Лорд Штормового Предела

— Лорд Люцерис Веларион, мастер над кораблями его величества короля Эйриса, второго этого имени, лорд Приливов, владетель Дрифтмарка, глава дома Веларионов, исполняющий обязанности мастера над законами, исполняющий обязанности десницы короля, исполняющий обязанности регента…       Герольд не умолкал, и не умолкал, перечисляя пышные, но мало что значащие титулы. Когда-то Веларионы были малым домом, ленными рыцарями по меркам западного континента. Они последовали за видениями Дейнис, связав свою судьбу с Таргариенами, тогда еще одними из множества драконьих всадников. Если и были те, кто жалел о том, что променял край Вечного Лета на голые скалы горстки островков в Узком Море, то после Рока их не осталось. После, о залитых пеплом и кровью землях Востока Таргариены вспомнили лишь однажды — когда вместе с войсками Штормового короля Аргилака Надменного и армиями шести Вольных Городов громили возомнивший себя наследником старой Валирии Волантис. Добытого мечом, пламенем и кровью хватило бы на поколения безбедной и беззаботной жизни, но Эйгон Таргариен не пожелал остаться в истории лордом Драконьего Камня. Он обратил свой взор на запад, а за ним последовали и его немногочисленные вассалы. Мать Эйгона Завоевателя была из Веларионов и их кровь текла в жилах всех королей, занимавших Железный Трон, или же претендовавших на него.       Архипелаг Драконий Камень стал последним осколком державы Таргариенов, королевством без короля и регентством без принца. Гарнизон и челядь были людьми Таргариенов до мозга костей — еще Эйрис позаботился об этом. Руками Вариса, конечно же. Рейгар мог заворожить, очаровать, увлечь за собой, но наваждение держалось недолго, так что роль хозяина замка приходилось исполнять тогда еще только мастеру над кораблями, Люцерису Велариону. Пока будущий король коротал дни в замковой библиотеке, на покрытых черным песком пляжах, или же, оставив жену и дочь, отправлялся к руинам Летнего Замка, лорд Люцерис, следил за островом. Люди оставались верны королю Эйрису, благо синие воды Черноводного Залива низводили слухи о безумии короля до мало значащего бреда. В самом деле, ну кто поверит в то, что король, их добрый король Эйрис, заживо сжигает людей? Да еще и получает от этого наслаждение? Ясное дело, по невежеству, а, быть может, и вполне возможно, по злому умыслу, порочат монаршье имя.       Беглецы из Королевской Гавани, вполне могли бы рассказать им о последних годах венценосного Таргариена, но здесь, на Драконьем Камне они были гостями, а гости должны соблюдать хоть какие-то приличия. Мелкие рыцари, бывшие распорядители, бывшие хранители кладовых, ключей и печатей, бывшие смотрители, бывшие досмоторщики, бывшие купцы и мастеровые, бывшие сержанты и капитаны — все эти «бывшие» мало-помалу стекались на остров — по крайней мере не те, в чьих карманах звенело золото Утеса Кастерли. Кто-то бежал вместе с королевой и ее детьми, кто-то успел сбежать когда стало ясно, что Тайвин Ланнистер пришел в столицу не по старой дружбе, а по старой обиде. Другие бежали не из столицы, а из разоренных войной предместий. На рыбацких лодках, отдавая последнее переправлялись с берегов Черноводного Залива. Драконий Камень, королевство без короля, стал для них землей обетованной. Там стояли браавосский и королевский флоты, туда была отправлена казна, туда стекались друзья Таргариенов со всего света, а по слухам, и Золотые Мечи слали своих эмиссаров на остров. Словом, весь мир только и ждет удобного момента, чтобы обрушиться всей своей неизмеримой мощью на клику воров и узурпаторов, вышвырнуть их не то что из Королевской Гавани, а и вовсе из Вестероса.       