Свора

Не помнят слов, не видят снов, Переросли своих отцов. И, кажется, рука бойцов, Колоть устала. Позор и слава в их крови. Хватает смерти и любви. Но сколько волка не корми, Ему все мало Би – 2.

      Можно было сказать, что он помнил, как его подхватили десятки крепких рук, чтобы оттащить подальше, как волокли по деревянному настилу в укрытие, оставляя следы крови, как чужие голоса слились воедино, растворившись в душераздирающем крик толпы. Но он отключился гораздо раньше, захлебнувшись собственной кровью. Тьма сгущалась вокруг, затуманивала сознание, приглушала адское жжение в груди, давая ощущение полнейшей свободы. Начавшийся хаос способствовал погружению в мрак. Где-то на фоне отчетливо звучали выстрелы, целая автоматная очередь прошлась по невинным людям, бросившимся врассыпную. Паника охватила всех революционеров и честных митингующих, проплаченных радикалов и неудачливых зевак. Толкаясь в ограниченном пространстве, заполнявшемся трупами, они бежали в разные стороны, перепрыгивали через сцену, беспощадно затаптывали упавших.       А пальба все не прекращалась. Казалось, локальные конфликты вспыхивали везде, в разных концах площади. Законопослушные граждане, регулярно обманывающие все налоговые ведомства, внезапно превратились в вооруженных бандитов. Начали отстреливаться, собираться в банды, крушить все подряд и возводить баррикады. Их сметали полицейские кордоны, постепенно вытесняющие протестующих из центра. Никому не было дела до масштабной пандемии смертельного вируса, которая очень любила людские собрания. Никому не было дела до комендантского часа. До просьб правительства и международных организаций. Все наплевали на ближнего своего. К черту религиозные догматы и моральные сентенции. Самое главное – выживание.       И пусть все остальное изжарится в огне.       Люди фанатично влюблены в беспорядки, несмотря на их заверения в обратном. Так ли сильно они нуждаются в стабильности, когда получают в руки пистолеты, ножи и дубины? Восстание – сама суть развитого общества. Запах чужой крови возбуждает и гонит на поиски новой дозы. Поэтому они выходят протестовать за общее благо, но с большой охотой готовы размозжить кому-то голову дубинкой и выдать это за благо. Большинство революций начинались под мирными знаменами, пока не перерастали в массовые беспорядки и погромы, направленные против действующей власти. Этот раз стал исключением. Власти перенаправят беспорядки против собравшихся. Массы не поняли изначально? Тогда несколько предупредительных выстрелов прогремят. Это тоже непонятный язык?       В таком случае дуло ружей будут направлены на чужие тела.       Бежать бесполезно. Все равно споткнешься о груду трупов. Сопротивляться властям и прорываться силой? Потрясающая идея? Местная полиция обожает играть в тир и стрелять по движущимся мишеням. Или вы полагаете, что они не чувствуют привкуса разгоряченной крови во рту? Или не любят добивать жертв? Не питайте иллюзий, не тратьте время попусту. Ибо они от вас ничем не отличаются и будут убивать дальше, как и вы.       – Арестовать всех, у кого в руках оружие!       Выстрелив несколько раз в воздух, Гровер подал сигнал к началу резни. Призванный обеспечить безопасность высокопоставленным министрам, он проконтролировал их устранение. Улыбка не сходила с внешне непроницаемого лица. Наконец, месть была совершена. С каким удовольствием Брэм наблюдал за падением великого Кардинала и сильно жалел, что не он нажал на спусковой крючок. Впрочем, вид кровавого зрелища слегка облегчит участь безутешного солдата, лишенного исторического шанса. Сообщники министра, заранее облачившись в бронежилеты и вооружившись автоматами, тут же кинулись на митингующих и попытались прорваться к импровизированной сцене. В руках у спецподразделения также находились огромные щиты, а голову прикрывала каска. Постепенно оттесняя граждан обратно, они выхватывали самых буйных, дабы повалить на землю и оттащить к припаркованным на углу автозакам. Мужчин, детей и женщин нещадно избивали, потом заламывали руки и уносили в неизвестность.       – Что этот урод вытворяет?! – крикнул взбесившийся Гудвин, вставший во весь рост около трибуны. Он собирался утихомирить взбесившихся зверей, утративших облик людской. – Я призываю всех к порядку! Мы должны…       Несколько пуль просвистели рядом. Чья-то рука обхватила его локоть и оттащила от стрельбища прямо под сцену. Там уже пряталось немало вестников, перезаряжавших ружья и ухаживающих за раненными. Кто-то разорвал часть своей рубашки, чтобы быстро изобразить подобие жгута и перевязать раны союзникам. Кто-то кричал в телефонную трубку с требованием прислать подкрепление и скорую. Другие, будучи на служении Волкера, отчаянно искали возможности вынести его из-под обстрела. С такой слаженной командой им не был страшен народный гнев, лишь твари в формах служителей порядка нарушали общую идиллию сотрудничества двух организаций.       – Хочешь лишиться головы? – ограничившись неразборчивым рычанием, Данбар начал подбирать рассыпавшиеся патроны для дробовика. Закончив, он перезарядил оружие и, приложив приклад к груди, достал из кармана телефон. Долго ответа не пришлось дожидаться. – Томас, нужно уходить.       – Понял тебя, – спрятав мобильный в карман куртки, Ридус быстро надавил на ручку газа и съехал с небольшой возвышенности, откуда обозревал всю местность. Улицами он стремительно продвигался к цели, игнорируя полицейские патрули и выстрели в воздухе. Объехав квадратичную площадь, он оказался позади сцены, но так и не сумел подъехать ближе – дымовые шашки застилали обзор. – Я на углу с внешней стороны. Могу помочь?       – Забирай Гудвина, – снова отключив телефон, Илай многозначительно поглядел на смутившегося мэра, готовившегося возразить, после чего сорвался с места и ринулся в гущу событий. Остановившись в центре деревянного подиума, он почти припал на колено и выстрелил. Один из полицейских лишился щита, но выдержал напор. Ответ последовал сразу. – Пора убираться отсюда. – вернувшись обратно в укрытие, Данбар пересчитал людей из клуба и сосредоточился на звероловах. Те старались облегчить боль Волкера, уже не подающего признаков жизни. – Что будете делать?       – Сейчас сюда пригонят машину скорой помощи, мы вывезем его, – подал голос один из подчиненных Регента, испачканный его кровью. – Нужно срочно ехать в больницу и…       – На них мы и выберемся, – прервал Илай, поворачиваясь к сгрудившимся вестникам смерти. – Подбирайте раненных и выносите по одному.       – Сначала – его, – вмешался Артур, казалось, впитавший в себя всю кровь Кардинала. – Он умрет, если не поторопимся. А его жизнь для меня – ценнее всех ваших раз в сто.       Не желая спорить, палач Эдема кивнул и, сделав еще пару удачных вылазок, ожидал характерного вопящего звука сирены. Тот не подвел: на массовые побоища эскулапы съезжаются гораздо охотнее, чем к одиноким сердечникам. Подав несколько знаков, Данбар произвел финальные выстрелы и, свалив наповал двух прихлебателей Брэма, ускользнул от их пуль. Тем временем потерявшего сознание Армана уже переносили на специальную койку и затаскивали в машину.       – Езжай вместе с ними, – подошедший Долан держал в руках дымившийся пистолет и, отведя в сторону, обратился к палачу, переходя на полушепот: – Нельзя им доверять. Вдруг они в сговоре с Гровером. Тогда нас всех перебьют. – поколебавшись, военный фыркнул и направился следом за врачами. – А я пока тут немного приберусь.       Их учили подчиняться приказам и защищать работодателей ценой жизни. Вопросов никто не задавал. Потому что разрешения не поступало. Равно как и приказа верить в чудеса. Запрыгнув в объемный автомобиль, Илай помог взобраться своим людям и осторожно принялся размещать их в ограниченном пространстве. Всего их поместилось восемь человек, включая одного санитара. В тоже время один из звероловов подсел прямо к водителю и направил на него дуло пистолета, призывая не задавать глупых вопросов. Не без оснований опасаясь ловушки, Данбар оставил при себе дробовик и уже подготовился к отъезду, закрывая обе дверцы, когда увидел бегущего по разбитому тротуару Лоуренса.       – Что ты здесь делаешь? – придержав дверцу ружейным дулом, спросил удивленный эдемовец. Время поджимало. Поглядев через плечо на суетившегося врача, велящего всем отойти от тяжелораненных, Илай нахмурился. – Поедешь на другой машине. Не задерживайся. – с этими словами он захлопнул дверцы, позволяя скорой вырваться из смертельного кольца.       Подскакивая на кочках, трещинах и ямах, автомобиль со включенным маячком едва не перевернулся на резком повороте. Испытывая нестерпимую боль, солдаты молча переносили встряску. У большинства ранения не представляли серьезной угрозы жизни. Койка советника же металась из угла в угол, поддерживаемая целым отрядом. Подключив Волкера к специальному аппарату, врач с тревогой следил за показателями. В конце концов он отрицательно покачал головой и потянулся рукой к трубке, но был тут же перехвачен Артуром.       – Он не доедет до больницы по нашим дорогам! Лучше облегчить его страдания…       – Я отрежу тебе руку, если еще раз прикоснешься к этой херне, – прорычал Ригби, все еще не отпуская чужую кисть. – Довезешь живым, или сам отсюда не выйдешь! Даже не вздумай убить человека, который спас мою жизнь!       Резко повернув голову, Данбар пристально взглянул на своего оппонента. Значит, их связывало нечто большее, чем обычное служение тем, кто предлагает койку места и регулярные посещения психотерапевта. Не произнося ни слова, палач рванул прямо к койке, тем самым успевая удержать ее на месте перед ударом об обшивку. Артур не стал задавать вопросов и, преодолев удивление, помог управиться с оборудованием. Они поняли друг друга без лишних призывов. Их цели совпадали: доехать живыми и невредимыми, в полном составе, до места, где им окажут помощь и позволят забыть этот кошмар. Многие товарищи, представляющие обе стороны коалиции Кардинала и Королевы, остались на площади и были подобраны следующими скорыми. За этим неустанно следил Кларк, выискивающий среди рассеивающейся толпы израненных или убитых.       Сам он, заляпанный кровью, старался не попадаться на глаза полиции и прочим выродкам министра безопасности.       – Гектор, поднимайся, чего разлегся? – обнаружив своего человека неподалеку, Кларк подал ему руку и поднял с уничтоженного тротуара. Только тогда он заметил, что тот был сильно ранен в плечо, придерживаясь за него. – Кортеж уже подан. Идем.       – Неудачная у тебя смена. Первый день на работе и такое, – сцепив зубы от режущей боли, вестник с трудом передвигал ноги. К счастью, автомобиль ожидал их за углом. – Они подтягивают национальную гвардию. Я заметил пару танков. – упершись лбом в стену, Гектор медленно опустился на пол и откинул голову.       – Они уже давно там. А из наших никого не осталось, – вмешался завернутый в плед Боунс, вытянувший покалеченную ногу на середину салона. – Пора убираться отсюда. Мы ничего не сможем исправить.       – Впервые согласен с тобой, Ларри. Тут уже все заполнено. Трогайтесь.       – А как же ты? – дрожа от лихорадки, Гектор сумел повернуть голову и поднять глаза на командира, облокотившегося на дверцу.       – О, я поймаю такси. Не переживайте за меня и обратитесь за помощью. Я тут немного прогуляюсь.       Постучав по автомобильной панели, Долан тем самым приказал уезжать. Какая-то из машин даже подобрала несколько нуждающихся в помощи гражданских, умолявших вывезти их. С разбитыми головами, сломанными конечностями и выбитыми зубами они уныло продвигались к спасению. Кларк не стал им препятствовать: перезарядив гравированный пистолет, он поспешил вернуться обратно к сцене. Ей осталось жить не так долго – танки явно намеревались разрушить ее до основания. Полугодичный символ протеста неминуемо погибнет под равнодушными гусеницами. Оценив всю иронию по достоинству, бывший офицер поднял одну из разбитых касок, лежавших возле трупа, и нацепил на голову. Обзор существенно ухудшился, но различать детали он все еще мог.       