Тьма

Плеть рассекает воздух и медленно опускается мне на спину. Боль вспыхивает и расходится по всему телу волнами. Адриан бьет еще раз. Я кричу сквозь зубы, тщетно трепыхаясь и пытаясь увернуться от удара. Это бессмысленно! Слепая связанная ведьма против всесильного демона… Я проиграла. Я проиграла. Все мы проиграли! — Хватит! Я не могу больше, — срывается с моих губ. Адриан за моей спиной останавливается. Я замираю, ожидая его реакции. Но он молчит. Просто молчит. И это пугает. Я ничего не вижу, и он лишил меня еще и звуков, а они были последним, что позволяло мне хоть как-то воспринимать реальность. Что он там делает? Может быть, он уже давно приготовил нож и именно сейчас замахивается, чтобы воткнуть мне его в спину? — Это было бы слишком милосердно, — он опять без труда проник в мои мысли. Я чувствую себя беззащитной. Если даже мои мысли перестали быть моей личной территории, то что еще осталось в этом мире моего? — Отпусти меня. Мы не встречались с тобой раньше. Тебе не за что мне мстить! — хриплым от страха голоса едва выговариваю я. Как же быстро я сдалась. Уже молю о пощаде. — Как же быстро ты сдалась. Уже молишь о пощаде, — он в точь в точь повторяет мои мысли. Противное чувство беззащитности скользит по телу от носков до пят. Демон проводит рукой вдоль позвоночника, ощупывая каждый позвонок. Зачем это делает, я понятия не имею, и оттого мне становится еще больше страшно, хотя казалось, что страшнее уже некуда. — Ты ведь можешь прочитать мои мысли. Я никогда не встречалась с тобой раньше. Никогда! — только сейчас я начинаю ощущать, как затекли мышцы ног. Судороги оказываются неожиданно болезненными. — Пожалуйста, развяжи меня. Я не могу так больше! — молю я, абсолютно забыв о гордости и самоуважении. Да и были ли они у меня, если так легко я смогла заглушить их голос? — Ты очень плохая ведьма, если не видишь разницы между «читать чужие мысли» и «видеть чужие воспоминания», — голос Адриана приобретает странные нотки доброго учителя, журящего нерадивую ученицу, что совершенно не вписывается в нашу ситуацию, и поэтому пугает еще больше. И не зря — плеть снова опускается на мою спину. Крик вырывается из мое горла и застывает там же, когда веревки просто растворяются в воздухе. Я начинаю падать на пол — затекшие ноги не держат меня абсолютно — но он хватает меня за руку и пытается удержать меня в стоячем положении. Это ему удается так себе, и Адриан, что-то пробурчав сквозь зубы, подхватывает меня на руки и тут же бросает в сторону. Мне кажется, что я сейчас ударюсь об стену, но я относительно мягко приземляюсь на кровать. Я шиплю сквозь зубы пару ругательств, и испуганно дергаюсь, когда на меня откуда-то сверху падает одеяло. Я все еще обнажена — вспоминаю я, кутаясь в теплое, пахнущее лавандой белье. И все было бы хорошо, если бы не горящие огнем рубцы на коже, полнейшая тьма перед глазами и демон где-то рядом со мной. — Так ты все еще продолжаешь утверждать, что мы с тобой не встречались раньше, мой ангел? — кровать рядом со мной продавливается, и я понимаю, что демон сел совсем близко ко мне. И это меня невероятно волнует — в самом худшем смысле этого слова. — Нет, — я мотаю головой, инстинктивно поворачивая голову в ту сторону, откуда доносился голос Адриана. Зачем? Я же все равно ничего не вижу. — Я бы запомнила, если бы встретилась с демоном, уничтожающим мой род! — а я ведь знаю, где он сидит. Примерно, но знаю. И если он сейчас еще что-нибудь скажет, я смогу поточнее прицелиться, и тогда… — Не смей. Все равно проиграешь, — его голос сочится сарказмом и ядом. Конечно, как же я могла забыть, он ведь умеет читать мысли! Я чувствую себя такой беспомощной. Противнее этого чувства нет ничего на свете. Ни страх, ни отчаяние, ни боль потери никак не могут сравниться с беспомощностью. Что может быть хуже, чем ощущать себя полностью подвластной чужой воле? — Ты так любишь себя жалеть, мой ангел? — А что мне еще остается, демон? Ждать, когда ты и меня наконец-то убьешь? — Как пессимистично… — Адриан хмыкает и встает с кровати. — Так ждешь собственной гибели? — Единственное, что остается проигравшей ведьме, так это умереть с честью. — А вам, даркдорфским ведьмам, кодекс чести, видимо, прививают с молоком матери, — демон опять усмехнулся, уже где-то впереди меня, и спустя мгновение уже стоял прямо передо мной. Я невольно задержала дыхание, когда он прикоснулся к моим глазам. Интересно, как выглядят мои слепые очи? Заметно ли это человеку, не знающему, что со мной произошло? — Нет. Абсолютно незаметно, мой ангел. Но ты просто смотришь в одну точку, изредка, как сейчас, двигаешь зрачками. Выглядит жутковато, должен признаться. — Не тебе об этом говорить, — с губ слетают эти злые слова, а с пальцев горячие искры. Они или растворяются в воздухе, или беззвучно падают на пол, ничего не поджигая. — А ты не разучилась использовать магию, мой ангел. Хотя, признаться, раньше твои огненные шоу были куда грандиозней, — голос демона становится тише, а потом я слышу звон стекла и журчащую воду. — Что ты делаешь? — Наливаю себе попить. Ты хочешь? — звуки прекращаются. — Хотя я уже налил тебе. Прошу, мой ангел, — он берет меня за руку и аккуратно заставляет взять тонкую ножку бокала. Я принюхиваюсь — это точно не вода — и делаю глоток. Жидкость оказывается терпкой на вкус и отдает горечью. — Вино? Не люблю его. Забери, — я вытягиваю руку с бокалом вперед. — Забери. — Не придуривайся. Ты всегда любила вино. — Я вино терпеть не могу. Забери! — я продолжаю держать бокал в вытянутой руке. Адриан не забирает его, и тогда я разжимаю пальцы. Стекло падает на пол и бьется. Бьется со звонким, душераздирающим звоном, разбиваясь на тысячи маленьких осколков. Я свешиваюсь с кровати, чтобы потрогать их. Пальцами вожу по полу, пока в пальцы не впиваются маленькие стеклянные занозы. Осколки острые, каким-то из них я вспарываю запястье, и кровь горячей струей течет по руке. — Что ты делаешь? — Не знаю, — я беру в руку осколок и с силой сжимаю его в кулаке. Стекло впивается в кожу, и я со странным наслаждением сдавливаю кулак еще сильнее. — Ничего не знаю. Откуда ты меня знаешь, что я здесь делаю, как я потеряла зрение — ничего не знаю. Или не помню. Это разные вещи, не правда ли? — я разжимаю кулак, и обагренный моей кровью осколок падает на пол. — Хочешь, я расскажу тебе? — я слышу повисшее в воздухе недоговоренное может быть, ты и вправду не та. — Да. Хочу.