Разумеется, правда оказалась куда менее приглядной. Корабли действительно стояли на рейде, в том числе и из Браавоса, вот только занимались они не охраной острова, а погрузкой королевского золота в уплату долгов. А королевский флот, надежда и опора лоялистов, представлял из себя сборище усталых, потерянных людей, коротавших годы на этой скале вдали от дома — большинство из них не были местными. Дошло до того, что с многих стоящих в гавани кораблей были сняты румпели — столь мала была вера в верность экипажей. Да и сами корабли были далеко не в лучшем состоянии. И все же, жизнь продолжалась. Остров жил слухами, слухами о собиравшейся в Эссосе великой рати, о том, что корабли верных Баратеону лордов, непременно будут арестованы, а всякая торговля будет вестись исключительно через Драконий Камень.       Браавосийцы требовали многого: уплаты долга, уплаты процентов, снижения пошлин, торговых концессий. Люцерис шел на это с готовностью, без жалости продавая то, чем никогда не владел, не правил и не распоряжался. Право на вывоз леса с Севера? — милости просим. Продажа зерна из Речных Земель по вдвое сниженной цене? — разумеется, если это будет необходимо Морскому Владыке. Вот и сейчас браавосийский посол в фиолетовых одеждах, высокой шапке и массивным железным ключом у пояса, расшаркивался перед тем, что осталось от королевского Малого Совета — стариком, с трудом способным встать с кресла. — Господин Ксидиас приветсвует доблестного лорда Велариона и желает ему долгих лет здравия.       И так каждый раз, каждый визит. Пожелания здоровья отзывались тупой болью в верхней части живота, не позволявшей вдохнуть полной грудью, пожелтевшей кожей, лихорадкой. На исходе зимы, замковый мейстер дал ему не более шести месяцев и четыре из них уже прошли. — Морской Владыка восхищен вашей верностью и преданностью делу защиты Вестероса.       Что же, хоть в этот раз что-то новое. Обычно Морской Владыка восхищался его верностью «делу Таргариенов», реже — «делу Рейгара». — Однако, в связи с последними событиями, он вынужден несколько пересмотреть рамки нашего сотрудничества.       Старый лорд прекрасно знал, что идет за этими словами. Очередная просьба, от которой невозможно будет отказаться. — Известно ли уважаемому лорду-регенту, что Станнис Баратеон одержал победу на Железных Островах?       Он не знал об этом, но счел за лучшее не выдавать своего неведения, а потому коротко кивнул. — Известно ли уважаемому лорду-регенту, что прямо сейчас на Драконий Камень идет войско опытных, не ведающих страха и жалости солдат?       Весь имевшийся страх лорд Люцерис Веларион оставил давно, еще где-то на Ступенях, а потому вновь ограничился коротким кивком. — Известно ли уважаемому лорду-регенту, что Станнис Баратеон приказал утопить Эйрона Грейджоя с собственным кораблем и командой, повесил Бейлона Грейджоя, а прежде того, лично предал мечу лорда Блэктайда и сыновей лорда Харлоу?       Веларион хмыкнул. Он не питал особой любви к железнорожденным и в мирные годы, а теперь они заботили его лишь в той мере в которой они могли навредить его врагам — Ланнистерам и Баратеонам. — Из достоверных источников, нам известно, что Баратеон планирует провести высадку на Драконий Камень как только королевский флот вернется в Узкое Море.       Лорд-регент едва удержался от того, чтобы рассмеяться послу в лицо. Неужели он выглядит настолько немощным, чтобы не понимать того, что Драконий Камень неизбежно попытаются захватить? Что стратегически важная крепость, древняя твердыня Таргариенов, перекрывающая вход в Черноводный Залив не могла не быть желанной целью для любого из претендентов на Железный Трон? — Потому, Морской Владыка Даудо Лояд, считает необходимым, скажем так, расширить наше с вами сотрудничество. — Вы пришлете корабли? И войска? — Веларион подался вперед. Им как никогда нужны были силы. И победа. Хотя бы одна, маленькая выигранная битва, один успешный рейд на материк, мог бы многократно поднять мораль гарнизона и моряков. — Это представляется возможным, однако… вы должны понимать, что эти войска придется где-то размещать. Расквартировать хотя бы тысячу человек в вашем порту будет непросто, особенно если дело дойдет до битвы. Драконий Камень в свою очередь, вполне мог бы стать подходящим местом. — У Драконьего Камня уже есть гарнизон. Ваши люди могут разместиться в Халле, на Дрифтмарке. — С вашего позволения, милорд, — посол вежливо улыбнулся, — Халл город, а не крепость. В