменился на красный. На соседних кораблях один за другим начали подниматься красные флаги. Барабан стал бить реже, корабли в центре построения начали сбавлять ход. Драконий всадник, пролетавший над проливом, увидел бы две вытянутые дуги, идущие друг за другом, рассыпанные точки кораблей перед ними и, где-то вдали, еще одну группу кораблей. К счастью, время драконьих всадников давно прошло, и корабли железнорожденных продолжали идти вперед. Возможно, они увидели королевское знамя на «Ярости» и посчитали ее достойным призом. Возможно, они изначально намеревались разбить строй и уничтожить королевский флот по частям. Передовые корабли островитян уже поравнялись с флангами вестеросцев, но сама битва еще не началась. До ближайшего к флагману корабля железнорожденных оставалось меньше полумили. Расстояние все сокращалось. Было видно, что это была большая галея, возможно одна из тех, что налетчики увели из Ланниспорта или с Щитовых Островов. На палубе толпились воины, а нос корабля «украшала» крайне детализированная фигура козла. Бой для этой галеи начался крайне неудачно — камень с шедшего перед «Яростью» корабля перебил или повредил ей руль. «Козел» начал бить веслами по воде, словно большой жук, стремясь выйти из-под обстрела.***
Эйрон Грейджой искренне верил, что не ведает такой вещи как страх. Положение младшего сына лорда-жнеца Пайка давало ему невероятно много возможностей при ничтожно малых обязанностях. Все тяготы предстоящего правления ложились на Бейлона, как и внимание их отца. Он же был волен делать что вздумается. Бейлон и Виктарион были воинами, Эурон — мореходом. Ему же Утонувший Бог дал особый талант — пить, кутить и пускать струи дальше, чем кто-либо на Островах. Да, он участвовал в войне, разгоняя плохо вооруженных крестьян. Пока Бейлон, Виктарион и Эурон воевали, он без страха и жалости расправлялся с вином и козлятиной Ланнистеров и Тиреллов, брал штурмом погреба и амбары. Вся война прошла для него в пьяном кураже, в поисках вина, жратвы и женщин. Предстоящий бой нисколько не пугал его — в конце концов, что могло с ним случится? Виктарион победит штормового короля, а он будет веселиться, гулять и пить. Такая жизнь была ему по вкусу и он представить не мог, что что-то могло бы ее изменить. С оглушительным треском камень влетел в заднюю часть корабля, осыпав палубу щепками. Эйрон не понимал, как они оказались так близко — он помнил только, что скомандовал идти вперед, а затем немного подкрепился вином. А затем еще немного. И еще немного. А теперь справа к нему приближается огромная галея с черным оленем на знамени и ярким красным флагом под ним. С трудом вытащив меч из ножен, он взмахнул им и прокричал: — Приготовиться брать их на абордаж! Кто-то из его собутыльников отозвался восторженными возгласами, которые были прерваны окриком с мачты: — Они убирают весла! Действительно, длинные ряды весел на вражеском судне втягивались внутрь корпуса одно за другим, словно щупальца морского зверя. «Тем лучше» — подумал Эйрон, — «они сами идут к нам». И приложился к меху с вином, стремясь унять невесть откуда взявшееся беспокойство. Что-то было не так. Вражеский корабль шел не к ним, он шел прямо на них. Другие поняли раньше, выкрикивая команды и бросаясь к снастям и веслам, надеясь развернуть галею прежде чем окованный бронзой таран пробьет им борт. В скрипе снастей и плеске волн под форштевнем надвигающегося на него оленьего корабля Эйрону чудился давно позабытый скрип дверных петель. Давно позабытый звук страха.***
«Ярость» врезалась в корабль железнорожденных с такой силой, что несколько человек не смогли устоять на ногах, а у одной из баллист сработал спусковой механизм, отправивший снаряд куда-то в сторону Железных Островов. Разогнавшееся до семи узлов, огромное судно продолжило двигаться вперед, разламывая палубу, борта и переборки, буквально вдавливая вражеский корабль в море. В метавшихся по палубе пиратов летели стрелы, арбалетные болты и камни — с высоты бортов они были как на ладони. Обе половинки гибнувшего корабля вскоре остались за кормой, что было встречено восторженным возгласом со стороны команды: они не потеряли ни одного человека. Ни капитан, ни Станнис не разделяли их восторгов — битва только начиналась. — Мастер Гиббс, проверьте, нет