Никого не обнаружив живым, он взобрался на деревянный помост и вступил в лужу свежей крови, принадлежавшей застреленному Волкеру. Впитавшись в дерево очень странным узором, она тоже представляла собой символ поражения и крушения всех амбициозных надежд великого оратора. Сплюнув, Долан не стал задерживать взгляд на печальной картине. Перед ним расстилалась уже совсем другая, более трагичная. С заходом весеннего солнца, преображающего унылую реальность красками, уходила красивая иллюзия. Вечер, пусть и скрывавший творившийся ужас, все же напоследок позволил хорошенько отложить его в памяти. Продолжавшие стенать люди молили о помощи, обращаясь в никуда. Гремящие в отдаленных концах площади выстрелы с неумолимой обреченностью затихали и редко возобновлялись. Баррикады дрогнули под напором бесчисленного множества гвардейцев, прорывающихся внутрь с щитами и дубинками наперевес, а иногда – автоматами. Изнанку революционного полотна все же довершала печальная деталь – растоптанный, изорванный флаг Республики.       Окончательно убедившись, что делать здесь больше нечего, Кларк снял шлем, после чего развернулся в направлении пустынных улиц, дабы покинуть царство Люцифера раз и навсегда. На середине пути что-то заставило его резко обернуться. Ощутив, что за ним пристально наблюдают, он приготовился отбиваться, но встретил лишь глаза Брэма Гровера, насмешливо изучающие последнего выжившего. Их взгляды на долю секунды пересеклись и Долан готов был поклясться, что увидел на лице врага самую мерзкую улыбку, какую только могло выдавить из себя человеческое существо. При этом монстр подмигнул. В дальнейших перестрелках уже не было никакого смысла, поэтому эдемовец ловко нырнул в метро и слился с толпой обеспокоенных зевак, не подозревавших о творящихся наверху ужасах.       Уже начинало смеркаться, а в больницу имени принца Вассаго все привозили людей, сильно покалеченных или смертельно раненных. Помимо этого в одном отделении с трудом справлялись с пациентами, у которых подозревали наличие нового вируса. В панике медсестры бегали от одной палаты в другую, попутно жалуясь на отсутствие средств защиты и понимания со стороны больных. Кого-то зашивали прямо на стуле в регистратуре, не имея времени на полноценные операции, кого-то увозили куда-то в западное крыло, а кого-то выписывали с легким сотрясением и отправляли домой. За почти сорокалетнее существование, больница никогда еще не переживала такого наплыва. В коридорах кричали, спорили, ругались, требовали помощи или выписки, а в палатах творился настоящий хаос: пациенты либо умирали, либо сопротивлялись и отказывались от лечения. *       Именно сюда в итоге привезли борющегося за жизнь Кардинала и мгновенно забрали на операционный стол. От такой обильной потери крови любой бы скончался еще на третьей минуте, однако Волкер продержался полчаса. Необычная сила для человека с пулей, прошедшей насквозь и зацепившей жизненно важные органы. Операция либо спасет его, либо ускорит неминуемый процесс. Раздробленные кости восстановятся, разорванные ткани срастутся или великого деятеля похоронят в закрытом гробу. Не так планировал закончить прославленный интриган страны. И в момент кончины не найдется ни один смертный, кто выскажет сожаление. Кроме женщины, чей вшитый под кожу магнит, притягивающийся к своей половинке, бил тревогу, изнывая тоской беспредельной любви, которую отрицали больше пятнадцати лет. Ей понадобилось около семи минут, чтобы доехать из клуба до центральной больницы, показанной во всех новостях.       Ворвавшись внутрь, она пересекла коридор, судорожно цепляясь взглядом за каждое мелькавшее лицо. В главном вестибюле ее встретили десятки знакомых ликов, но не один из них не представлял для нее интереса. Она их попросту не узнавала. Проходя мимо тянущихся рук, Маргулис внезапно начала бежать по бесконечным проходам и врезаться во всех санитаров, сестер и докторов. Перед ней возник до боли знакомый образ – Майкл со своими вечными печальными глазами стоял возле закрытой двери, ведущей в палату, и смотрел на нее. В нем читалось какое-то сострадание. Оцепенев от шока, Виктория быстро пришла в себя и бросилась прямо на супруга. Он виноват во всем случившемся. Если бы не его трагическая смерть, она бы никогда не посмела вернуться в проклятый Город. Накинувшись на молчаливого призрака, Перри хотела прорваться в палату, но натолкнулась на преграду в виде главного врача. Ее мужа не было здесь. Это все галлюцинации.       – Вам сюда нельзя! – схватив женщину за локоть, доктор буквально вытолкал ее в главный коридор. – Не подходите к операционной! Или я выведу вас!       – Эй! Уберите от нее руки! – вскочивший эдемовец схватил врача за локоть и сдавил, заставляя вздрогнуть от боли и разжать пальцы. – Еще раз прикоснешься к ней и я не стану щадить. – отбив работодателя, он усадил ее на кушетку и попытался привести в чувство. – Брат, купи в магазине воды и принеси. Живее! – отдав приказ, мужчина с удивительной деликатностью убрал мешавшие волосы с ее лица. – Все будет хорошо – я обещаю. Смотрите на меня.       Отчаянно пытаясь сдержать дрожь в руках, Маргулис наконец получила воду, чтобы успокоить нервы. Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем она поднялась со стула и осмотрелась. Ее люди, перебинтованные, накачанные обезболивающим, едва терпящие боль, приветствовали свою повелительницу вымученными улыбками. Как она могла упустить это? Большинство из этих мальчишек и мужчин служили Эдему с самого начала, кто-то даже целыми семьями и поколениями. Воистину, они переросли своих отцов. Они устали бороться так же, как и она. Но продолжали держаться до конца. В момент прозрения, обычно посещавшего смертных на грани срыва, двери открылись, пропуская вперед запыхавшегося, испачканного и матерящегося Долана. Он вошел в здание больницы, проигнорировав сестру в приемной, и внимательно оглядев всех в вестибюле, запустил ладонь в слипшиеся от крови волосы.       – Извините за опоздание, в метро была облава, – опустившись на свободное место не без гримасничанья, Кларк почти потянулся за сигаретой. – Гребаный Гровер, как же я хочу выпотрошить его кишки. – Перри, услышав его причитания, резко подскочила с кушетки и подошла ближе, угрожающе нависая над побежденным командиром. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Мы попали в засаду.       – Сколько наших погибло?       – Четверо, – откинувшись на спинку сидения, офицер сглотнул ставший в горле ком. – Двое пропали без вести. Скорее всего, вернутся в клуб. А потом я соберу силы…       – Ты уже проявил себя, Кларк, – жестко оборвала Виктория, испытывая отвращение к жизнерадостным неудачникам. – Это не просто провал. Это катастрофа. Я доверила тебе важную миссию, я полагалась на тебя, а ты опозорил Эдем. Я не изгоню тебя. Не сейчас. Только потому что ты ранен так же, как и остальные. Но знай: ты был очень к этому близок.       Сжав челюсти, Долан не выдержал и ударил кулаком по белоснежной стеле больницы – так боль чувствовалась острее. Данбар, наблюдавшей за сценой публичной казни, с тяжелым вздохом поднялся на ноги и направился к выходу. Повсюду сновали люди в масках и белых халатах. Осторожно минуя каталки, передвижные койки и лужи крови на полу, вестник остановился возле одного из своих товарищей с перебинтованным плечом.       – Как дела, Гектор?       – Бывало и лучше. Одна тварь в погонах выстрелила в меня, но пуля оцарапала плечо, не задев кость. Придется немного походить с бинтом. Руку не отрежут.       – Хорошо, – ограничившись кивком, Илай продолжил двигаться к выходу и вышел на воздух. Неподалеку от парковки, притаившись в тени деревьев, нервно курил Артур. – Волкер спас тебе жизнь или ты солгал?       Проведя половину жизни в окопах, солдат привык задавать вопросы напрямик. Если собеседник готов отвечать на них. Ригби прекрасно осознавал это и не стал говорить об отсутствии манер. Он лишь задержал сигарету в зубах и поиграл усами над губой. Выбритый затылок, усеянный бледными шрамами, сочетался с образом пережившего лишения отставника.       – Я получил увольнительную после трех лет службы на Востоке. Ты тоже там служил – я слышал истории про тебя, палач Эдема. Но тут наши пути разошлись. Ты стал киллером, принимал заказы, а я работал в службе безопасности, подчищал за тобой. Вместе с младшим братом. Но произошло так, что наш начальник, господин Гровер, с великим удовольствием преступал закон. Ты знаешь о разных махинациях и всякой коррупционной херне, которая творилась на его заводах. Мы с братцем думали, что у нас великое будущее. Хотели стать большими начальниками. И помышляли, что нужно сообщить вышестоящим о схемах Гровера. Кто же знал, что они тоже получают долю от афер с оборонкой. Брата убили в качестве предупреждения, – швырнув сигарету в траву, Артур затоптал ее ботинком. – Меня уволили. А Гровер хотел убить. Это стало дело честью для него. Он даже послал наемных убийц. Но, к счастью, на моем пороге возник некий Волкер и предложил сотрудничать. Я отказался. Ненавидел разодетых щеголей. Сейчас отношусь иначе, – усмехнувшись, он поправил недешевый пиджак и фуражку стоимостью месячного лечения в клинике. – Потом меня подстерегли трое агентов и порезали. Не смотри так, ты еще мой живот не видел. Художества Гровера. В общем, тогда я был как никогда близок к смерти. Воссоединился бы с братом. Меня спас Волкер. Конечно, он знал, что мне не прожить и дня без его протекции. И что я – живая мишень для всего Города. Но факт остается фактом – жизнь он мне спас. И мне пришлось возвращать долг. Став его личным телохранителем, я сполна насладился падением Гровера, но мне и в голову не приходило, что придется снова столкнуться с ним. Знаешь, что самое забавное? Он меня даже не помнит! Как и моего брата. Но я напомню. – похлопав себя по кобуре, зверолов хмыкнул. – А ты чем прославился, что попал в услужении Королевы?       Илай был готов ответить услугой на услугу, его прервал заскользивший по разбитой проезжей части автомобиль, проворно лавирующий между загруженными улицами с намерением припарковаться как можно ближе. Завершив маневр, водитель черного мерседеса с тонированными стеклами открыл дверь и выбрался наружу. Эффектный форсаж сопровождалось не менее броским появлением любителем гонок. Поправив замявшиеся лацканы серого пиджака, мужчина направился к центральному входу в больницу. Вальяжной походкой он ступил за порог здания и скрылся за массивными дверьми. Рассмотреть его не представлялось возможным: глаза скрывались под темными солнцезащитными очками, а движением казались настолько плавными, на сколько и быстрыми. Но, оказавшись в людном коридоре, он остановился и избавился от очков, сразу же прищуриваясь от резкой смены освещения. Неизвестно, каким именно образом, но он выделялся среди общей взволнованной людской массы. Это заметили все.       – Прошу прощения, в какой палате в данный момент находится Армандо Волкер? – поймав одну из медсестер, обходительный незнакомец широко улыбнулся, что сразу же добавило баллы в его пользу. – Я – родственник.       – Господин Волкер сейчас на операционном столе. В него стреляли и раны очень…       – Благодарю, – не переставая улыбаться, посетитель ускорил шаг и на ходу спрятал в футляр очки. Остановившись посреди вестибюля, он сориентировался и ринулся к нужному отделению. Как ни странно, он не бежал, а словно парил в воздухе, боясь выйти за пределы внутренне установленной скорости. Не обращая никакого внимания на окрики врачей, бегущих за ним следом, мужчина перешел на прогулочный шаг и замедлился перед дверью, что вела в специальную комнату. Возле нее уже стояла Маргулис, пытавшаяся заглянуть внутрь на протяжении целого часа. Услышав вопли, она обернулась. – Здравствуйте.       – Кто Вы такой? Репортер? – она заметила, что незнакомец, наделавший много шуму, пристально разглядывал ее. Почему-то ей показалось, что она уже где-то видела эти вечно смеющиеся, но вдумчивые карие глаза на слегка вытянутом лице. Аккуратная темная бородка покрывала лишь нижнюю часть подбородка и худых щек, в то время как над верхней губой виднелась полоска подстриженных усов. Она видела это лицо раньше, на фотографии. – Вы…       – Джеймс Теодорих Деранжер, – не пряча обезоруживающую улыбку, он протянул ей руку прежде, чем предложение было закончено. – Для друзей просто Джимми. Арман рассказывал Вам обо мне?       Что глашатай Запада позабыл в этой кровью залитой пустыне? Напрягшись, вдова не стала отказывать гостю и приняла рукопожатие. Кинувшиеся на перехват санитары и охранники были отозваны, равно как и обеспокоенные вестники. Она не знала, как реагировать на появление столь важной персоны, связанной с прошлым Кардинала и самого Президента. Одно было кристально ясно – назревали серьезные перемены. Для кого-то из присутствующих в здании точно. Сформировав мысль, Виктория уже хотела озвучить ее, однако гудение аппаратов, донесшееся из комнаты за спиной, в долю секунды оборвало весь мыслительный процесс. Хирурги засуетились: перешли на требовательный крик и велели привести каких-то помощников. Они нервничали – на их руках фактически умирало первое лицо государства.       Прислонившись к стенке, Виктория схватилась руками за раскалывающуюся голову. Она больше на могла выносить отвратительного писка компьютеров. Скатываясь по белому кафелю, она ощутила чужое прикосновение в области локтя и необычную силу того, с кем говорила несколько секунд назад. Деранжер поставил ее на ноги, не приложив к тому особых усилий. Сдерживая подступающие рыдания, Перри впервые заметила в глазах эмиссара едва уловимую искорку грусти, умело маскируемую тактичностью и безукоризненностью манер. Весьма удачный маневр, ведь при первой встрече хочется рассматривать его поджарую для такого возраста фигуру, а не проникать в тайну взгляда.       – Он выберется. Он – сильный. Он – боец, – Маргулис не сразу поняла, о чем идет речь – настолько сильно эмоции подавляли здравый смысл и способность к мышлению. – На немецком языке его имя буквально означает воин. Вы помните?       Значит, воскресший из мертвых деятель времен Революции белых был осведомлен об их первой встречи? Такие подробности мог знать только очень близкий друг. Или самый опасный враг. Обрывая мыслительную цепочку, мимо пронеслись санитары и сестра с дополнительным оборудованием. Потеряв всякую надежду, Виктория повернулась всем корпусом и попыталась протянуть руку к двери, но ее снова удержала властная ладонь чужака. Не позволив ей вырваться, он осторожно отвел ее руку в сторону. Так они простояли, почти заключив друг друга в объятия, больше получаса. Время тянулось нескончаемо долго, но пролетело так быстро.       – Его состояние стабильно, – выглянувший из-за двери врач немного смутился, но не растерял профессионализм окончательно. – Операция будет продолжаться еще пару часов, но главная угроза миновала. Думаю, скоро вы сможете зайти внутрь.       Облегченно выдохнув, Перри деликатно отпрянула от мужчины и взглянула на него уже с другой стороны. Она заметила, что один из его кулаков до сих пор был плотно сжат, почти до побелевших костяшек. Неужели ему действительно не плевать? Такое редко бывает: почти не зная человека, невольно проникаешься к нему доверием. До такой степени, что готов раскрыть государственную тайну или пин-код от личной карточки. Как правило, подобные люди пользуются оказываемыми милостями с большим удовольствием. Усомнившись в Джеймсе, хозяйка клуба хотела возобновить прерванный разговор, однако к ней уже успели подойти и сообщить о появлении брата в компании с мэром. Извинившись за вынужденную отлучку, женщина получила в ответ одобрительный кивок и отошла к стойке регистрации, где ее поджидали измученные союзники.       – Я все видел, – прижав сестру к груди, Том принялся раскачиваться, как в детстве. – Как он? – сглотнув, Королева выдавила жалкое подобие улыбки. – Мы убьем их всех. Я тебе обещаю. Я лично принесу тебе голову Дуайта Мастерса.       – Вау, что за кровожадность, ребята? – подняв руки в защитном жесте, Гудвин желал свести все сказанное в шутку. – Стоит ли напоминать, что перед вами представитель власти? – поймав на себе недоброжелательные взгляды, Себастьян затушевался. Еще он заметил красноту в глазах женщины. Она плакала по раненному любовнику? Как нелепо. – Просто давайте сбавим тон. У стен тоже есть уши.       – Плевать. Дай мне побольше людей и оружия. Я разворошу это осиное гнездо, чтобы покончить со злобными выродками.       – На данный момент есть проблема посерьезнее. Загляни мне за спину, но сделай это максимально незаметно, – облизнувшись, Ридус опустил глаза на пол, а затем слегка нагнулся в сторону и принялся изучать местность. – Видишь того человека у двери?       – И что же?       – Я не совсем уверена, но он представился Джеймсом Деранжером. Ты слышал о нем? – отрицательно покачав головой, Том сделал пару шагов назад, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. – Участвовал в Революции Маунтана. Преданный союзник и исполнитель, первый государственный секретарь при новом Президенте.       – Не стоило прогуливать уроки истории. Ты знаешь, почему он здесь?       – Не успела выяснить. Переживала за жизнь нашей единственной надежды сместить Мастерса и остаться в живых, – расслабившись после стольких переживаний, Перри вернулась к здоровой иронии. – Когда Волкер очнется, его ждет сюрприз.       – Извиняюсь, – Данбар, не рискующий встревать в диалог, все же подошел поближе и протянул Королеве серебристый предмет. Им оказалась зажигалка с изображенным на ней вороном, испачканным засохшей кровью. Подарок ко дню рождения Регента. – Валялась на сцене. Я подобрал перед уходом. – поблагодарив эдемовца, Виктория с бережностью приняла ценную вещь, оставшуюся на память от идиота, получившего пулю вместо оваций тысячной публики. – Если позволите, я хотел бы вернуться туда и осмотреться. Со мной пойдет Рэйз. Может, удастся вычислить снайпера. Или место, откуда стреляли.       – Зайди в Ратушу и постучись в кабинет Мастерса. Найдешь снайпера и не одного, – с такой язвительностью Гудвин рисковал заполучить больше врагов, чем соратников.       Впрочем, собравшиеся пропустили его слова мимо ушей: Илай получил разрешение на проведение операции, Томас подошел к медсестре за стойкой, чтобы уладить кое-какие финансовые вопросы, Себастьян задумчиво скрестил руки на груди и закусил губу, а Виктория разыскивала пропавшего Деранжера. Тот явился через пару минут с двумя стаканчиками какао и все той же спокойной улыбкой на блаженном лице. Он предложил выйти на улицу и насладиться чудесным вечерним небом.       – Мой помощник купил это в каком-то кафе неподалеку. Или в автомате – я не понял. Поначалу хотел заказать кофе, но вряд ли Республика меня чем-то приятно удивит. Несмотря на то, что здесь многое изменилось, внутренности остались теми же, – пожаловался Джеймс, отпивая немного из стакана. – Но я не о кофе с Вами хотел побеседовать. Вы, думаю, догадались.       – Могу подсказать пару адресов. На улице Губернатора Хаагенти полно ресторанов и хороших кафе. Вам понравится. **       Рассмеявшись приглушенным, негромким смехом, Деранжер салютовал стаканом, не в силах избавиться от искренней улыбки. Следовало отдать ему должное – держался он хорошо, умело балансируя на грани дружелюбия и высокой квалификации. Такие рождаются политиками, а не становятся.       – Я справедливо не доверял вкусам Армана. Между нами, они у него специфичные, но тут – выше всяких похвал, – словно спохватившись, Джеймс приложил руку к груди и смиренно произнес: – Извините. Я не хотел сравнивать Вас с вещью. Это неприемлемо. – мало что могло удивить Маргулис за тридцать лет существования в Республике, но чистосердечное раскаяние без кривляний – все же смогло. – В Европе меня бы давно уволили за непрофессионализм. Еще раз приношу извинения. Такого больше не повторится. Это все влияние дурного Города.       – Вам Он тоже не нравится?       – Кому в здравом уме может понравиться зловонная яма с претензиями на покои Его Величества? Столица – эта всемирная клоака, засасывающая всех без разбора. Кому-то повезло барахтаться на поверхности и мнить себя великим, но уверяю Вас, они не продержаться дольше никчемного корабельного обломка, за который уцепились. Их бессмысленные эскапады и нелепые бравады сродни предсмертным хрипам свиней на бойне. Простите за такое грубое сравнение.       – Поэтому вы сбежали отсюда, когда представилась возможность?       Вздохнув, Деранжер выпрямился и отвел глаза, видимо, стараясь подобрать ответ не для собеседницы, а для самого себе. Неужели нащупала слабое место? Постояв так в молчании несколько секунд, мужчина широко улыбнулся, точно ждал этого вопроса всю свою жизнь. Наклонив голову вбок, он уперся спиной в больничную стену, затем подогнул одну ногу и прижал подошву к уступку. Зациклившись на белой башне, что возвышалась над чредой ободранных зданий, политик рассматривал часть Ратуши и предавался воспоминаниям. Даже при его каденции она не была такой уродливой.       – Честно, никогда не думал об этом в таком ключе, – наконец ответил Джимми, глядя на опускающееся солнце. Каждый раз, когда Виктория хотела загнать таинственного гостя в тупик, он проявлял чудеса простодушия. – Лучше скажите: вы волнуетесь из-за Волкера? – достав сигарету, Маргулис отвернулась. Правила игры изменились. – Я не хотел переходить на личное.       – Хотели, иначе не спрашивали бы, – осадила вдова чуть более резко, чем собиралась изначально. – Вам все-таки больше подошла бы профессия репортера. – задержав испачканную зажигалку на секунду возле лица, Виктория поспешила спрятать ее обратно.       – Вы неправильно расценили мои намерения. Я не задавался целью оскорбить Вас. И затрагивать чувствительные струны души тоже не хотел. Не очень этого люблю и не приемлю, – он четко обозначил рамки. Хорошо. – Я предложил скоротать время, пока мы ждем нашего общего друга. – проигнорировав немой вопрос, повисший в воздухе, Деранжер не отрывал взгляда от неестественно белого камня Ратуши. – Расскажите, Вы беспокоитесь о нем?       – Когда мы познакомились, я считала его необразованным, напыщенным глупцом. У меня были все основания так думать. На самом деле он был сумасшедшим. Однажды, на юбилейный пятый год знакомства, он повез меня на окружной мост, когда узнал, что я почти ни разу не плавала в нашем море. Ирония состоит в том, что он тратил безумные средства на его очистку. Сраный эколог-любитель. – усмехнувшись и избавившись от сигареты, Перри нехотя продолжила: – Мы приехали туда поздней ночью. Он оставил машину неподалеку и пригласил меня вместе прыгнуть с моста. Я помню его взгляд – расширенные зрачки, нездоровый блеск в глазах. Безумец. Никто в здравом уме не согласился бы. Я назвала его умалишенным кретином. На это последовала лишь усмешка. Сбросив пиджак и швырнув на землю, он просто прыгнул. Ни секунды не колеблясь. Даже не снял с себя остатки одежды. Прошло минут семь или пять, прежде чем он вернулся. Мокрый, взъерошенный, уставший. Но улыбающийся.       Она умолчала об окончании истории. Ему не нужно знать такие подробности.       – Неужели боишься высоты? – убрав мокрые пряди с лица, Арман оскалился в улыбке. В темноте он походил на хищника еще больше, чем при свете дня. – Сними одежду.       Загипнотизированная Виктория потянулась к бретелькам на платье и постепенно, с тайным удовольствием, стащила его с тела. Регент неотрывно следил за ней, лишь изредка облизываясь. Выбравшись из темной ткани, хозяйка клуба осталась в одном белье. Но скептицизм по-прежнему не сходил с наклоненного лица любовника. Мотнув головой, он словно отогнал наваждение и произнес непривычным томным голосом: – Я сказал – сними всю одежду. Сегодня особенная ночь. Сегодня все будет по-моему.       – Обычно я пренебрегаю слухами, но они оказались правдивыми, – не став пояснять смысл сказанной реплики, Джеймс отошел от стены, чтобы поприветствовать старых знакомых – скромный кортеж из одной машины припарковался у бордюра и позволил одному из пассажиров медленно выйти, размахивая тростью. – Я думаю, нам нужен кабинет.       – Джеймс Ти. Деранжер, – продекламировал Эрик, выставляя напоказ свой изящный, сшитый по фигуре костюм и темную широкополую шляпу. Обошлось без любимого шарфа – в нарастающую жару такие элементы гардероба излишни. – Мне казалось, ты мертв. ***       – Ты бы этого очень сильно хотел, – протянув руку, Джеймс угодил в объятия друга. – Становишься сентиментальным?       – Чувствительным, – исправил Мундон, похлопав воскресшего политика по плечу. Не без показной элегантности он повернулся к женщине, при этом не отнимая трости от земли, и снял шляпу. – Мы все переживаем за жизнь господина Волкера. Я выражаю глубокое сочувствие и обещаю, что виновные будут наказаны.       – Переместимся в более подходящее место? – оглядываясь по сторонам, Джимми тут же указал рукой на свою машину. Не без рациональных опасений Перри согласилась сесть на заднее сидение. Ничто не мешало двоим возможным предателям ударить по акселератору и лишить государство последнего шанса на свободу. – Когда назначено голосование по импичменту?       – Вы и об этом знаете? – переборов шок, вдова снова вгляделась в черты известного революционера. Он почти не изменился за столько лет, если фотография, найденная в квартире Армана, не лгала о событиях прошлого. – Вы поддерживали с ним связь?       – Лучше Вам спросить его самого, – тактично уйдя от ответа, Джимми вопросительно посмотрел на расположившегося сзади старика. – Когда голосование?       – Должно было состояться на следующей недели, но мы отменили. Полагаю, на этом наш дорогой Мастерс не остановится? – получив улыбку вместо ответа, Эрик пожал плечами. – Тогда мы сольем голосование.       – Это само собой разумеется. Однако мы не ограничимся простым недобором. Я хочу, чтобы ты публично заявил о том, что становишься в оппозицию к Мастерсу. Вместе с остатками преданных тебе парламентариев. При особом желании он соберет голоса, но мы должны потянуть время. Пока Волкер не придет в себя. До тех пор мы с тобой работаем на мисс Маргулис.       – Кстати, дорогая, Вы не оценили мой атрибут, – аристократ постучал пальцев по набалдашнику тросточки, имевшему форму собачьей головы. – В Парламенте все пришли в восторг. Кажется, кто-то предлагал мне за нее большие деньги. – прекратив кривляться, Эрик откинулся на спинку сидения и прикрыл веки. – А Вы не хотели бы управлять нашей великой державой?       – Нет, – ей показалось, что в глазах Деранжера мелькнула недобрая искорка. Быстро подавив эмоции, он лишь заинтересованно поддался вперед с водительского кресла. – Президенты – крайне уязвимая каста. Мы в этом сегодня убедились. Меня пока что вполне устраивает организация "Эдем".       – Вас еще называют сворой, не так ли? Всегда было любопытно – почему именно так, а не иначе? Почему собаки? – нежно погладив набалдашник, Мундон не открыл глаз. – Я слышал много теорий.       – Вы знали, что в волчьей стаи волчица может быть вожаком в том случае, если волк, ее самец, погибнет? Но не раньше. У собак все иначе. Сука может возглавлять свору и держать в страхе более матерых самцов. А еще я с детства люблю собак.       – Пойду подготовлю заявление для прессы, – резко отрыв заднюю дверь, Эрик сразу выбрался наружу и вдохнул провонявший гарью воздух полной грудь. – Новость дня – Мастерс теряет монобольшинство в Парламенте. – надев шляпу, он поклонился, не стесняясь демонстрировать усмешку, и удалился, все так же весело махая тростью.       – Я только что прислал Вам в сообщении номер одного человека. Будьте с ним на связи.       – Полагаю, не нужно спрашивать, откуда у Вас мой номер? – Джеймс непринужденно улыбнулся, что начинало раздражать. – Кто этот человек?       – Рэндалл Монтегю. Постоянный представитель Республики в ООН. Мы сражаемся на двух фронтах и второй не менее важен, чем первый. Так как Вас оставили за главную в нестабильный для Республики период, придется заниматься еще и международной политикой. Думаю, Вы справитесь. Скоро Вам позвонят и начнут консультироваться по поводу переговоров с Китайской Народной Республикой. Нам пригодится помощь в борьбе с пандемией.       – Еще и чертов коронавирус, – спрятав лицо в ладонях, Виктория просидела так пару секунд, после чего провела ими по волосам и выдохнула. – Где Вы остановились?       – Пока что в отеле, но хочу снять квартиру поближе к центру. Не подскажите, где тут можно найти агентства…       – Не хотите ли пожить в Эдеме? – лучше держать врагов поблизости. Все равно он обладает всей необходимой информацией и не скрывает этого. – Мы расположим Вас с комфортом.       – Я буду счастлив присоединиться к старым друзьям. Господин Курц и Кинахан явно удивятся, – улыбнувшись в очередной раз, Деранжер отвернулся к окну и принялся постукивать пальцами по рулю. Через пару минут гробовую тишину нарушил звонок телефона. Достав смартфон, мужчина протянул руку назад, не поворачиваясь лицом. – Скорее всего, это кто-то из представителей США или Евросоюза. Ответьте. Желают выразить обеспокоенность или соболезнования.       – Вы все еще на них работаете?       – Я работаю только на Республику. И Вы тоже должны охранять ее интересы, раз Вам так хочется изменить мир, – не реагируя на попытки собеседницы продлить диалог, эмиссар усиленно смотрел вперед. – Прошу Вас, прекратите это мерзкое жужжание. Возьмите трубку. Вы же теперь исполняете обязанности вице-президента. – наконец переборов сомнения, Виктория провела по зеленой кнопке. – Пока что. – она так и не услышала последние слова, произнесенные шепотом.

Республика, площадь Короля Пеймона.