Высоком Приливе и Дрифтмарке, наверняка уже расположились ваши люди. Кроме того, в том случае, если остров возьмет в блокаду королевский флот, а не пиратское отребье, вызвать помощь с соседнего острова будет, мягко говоря, непросто. — Я… я не могу согласиться на это, господин посол. У меня есть инструкции короля Эйриса, четкие инструкции, которым я намерен следовать. Мы можем разместить ваших людей в порту или же на Дрифтмарке, но не в крепости. — Эйрис мертв, милорд. — Его дети живы. — Изгнанники, не больше. Рейгар проиграл войну. — Король Рейгар, — что бы он ни думал о бывшем кронпринце, тот оставался законным королем Семи Королевств, монархом помазанным в Староместе. — Король чего, мой лорд? — спросил посол. — Разве Рейгар Таргариен находится здесь? Разве он отдает приказы? Нет, лорд Люцерис Веларион, все последние годы этим занимались именно вы. Королевская казна, Дрифтмарк, Драконий Камень и Королевский Флот — вот те активы, которыми вы еще можете распоряжаться. Остальное — концессии, снижения пошлин — Ксидаис развел руками — это дым, иллюзия, не стоящая ничего. Я уверен, что вы это понимаете. На словах, конечно, вы можете оставаться лордом-регентом Семи Королевств. Но я, серьезно рассчитываю на наше дальнейшее сотрудничество. В эти нелегкие для Вестероса времена, лишь Браавос может предоставить вам столь необходимую протекцию и поддержку. У меня есть все основания опасаться, что, в противном случае, Дрифтмарк и Драконий Камень может ожидать судьба Королевской Гавани или Пайка. — Иронично, что вы вспомнили Королевскую Гавань, — собственный голос звучал хрипло и казался почти чужим. — Резню там устроил Ланнистер, явившийся под стены столицы, как друг Эйриса. — Вы сомневаетесь в моей искренности? — посол казался оскорбленным.       «Я отрицаю ее присутствие, ты потомок шлюхи и беглого каторжника» — вертелось у него на языке, но Веларион сдержал себя. Он прямой потомок Древней Валирии, а потому не станет опускаться до площадной брани. — Король Эйрис приказал мне держать эту крепость и не допускать в нее кого-либо, кроме моих людей. — Ваша верность могла бы вызывать восхищение, если бы только не затмевала голос разума. Вы ведь осознаете ваши перспективы в том случае, если нам придется отозвать флот? — Что же, в таком случае мы обратимся за помощью.       От благодушной вежливости браавосийца не осталось и следа. — И где же вы найдете ее? В Вестеросе? Слухи о «многих, втайне шьющих знамена Тарграриенов» хороши для дураков, готовых в это верить, но слухи — не мечи и не армии. У вас есть золото, да, вот только после авантюры Тайвина Ланнистера ни один крупный наемный отряд не отправится сюда прежде оплаты своих праведных трудов. Вы можете попытаться перевезти ваше золото через Узкое Море, конечно но состояние вашего флота оставляет желать лучшего. Кроме того, вы должны понимать, что сейчас идущие в Эссос корабли, скажем так, уязвимы. В Вольных Городах вы помощи не найдете. В Волантисе один одинокий тигр — Клемансис. Лорат, Норвос и Квохор далеко. Мир, Лисс и Тирош разорили себя очередной войной, и участием в вашей войне, прошу заметить. Пентос поставлен нами на колени. Пентошийские магистры бы с радостью ввязали Браавос в затяжную войну, тем временем восстанавливая силы для реванша за былые поражения. Однако, этого не будет. Браавос нисколько не заинтересован в реставрации Таргариенов, по крайней мере сейчас. С другой стороны, Морской Владыка весьма лестно высказался об перспективах этого острова как перевалочного пункта. — Я не стану присягать каким-то банкирам и сыроторговцам! — это должно было прозвучать грозно, но его хватило только на тихий, хриплый возглас. — Придется, — голос посланника был холоден как лед. — Станнис Баратеон не посмеет атаковать Драконий Камень, если вы официально признаете покровительство Браавоса. — А если посмеет? — он вложил в этот вопрос столько яда, сколько смог. — В таком случае, милорд, Браавос, верный союзническому долгу, придет к вам на помощь со всей своей силой.       