ли течи, — обратился Росторн к сташему помощнику. Тот кивнул и исчез в недрах корабля. — «Сын Грома» окружают, — Станнис указал вперед. Шедшая позади справа галея слишком сильно выдвинулась вперед, поравнявшись с «Яростью». К ней, обгоняя друг друга, словно гончие, неслись два крупных корабля железнорожденных. — Ваши приказания? — Мы должны подойти к ним. — В таком случае, ваше величество, вам лучше уйти под палубу, — сказал капитан, . — Боюсь, что дело дойдет до абордажа. Станнис оставил его слова без ответа. Долг капитана — обеспечивать сохранность корабля, команды, пассажиров и груза, но в текущих обстоятельствах подобный вопрос был формальностью. Эти железнорожденные знали свое дело куда лучше предыдущего капитана, вместо того, чтобы безрассудно бросаться наперерез врагу, они зашли к «Сыну Грома» с правого и левого борта соответсвенно. Высокий борт не был помехой для налетчиков, которые не замедлили этим воспользоваться. Случись подобная схватка в открытом море, победа бы неминуемо осталась за железнорожденными. Несмотря на яростные залпы из осадных орудий, луков и арбалетов, опыт абордажных боев и численное превосходство, должен был сделать свое дело. Однако, атакованный корабль не был одинок. Справа, к трем кораблям двигалось судно со знаменем Ланнистеров. Случись им сойтись одновременно, зажатый между железнорожденными «Сын Грома» мог бы получить серьезные повреждения и пойти на дно, прихватив за собой сцепившиеся с ним корабли. — Весла на воду! Табань! — скомандовал мастер над гребцами, барабанный бой замер. «Ярость» сбавила ход. Когда до ближайшего из судов оставалось меньше сотни ярдов, в сторону железнорожденных полетели арбалетные болты. Выпустив снаряд, арбалетчик передавал оружие напарнику, брал заряженный и стрелял вновь. С десяток залпов спустя, прозвучала команда прекратить обстрел. Пришло время рукопашной. С борта «Ярости» полетели кошки и багры, и вот, уже четыре корабля, сцепились вместе. К тому времени, оставшиеся солдаты и матросы на «Сыне Грома» уступили железнорожденным верхную палубу, отступив на кормовую надстройку. Островитяне свободно переходили между своими и чужим кораблями, а потому две дюжины пиратов с гиканьем ринулись к флагману, где их встретили сменившие стрелков пехотинцы. Абордажная схватка больше походила на отражение атаки на крепостную стену, чем на бой в открытом поле. Небольшое пространство для маневра делало палицу или топор предпочтительней меча, а Станнис, еще со времен осады Штормового Предела, бился палицей. Разница была лишь в том, что палуба корабля, в отличие от кладки родных стен, имела свойство уходить то вверх то вниз, к чему еще нужно было приноровиться. Железнорожденных немного, но их доспехи делали их грозными соперниками, практически неуязвимыми в ближнем бою. В то же время на «Ярости», одетые в вареную кожу солдаты и матросы становились легкой добычей для топоров и мечей островитян. Исключение составляли гвардейцы короля, облаченные в латы. Джон Смолвуд бился ближе к корме, Ричард Дондаррион занял позицию у грот-мачты, а Гарс Бланетри держался ближе к королю. В основном, защитники избегали боя, надеясь что какой-нибудь случайный арбалетчик сделает дело за них. Тем не менее, и железнорожденные несли потери, их натиск ослабевал. Толчок возвестил о том, что к их плоту из четырех кораблей присоединилась галея Ланнистеров, но оставшиеся на борту «Ярости» налетчики, не собирались сдаваться. — Штормовой король! — на Станниса шел закованный в латы железнорожденный. Его панцирь был украшен зеленой и черной эмалью, в руке он держал меч. Первый удар Баратеон принял на щит, от второго уклонился, с трудом балансируя на раскачивающейся палубе. Из защиты на нем была лишь кольчуга и полушлем, на стороне его противника был опыт и доспехи, а меч давал железнорожденному преимущество в расстоянии. Единственное, чего ему не доставало — щита. И Станнис решил сыграть на этом. Островитянин вновь занес свой меч, Баратеон сделал шаг назад — клинок рассек воздух в трети фута от него, затем ринулся вперед, замахнулся и нанес удар в голову. Из-под шлема железнорожденного хлынула кровь. Выронив меч тот, пошатываясь, отошел к борту, пытаясь сорвать с себя шлем, на котором виднелась внушительных размеров