В далнем углу одного из малых залов Драконьего Камня, до сих пор сохранилась надпись нацарапанная, судя по всему, еще во времена Танца Драконов: «Если тебе говорят, что союзники придут на помощь — не верь. Союзники — сволочи!». — А если случится так, что вам придется оставить остров? — Вы переводите наш разговор в плоскость домыслов и догадок, лорд Веларион! — фыркнул посол. — Вам предлагают покровитеьство сильнейшего из Вольных Городов, права гражданина Браавоса, сохранение ваших наследных прав не только на Дрифтмарк, но и на сам Драконий Камень, раз уж Таргариены предпочли Вольные Города своей цитадели. Вам более не придется беспокоиться ни о вероломных Ланнистерах, ни о жадных до власти Баратеонах, ни о своих бывших королях. Остаток своих дней вы проведете в мире и спокойствие.       «Короткий же это был бы срок» — подумал Веларион. Невозможно было скрыть болезнь, но о том, что ему осталось совсем недолго — он не говорил даже сыну. А мейстер сохранил молчание — в противном случае браавосиец бы даже не стал просить у него аудиенции. — Я все еще рассчитываю, что вы образумитесь, лорд Веларион. — Господин Ксидаис, мой ответ окончателен. Так что, если у вас есть еще какие-либо вопросы или предложения, я предлагаю перейти к ним. — Неделю назад последняя партия причитающегося Браавосу золота была погружена на наши корабли, — не вопрос но утверждение. — Это так. — Хорошо. В таком случае, я полагаю, нам больше не о чем говорить. С моей стороны было бы преступлением и дальше отрывать вас от государственных дел.       С того разговора прошло три дня, и слухи заполнили замок. Теперь уже другие, робкую надежду и фальшивую браваду сменил страх. Браавосийцы уходили, поднимались на свои большие, мощные галеры и шли домой, на восток. Многие из тех, кто бежал на остров с материка, попытались пробиться на эти корабли. Пристани Драконьего Камня стали свидетелями расставаний, слез, пустых обещаний, но Люцерис Веларион, лорд-регент Семи Королевств этого уже не увидел. Мастер над кораблями лежал у себя в горнице, укрытый толстым войлочным одеялом, то содрогаясь от холода, то обливаясь потом от нестерпимого жара. Его сил едва хватало на то, чтобы дотянуться до стоящего рядом кувшина с водой и, стуча зубами о края, жадно глотать ледяную воду. Маковое молоко лишь слегка облегчало боль, превращая дни и часы в непрерывный поток. Иногда он видел мейстера, иногда — кого-то из замковых слуг, но чаще всего он был один. Оставленный. Так же как и они все на этом острове.       Впервые он встретил будущего короля, когда тот прибыл на Драконий Камень как кронпринц и наследник своего отца, Джехейриса. Беспокойный юноша, полный идей и амбиций, редко способный сосредоточиться на чем-либо надолго. Однако, в отличие от сына, Эйрис был лишен меланхолии и апатии. Напротив, будущий король любил музыку и застолья. А затем — Ступени. Многие нашли там славу, еще больше потеряли жизнь и здоровье. После, Эйрис стал королем, Тайвин — его десницей и правой рукой, а Стеффон Баратеон предпочел вернуться в Штормовой Предел. Лорд Люцерис хорошо запомнил, как король изменился в лице тогда. И пусть лорд Штормового Предела все же занял должность мастера над законами после восстания Сумеречного Дола, прежней теплоты между кузенами больше не было, а с Тайвином Эйрис поссорился еще раньше. Король стал затворником Красного Замка, доверяя немногим. И так вышло, что вступивший в права наследования и должность мастера над кораблями Веларион стал одним из доверенных лиц короля.       Месяц за месяцем, год за годом он смиренно наблюдал за своим королем. Привычка разговаривать с самим собой превратилась в непрекращающееся бормотание, фантастические замыслы — в бредовую паранойю. Королю чудились заговорщики и заговоры. Даже долгожданное рождение второго сына — Визериса, никак не улучшило ситуацию. К тому времени, как Роберт Баратеон поднял свое восстание, Веларион уже несколько лет не посещал столицу. Эйрис отправил его на Драконий Камень, объявив, что «королевский флот необходимо подготовить к войне». О какой войне могла идти речь, лорд Приливов не знал, но война все же случилась. Последние крупицы веры в короля он потерял когда корабль с черными парусами привез на остров Визериса и Рейллу. Мальчик был в порядке, но мать… Веларионы давно оставили обычай сочетать браком братьев и сестер, но лорд Дрифтмарка с трудом мог поверить, что человек может быть столь жесток по отношению к собственной семье. И все же, свидетельство было перед ним, едва живая женщина, которой не исполнилось и сорока, с трудом прикрывавшая многочисленные царапины и следы укусов капюшоном из черной плотной ткани. Немногие видели ее на Драконьем Камне, но Веларион практически почувствовал облегчение, узнав, что Эйрис мертв и он знал, что не был одинок в этом.       Всё это более не имело значения — Эйрис и Рейлла мертвы, Рейгар, Визерис и та девочка, Дейнерис, — в изгнании. Некому воевать за Таргариенов. Но предложение браавосийцев… нет, он был уверен, что поступил правильно. Речь шла не о Вестеросе, не о Семи Королевствах, но о замке Таргариенов, которым его род служил верой и правдой. И если выбирать между бастардом Валирии и бастардом валирийского дома, он бы выбрал второе. Если бы мог выбирать. Дело было даже не в гордости, — гарнизон крепости, по крайней мере большая его часть, включая поставленного Эйрисом кастеляна сира Джейкоба Свитлинга не позволил бы этому случиться — во многом благодаря блаженному невединию о том, кому они так истово служили.       Все, что ему оставалось — ждать конца. Жена умерла от лихорадки, дети на Дрифтмарке, друзья — мертвы или перешли в стан врага. Он, последний осколок Малого Совета Короля Эйриса Второго Таргариена, последний хоть сколько-нибудь легитимный представитель королевской власти в Вестеросе — умирающий, чья власть едва распространяется на одну-единственную комнату. Мысли путались, сон сменялся явью. Перед лордом-регентом проносились прошедшие года, живые и мертвые, лоялисты и предатели. Юный король предлагал построить понтонный мост между материком и Драконьим Камнем, постаревший ругался как сапожник, пока мейстер бинтовал очередной порез. Кронпринц искал что-то в пещерах под замком, Варис интересовался, имеет ли значение цвет дракона, Пицель заикаясь, шептал о безумии короля. Тайвин Ланнистер сидел на Железном Троне, его лицо искажала ухмылка. Король Джехерис шепчет что-то своим детям. Два черноволосых мальчика шли по тронному залу, держась за руки. Обгоревший труп лежал под обуглившейся балкой, его голову все еще украшал тонкий обруч. Тени плясали на стенах, снаружи доносился шум. Его милая Лейнис, как же хорошо, что ей не довелось видеть его таким. Монфорд впервые садится на лошадь — тихого, неприхотливого конька. Ауран — его детское личико искажено гневом, он требует чего-то. Ответов? Объяснений? Он должен был сказать что-то мальчику, но не мог вспомнить что. Они оба остались на Дрифтмарке, поздние дети, сирота и бастард, его гордость и грех. Его наследие. Как только падет Драконий Камень, Дрифтмарк сложит оружие. Не из-за трусости, но по приказу. Приказу без пяти минут мертвеца.       Преклонив колено, Селтигары остались при своем, как и Масси, и Санглассы тоже. Даже Тиреллы, дважды предатели Тиреллы, остались править Хайгарденом и Югом. Это давало ему робкую надежду на то, что его и его сын сохранит права на их родовой замок. О Станнисе Баратеоне говорили всякое, вплоть до того, что во время осады Штормового Предела он и гарнизон обратились к каннибализму. Шум за окном все усиливался, бессвязный, невыносимый шум. Треск? Крики? Измученный и истощенный болезнью разум отказывается различать их. Он чувствовал себя виноватым перед детьми: им придется расти сыновьями сторонника Безумного Короля. Не такое наследство он желал им оставить. Он вообще не хотел оставлять их. Оставлять их на милость Станниса Баратеона. Взошедшее солнце освещает комнату, но он уже не видит его, не чувствует тепла. Последнее, что он ощутил — скрип окрывающейся двери, но валириец уже не может различить цветов которые тот носит, не слышит голоса вошедшего. Для него уже нет ни забот, ни войны. Лишь покой.