вмятина. Через забрало были слышны сдавленные стоны. Король, не опуская щита и палицы, начал приближаться к врагу, но, не успел преодолеть и половины расстояния: железнорожденный перевалился через борт и звеня доспехами упал в море. Сражение к тому времени подходило к концу, число и расположение брали верх над качеством. В бою не просили, и не давали пощады и победа обошлась королю в три четверти палубной команды «Сына Грома», полторы дюжины мертвых и столько же раненых на «Ярости» и, по меньшей мере, десять убитых на ланнистерской галее. «Сын Грома» и захваченные корабли железнорожденных было решено отправить обратно в Ланниспорт. Тем более, что на якоре одной из них был выбит лев Ланнистеров. Все больше кораблей первой линии вступали в бой. Где-то на другом конце дуги ярким пламенем горели два сцепившихся друг с другом корабля — из-за дыма невозможно было разобрать, чьи это были суда. Несколько галей, вырвались из строя и оказались под ударом абордажных команд, Еще нескольким кораблям пришлось выйди из боя из-за повреждений, но островитянам все еще не удавалось достичь своей первоочередной цели — разметать королевский флот по проливу, расправляясь с ними поодиночке. Корабли обменивались залпами стрел, камней и отборной ругани. Снаряд крупнейшей на флоте баллисты не мог бы нанести серьезный урон корпусу крупного судна, или хотя бы пробить палубу, не говоря о том, что попасть из раскачивающейся на волнах машины в раскачивающуюся на волнах цель было вопросом не сколько мастерства, сколько удачи. Стрелять приходилось в упор, целясь в паруса, весла, снасти и команду — против метровых стрел скорпионов не устояли бы и лучшие доспехи. Железнорожденные не оставались в долгу, но им недоставало опыта в обращении с сложной военной техникой. Еще больше им недоставало организации. В то время как капитаны королевского флота по возможности старались прикрыть друг друга и прийти на помощь в случае абордажа, капитаны крупных кораблей действовали независимо от других, словно соревнуясь в доблести и удали со своими соратниками.***
Виктарион перехватил топор и обрушил его на сжимавшего арбалет солдата. Тонкое оружие разлетелось на куски вместе брызгами крови несчастного. Этот был последним — на палубе захваченного корабля оставались лишь его люди и трупы, которых один за другим отправлали за борт. Еще одна победа и еще один захваченный корабль. Он побеждал, вот только на место побежденного всегда вставал еще один. Он и представить не мог, что у людишек с зеленых земель окажется столько кораблей. Даже Таргариены в свое время не собирали столь большого флота. Здесь были суда из Простора и Запада, корабли с оленем и соколом, даже несколько со знаменем Мартеллов. А затем зазвучал рог. С севера шли корабли. Корабли со знаменем Талли, Старков и штормового короля. Виктарион выругался. Не иначе как колдовство слуг Штормового Бога скрыло от них эту хитрость. — Лорд-капитан, боюсь, нам придется уходить. Виктарион швырнул бы за борт любого, кто посмел заикнуться о бегстве. Но к словам Дагмера Щербатого стоило прислушаться. И все же, Виктарион не желал просто так отступать. — Железные Люди не бегут, — ответил он. — Если бы это было так, Железных Людей не осталось бы вовсе, — отозвался налетчик. — Этот день за ними, мы встретим их огнем и мечом у наших берегов, где Утонувший сильнее, а Штормовой Бог ничтожен. Виктарион привык повиноваться, а не думать, приказы были ему куда понятней советов. «Сожги флот Ланнистеров в Ланниспорте» — сказал ему Бейлон, а Эурон посоветовал как. «Разбей корабли штормового королька» — приказал ему старший брат и он повел Железный Флот на юг. Теперь же и с севера и с юга на них идут корабли, превосходящие и людьми и числом. Но вернуться на Пайк ни с чем, под насмешки и упреки братьев… вернуться униженным, побежденным… — Бейлон не простит тебе потерю флота, — заметил его наставник. — Развернуться на север! — скомандовал Виктарион. — Атакуйте речников! Так это, по крайней мере, звучало не так позорно — им все еще было куда атаковать. Пока что.***