***

      Как и все, построенные валирийцами, Драконий Камень поражал воображение. Его стены были неприступны для любой из осадных машин известного мира. Крепость возвышалась над портом и единственной дорогой, ведшей от единственной гавани на острове к единственным воротам. Может там и были тайные ходы, а они там наверняка были, но остров крепко хранил свои тайны. Внешние стены, являвшиеся, по сути, продолжением утеса, и покрытый рытвинами и валунами склон вулкана Драконья Гора не позволяли приблизиться к стенам иначе чем по дороге. Драконьи владыки старались на славу — по слухам, крепость могла бы выдержать и налет драконьего всадника, если лорд и челядь успеют укрыться на нижних уровнях замка конечно же. Когда-то на сторожевых башнях стояли скорпионы, но после Танца Драконов часть сняли, часть заменили на катапульты. Пеших же ждали кипящее масло, камни, стрелы, а внутри — копья, мечи и топоры.       И все же, иного пути не было. Никаких лазутчиков, никаких ложных знамен. Никаких обходных маневров, разрушенных стен и хитроумных планов. Ранним утром, когда весеннее солнце только-только взошло, Станнис обрушился на спящий остров. Деморализованные уходом браавосийцев, моряки королевского флота сдавали и корабли, и слабо укрепленные предместья. Сопротивление оказали лишь палубные команды, набранные из числа местных жителей. А затем был штурм. Долгий, мучительный подъем по узкой крутой дороге, на которой солдаты были как на ладони. Станнис шел в арьергарде но видел все. Это вышло хуже чем на Пайке, даже хуже, чем у стен Королевской Гавани. Они потеряли две сотни убитыми и ранеными на дороге и у ворот, крепость забрала на сотню больше. Пламя и кровь были девизом тех, кто почти четыре сотни лет владел Драконьим Камнем, в пламени и крови их владычеству приходил конец, ибо Драконья Гора курилась в этот день, словно чувствуя пролитую кровь.       Всюду, тела, всюду кровь. Из пяти сотен солдат гарнизона в замковый двор спустилась едва ли пятая часть — остальные лежали в коридорах, мертвые, раненые и умирающие. Лорд Веларион умер в собственной горнице незадолго, если не в начале штурма, так что именно кастеляну замка пришлось построить своих людей перед Станнисом. Безоружные, подавленные, они все еще оставались солдатами, не толпой. Солдатами павшей династии, семьи изгнанников. — Почетной сдачи не будет, — лязгнул король. — Тем не менее, ваша верность заслуживает уважения. Обязуйтесь не поднимать оружие против дома Баратеонов, и вы получите помилование, и рыцари, и простолюдины.       Шепот прошелся среди людей. Некоторые переглядывались, словно не зная, что им делать. Они наверняка считали себя покойниками. Наконец, один из солдат, мальчишка едва ли в два раза старше Ренли, с перевязанной тряпкой рукой, вышел из строя. — Я клянусь! — его голос дребезжал на холодном весеннем ветру. — Клянусь Семерыми, что не пойду против дома Баратеонов.       К нему присоединились многие. Многие решились жить под новой династией, но не все. — Король Эйрис дал мне будущее, — голос теперь уже бывшего кастеляна, был глухим. — Каким бы ни стал этот человек, я не могу обесчестить его память. — На Стене всегда рады новым рекрутам, — сказал король, делая в уме пометку написать в Черный Замок. Бывший сторонников Таргариенов там уже должно было хватать на небольшую армию, и это не считая тех, кто воевал за Тайвина.       Палата Расписного Стола встретила короля тишиной. Вестерос, высеченный в камне, раскинулся перед ним, от крайнего Севера, до южного побережья Дорна. Его страна. Его держава. С падением Драконьего Камня и присягой Дрифтмарка, война была окончена. После долгих лет смертей и разрушений, смены правящей династии, в Семи Королевствах воцарился мир. Мир короля Станниса Баратеона.