С севера, из-за мачт и парусов железнорожденных раздались звуки рога. На королевских судах моряки и солдаты встретили этот рог троекратным: «ура!» — в бой вступала северная эскадра под командованием Маллистера. Ловушка захлопнулась. К тому времени, экипаж «Ярости» успел потопить две небольших ладьи, повредить мачту на еще одной, потерять еще троих солдат в перестрелке с вражеской галеей, лишившейся по меньшей мере половины весел правого борта — ей должны были заняться корабли второго ряда. Часть кораблей противника теперь пыталась повернуть на север, часть продолжила движение на юг, под снаряды, стрелы и тараны королевского флота. К вечеру все было кончено — на север ушло не больше двух десятков кораблей, ни один из которых нельзя было назвать целым и невредимым. Остальное было сожжено, захвачено или утоплено. Флот Железных Островов, их щит и меч, надежда и опора, прекратил свое существование.***
Вера в Семерых пришла на Светлый Остров намного позже, чем в остальные Западные Земли. Короли Утеса совершали паломничества в Андалос, — практика, давно забытая в современном Вестеросе, — а жители Светлого Острова молились Старым Богам. Даже когда Фарманы преклонили колено перед Ланнистерами, в лесах и укромных бухтах острова оставались те, кто поклонялся чардревам. Со временем, и эти очаги старой веры канули в небытие, как и в остальных королевствах Юга. Деревянные стены септ уступали место камню, превращаясь в настоящие общины с землей и крестьянами. Септрий в местечке Келлс был одним из крупнейших на острове, каждый из братьев носил на шее маленькую железную лампадку, в знак того, что они служили Старице, переписывая книги и карты. После последнего из восстаний Грейджоев, септрий и службы были окружены каменной стеной, которая должна была защитить обитателей от «демонов моря». Как оказалось, от стен немного толку, если нет тех, кто мог бы их оборонять. Дюжины вооруженных дубинками селян, призванных защищать церковное добро от воров и разнимать пьяные драки крестьян, оказалось недостаточно перед лицом сотни вооруженных, алчущих злата железнорожденных. Септрий был сожжен и разграблен, его главные сокровища — книги, — были выпотрошены ради украшенных драгоценностями переплетов. Из полутора сотен жителей септрия и двух окрестных деревень, осталось лишь четверо: мальчик-служка, старик-переписчик, девочка из соседней деревни, и белый кот. Остальные остались лежать среди обгорелых руин септрия, бежали, или же были увезены прочь. Оставшиеся нашли приют в воронятинке, находившемся за пределами стены. Золото интересовало налетчиков куда больше чем птицы, а заготовленное для птиц зерно позволило людям продержаться до конца зимы. Кот оказался в выигрыше, питаясь мышами, в изобилии водившимися в подвале башни. Брендан угрюмо смотрел на сломанные силки. Кто бы ни добрался до них раньше, зверь или человек, сегодня они останутся без обеда. Ему очень не хотелось возвращаться обратно с пустыми руками. Брат Айдан, разведет руками и скажет что-то наподобие: «Семеро испытывают нас, брат Брендан», после чего расскажет какую-нибудь притчу или историю, иногда страшную, иногда немного грустную, но всегда со счастливым концом, в котором свет восторжествует над тьмой, а зло будет повержено. Мальчик привязался к старику и его историям, а оттого ему еще меньше хотелось разочаровывать наставника, учившего его грамоте и исскусству воводить на пергаменте дивные рисунки. Эшлинг предложит поискать прошлогодние желуди или ягоды, она окрестные леса знает лучше кого-либо. Один Пангур ничего не скажет, свернется клубочком против окошка на весеннем солнышке, будто и не случилось ничего. Раздвинув кусты, мальчик вышел к обрыву, с которого открывался вид на море. Брат Айдан строго-настрого запретил детям отходить далеко от воронятника и тем более приближаться к руинам септрия или поселениям — Брендан не знал почему. Возможно тайна крылась в деревянном сундучке, который старик бережно хранил под койкой. Впрочем, сейчас это не имело значения. Потому что к их берегу шли корабли. Много кораблей. Большинство под знаменами Ланнистеров, но на нескольких виднелся черный на золотом олень — знамя Баратеонов. Не медля, служка бросился к воронятне, сообщить о том, что их невзгодам, возможно, скоро придет конец.***
С утратой господства на море, преимущества Железных Островов обращались в слабости. Отделенные друг от друга морем, лорды-капитаны не могли прийти друг другу на помощь. Без моряков и кораблей, им нечего было противопоставить королевскому флоту. Под покровом ночи, Эурон Грейджой бежал с Светлого Острова, оставив своих подельников на милость Роланда Крейкхолла и его людей. Лордпорт, центр островной торговли с материком, пал за день, замок лорда Савейна Ботли был сожжен и разграблен «исключительно из верноподданических соображений». Закрепившись на берегу Пайка, Станнис разослал воронов с требованием сложить оружие — в противном случае, их владения ждет судьба владений лорда Ботли, а их людей — судьба оставленных Эуроном на Светлом Острове пиратов, или, в лучшем случае, судьба отправленных на Стену братьев мятежного Грейджоя. Не дождавшись ответа, королевская армия выдвинулась вглубь острова, где разбила немногочисленный отряд Уолдона Винча, командовавшего людьми из Пайка и Железной Рощи. Пайк оказался рассечен надвое, а после того, как пала слабо защищенная и плохо укрепленная Железная Роща, родовой замок Грейджоев остался единственным оплотом их власти на острове. Пакстер Редвин переправил четыре тысячи солдат с освобожденного Светлого Острова на Большой Вик, в то время как Джейсон Маллистер руководил атакой на Харлоу. Три ключевых острова архипелага оказались под ударом. Первыми мира запросили Гудбразеры. Большинство лордов Большого Вика так или иначе приходилось родней Горгольду Гудбразеру, человеку достаточно ценившему свое добро, чтобы принять условия короля. Харлоу проявил меньшее единодушие. Родрик Харлоу, шурин мятежного Грейджоя, потерял в битве у Светлого Острова обоих сыновей, а его кузен и наследник попал в плен. Лорд Десяти Башен признал Станниса королем, а его люди позволили Маллистерам осадить и взять оставшихся верными Бейлону замки Вольмарков и Стонетри. После первых побед, темпы кампании замедлились. Лорд Дунстан Драмм на Старом Вике успешно отразил высадку Джона Робека, лорд Алин Орквуд занял владения Гудбразеров с Оркмонта именем короля Бейлона. Черная Волна и Одинокий Светоч молчали. Однако даже у себя дома, командиры железнорожденных действовали разрозненно, бросая в бой плохо вооруженное ополчение из рыбаков и землепашцев. Медленно, но верно Железные Острова переходили под контроль королевской армии. Сир Дамион Ланнистер захватил Старый Вик, но величайшим трофеем стал валирийский меч Драммов «Багряный Дождь». Дом Ланнистеров, получил наконец, свой клинок валирийской стали. Через два месяца после высадки, «держава» Бейлона Грейджоя уменьшилась до пределов стен Пайка, Черной Волны, осажденной речными лордами, Одинокого Светоча, до которого мало кому было дело и пары мелких островов. Дети и наследники присягнувших лордов отправлялись на материк, как гарант верности своих отцов. На занятых островах разворачивались гарнизоны, в то время как основная часть войск стягивалась к Пайку. Несмотря на все успехи, эта война могла окончиться только с падением родового замка Грейджоев. Пайк был старым замком, расположившимся на утесе и нескольких прилежащих скалах, переходы между которыми представляли собой шаткие подвесные мостки. Единственную дорогу к замку прикрывала каменная стена с четырьмя башнями. Станнис наблюдал осаду замка с ближайшего холма. Осадные машины били по крепостной стене, в то время как два огромных требюшета: «Плохой Сосед» и «Праща Семерых» забрасывали камни за нее. Эти огромные, неповоротливые машины ломались столь часто, что при каждой находилось по септону, читавшему молитвы Кузнецу и Воину одновременно. Дело продвигалось медленно, и Станнис откровенно жалел, что во всем Вестеросе, а может, и во всем известном мире, нет такого оружия, что могло бы быстрей сокрушить каменные стены — нечто, что было не под силу даже драконам. Врезаясь в каменную кладку снаряды лишь едва повреждали каменные блоки. Куда успешней шел обстрел башен и верхних ярусов стены, где удавалось выбить целые куски. Когда рухнула одна из башен, жаждавшие славы, а в некоторых случаях и мести, заговорили о штурме. Король оставался непреклонен. Его людям предстоял штурм еще одной крепости, куда новее и мощнее Пайка. А потому их стоило поберечь. В оставленные обстрелами бреши уже свободно мог войти слон, когда, наконец, прозвучал сигнал к построению. С высоты холма Станнис наблюдал, как солдаты, словно муравьи, бежали к разбитым укреплениям замка Грейджоев. Четыре часа спустя, все было кончено. Марон Грейджой, как оказалось, погиб в самом начале осады. Бейлон Грейджой, лорд-жнец Пайка, был ранен и пленен в собственном тронном зале, где он попытался дать последний героический бой. Честь захватить в плен самозванного короля делили между собой сиры Деннис Морбек и Эддард Геннист. Станнис распорядился отправить к Грейджою мейстера, а затем распорядился вызвать на Пайк тех лордов, что уже преклонили колена. «Давно ли эти лорды так же слушали Бейлона, его обещания и посулы», — размышлял Станнис, пока Великий Чертог Пайка наполнялся людьми. Он мог бы отправить их всех на Стену или плаху и ни одна живая душа во всем остальном Вестеросе не сказала бы и слова против. Гудбразер, чей металл пошел на мечи и копья, Харлоу, снаряжавший в дальние походы корабли железнорожденных, десяток мелких лордов, чьи паруса мелькали от Арбора до мыса Морского Дракона. Они откупились — золотом и родной кровью, — но откупились от правосудия. Не первые, да, но Станнису не хотелось думать о том, сколько еще раз ему придется принимать такие «подношения», ценой за которые был мир. Ввели Бейлона. Бывший монарх держался гордо, бросая презрительные взгляды на своих, теперь уже бывших, знаменосцев. — Бейлон Грейджой обвиняется в мятеже, разбое и пиратсве, в нападении на торговые корабли и поселения, в угоне людей в рабство, сиречь в работорговле, — зачитал текст обвинения король. — Признаешь ли ты себя виновным? — Я защищал наши земли от подобных вам! — звякнув цепями, бывший король попытался указать на Станниса. — Наш народ, наши традиции, вы издревле пытались подчинить нас себе, уговорами и сладкими проповедями. Старый Путь — единственный путь и только так может жить истинный железнорожденный, а не эти… предатели, — он повернулся к своим бывшим соратникам. — То, что мертво умереть не может! Старый Закон восстанет вновь, и по нему вам воздастся. Вам всем воздастся! — Не восстанет, — прогремел Станнис. — Ты здесь, Грейджой, не ради признания, ибо твои дела говорят сами за себя. Твоя вина доказана, твой приговор готов. Но перед тем, ты узнаешь, что ждет твой дом. Железные Острова будут лишены военного флота раз и навсегда. Пиратству, будь то в водах Вестероса или Эссоса или иных, придет конец. Дети твоих знаменосцев отправятся на материк, где будут расти и воспитываться при дворах местных лордов. Начиная с твоего последнего сына. — Нет! — раздался пронзительный вскрик. Немолодая женщина в простом наряде держала за плечи маленького мальчика, чуть подальше стояла девочка лет десяти. — Вы не заберете Теона, вы не заберете моего мальчика! — она дрожала, и рыдала, мальчик мотал головой, не понимая толком, отчего мама плачет, а папа стоит в цепях. Ее и детей увели. Бейлон даже не повернул головы в сторону жены. — Титул верховного лорда Островов будет упразднен сроком на пятьнадцать лет, — продолжил Станнис. — В течение этого времени, все местные лорды будут напрямую присягать королю, равно как и пользоваться привилегиями королевских земель. По прошествии срока, я обязуюсь восстановить данный титул и передать его одному из благородных домов архипелага. Его речь прервал глухой, каркающий смех. — Глупец! Железные Острова не покорятся тебе! Железные Люди не пойдут за тобой! — выкрикнул Грейджой. — Часть непременно захочет отправиться за тобой, — хмыкнул Станнис, — а остальные пойдут за мной. — Заканчивай с этим, мальчишка, — отозвался пират. — Отправляй меня на Стену, или еще куда. — Стена — милость, которой ты не заслуживаешь, — отчеканил Баратеон. — За мятеж, разбой и пиратство, ты, Бейлон Грейджой, приговариваешься к смерти! Поднялся ропот. Все же, казнь верховного лорда, пусть и пирата, казалась чем-то из ряда вон. Альтернатива в виде Стены же наоборот, позволяла оставить руки чистыми. — Меч или топор? — невозмутимо поинтересовался Бейлон. — Готов поспорить, ты бы не посмел выступить против меня в честном бою. — Петля, — лязгнул Станнис, махом перекрыв шепотки и разговоры в зале. — Ты пират, Грейджой, а пират должен висеть в петле. Бейлон Грейджой всегда мечтал прославиться. Сначала, как воин, затем — как король. Но он и в жизни представить не мог, что станет первым в новейшей истории Семи Королевств лордом, казненным через повешение.