      Все стихло. Всю площадь заволокло непроницаемым черным дымом. Протестующие жгли шины и забрасывали ими полицейские патрули. Бессмысленное сопротивление. Им все равно не удалось сбежать. Спецподразделения, разъярившиеся от запаха крови и вида беззащитных жертв, усиленно орудовали дубинками и автоматами. С буйными не проводили разъяснительные беседы в четырех стенах с решетчатыми окнами – их расставляли на площади и расстреливали, а трупы оставляли валяться в грязи. Вот и хваленое правосудие великой Республики. Оно явственно ощущалось под гусеницей танков, разломавших деревянную сцену за считанные минуты. Погребая под собой и тела, и палатки, и последнюю надежду на разрушение прогнившей системы. Увы, эта беспощадная машина прожевала очередных бунтовщиков и выплюнула останки. Как бы не старались воодушевленные пустословы восславить творящийся вокруг ужас и превознести заслуги жертв правительственного произвола, они по итогу оказались с площадью Тяньаньмэнь на руках. ****       Репортеры съехались к месту трагедии, как мухи. Через несколько часов прямые эфиры заполонят визуально вкусные кадры. Кто-то снял обгоревший, истерзанный флаг на остатках сцены, колыхающийся на ветру. Кто-то подвинул труп активиста поближе к шинам и засунул ему разбитый коктейль Молотова в распухшую ладонь. Другие не ограничивались в проявлении извращенного энтузиазма. Фотографировали солдат с автоматами на фоне горы сваленных друг на друга тел. Один из них сделал смешную рожицу, а второй поднял два пальца вверх в знак мира. На пушку танка кто-то решил повесить валявшийся на земле флаг Евросоюза и преподнести это кровавое побоище как результат неумелой политики Запада. Наиболее удачный кадр запечатлел клубы черного дыма, за которыми виднелось очертание белоснежной Ратуши, насыщенной прекрасными видами. Отвратительное в своей инфернальной красоте зрелище.       Машина жестокости погрузилась в беспробудный сон на долгие годы. Но колебания, пусть и малейшие, пробудили безудержный вулкан и заставили извергнуть всю грязь и нечистоты, копившиеся в жерле больше полувека. Таков обычный закон природы – чем дольше ты отворачиваешься, тем ближе они подбираются. Питаешь иллюзии? Получаешь мгновенную смерть в реальности. И самое отвратное заключается в том, что этой машинизированной твари нравится наблюдать, она получает наслаждение от увиденного. Она – большой затейник. Дает несчастным смертным надежду, дабы те мучились поколениями и строили грандиозные планы по освобождению, а потом, ради развлечения, она кардинально меняет правила игры. Предыдущие планы вряд ли сработают, а на построение новых уйдут годы. И так по кругу.       Раз за разом.       Поэтому и возникали антиправительственные организации, называвшиеся так из-за стремления самого правительства обезличить любые общественные движения или тайные сообщества потенциальных революционеров. Лучше пресечь недовольства и роптания на корню, чем разбираться в причинах их появления. Исключение почему-то было сделано только для прославенного клуба Эдем, куда жаждали попасть почти все политики и деятели культуры. Кто бы не захотел присоединиться к алкогольной феерии бывших губернаторов? Или к обсуждению биржевых котировок со старым банкротом из Ливии? Раскритиковать режим Беларуси с политической заключенной, прячущейся в клубе под вымышленным именем? Пофлиртовать со знаменитостями, бегущими от повседневности? Насладиться картинами токсикоманов и сочинениями меланхоличных авторов? Или же послушать знаменитого певца, прилетевшего сюда на частном самолете с желанием развеяться? Эта компания создана для захвата мира и преобразования его в настоящий Эдем.       Но была и обратная сторона богемы: убийцы, наемники, киллеры и палачи. Их мало интересовали развлечения, скорее они существовали за счет тех, кто веселился в стенах клуба, пока другие выполняют всю грязную работу. Среди таковых были двое отчаянных Вестника Смерти, вырвавшиеся на центральную площадь под ночным покровом. Им не привыкать ко тьме. Бродячие собаки рождаются и срастаются с ней. Пробравшись в недостроенное здание, заброшенное в начале акций протестов, Илай и Рэйз начали обыскивать все вокруг. Надев черные куртки с неяркими джинсами, они сливались с местностью и таким образом избегали патрулей. Впрочем, видневшийся из-за спины Данбара дробовик говорил красноречивее любых заверений.       Мирным протестом тут не пахло.       – Стреляли отсюда, – работая на полицию специалистом по баллистике, Рэйз отошел к самому краю цементной стяжки, защищенной слабыми голыми стенами и дырой в разорванном целлофановом пакете, предназначенной для окна. – Профессиональная работа. Гильз не осталось. Следов пребывания – тоже. Только неудавшаяся жертва.       – Если профессионал, то почему не на смерть?       – Пару миллиметров левее и летальный исход был бы гарантирован, – опустившись на колени, эдемовец обшарил рукой подозрительные выступы и трещины. – Догадка верна. Я понял это еще на площади, но не успел сориентироваться. Флаги. – взглянув на простирающуюся перед недостроем площадь, полностью затянутую черным дымом, Рэйз поморщился. – Подул ветер и полотнище флага сбило первоначальную траекторию. Но еще бы чуть-чуть и все.       – Пора уходить.       Раздавшиеся невдалеке выстрелы заставили солдат ретироваться со стройки. Лишь на мгновение Данбар задержался на одной из лестниц, осматриваясь. В таких местах он провел большую часть послевоенной жизни, наполненной контрактами смерти и вечными побегами от полиции. Фыркнув, палач последовал за своим соратником на нижний ярус, однако им пришлось резко замереть на месте, когда яркий свет фонаря осветил две фигуры.       – Не двигайтесь! Руки за голову или мы вас расстреляем! – Илай собрался извлечь из кобуры ружье, но осекся. По подсчетам, перед ними должно было быть человек семь. Он не успеет уложить и двоих, как будет изрешечен пулями. – Медленно повернитесь! Без резких движений!       – Хватит играть в плохого полицейского, Барри, – более мягкий и благозвучный голос зазвучал где-то слева. Развернувшись, эдемовцы прищурились из-за яркого света, но говорившего разглядеть так и не смогли. – Вы знаете, что нарушаете закон, когда гуляете по улицам после комендантского часа? Еще и вооруженные. Есть разрешение?       – Мы из службы безопасности. Работаем под начальством Мэтта Рафа, – с предельной осторожностью Рэйз достал из кармана значок агента и выставил лицевой частью. – Исследовали место, откуда стреляли в Армана Волкера.       – Видишь, Барри, нет нужды в агрессии, – незнакомец уверенно положил руку прямо на дуло чужого автомата и опустил. – Как новому шефу полиции, мне приятно в свой первый день на работе встретить коллег из другого ведомства. – Илай по-прежнему плохо различал черты говорившего, но испытывал необъяснимые опасения. – А вы, господин, как я понимаю, верующий?       Неожиданное обращение отрезвило Данбара, вынудив опустить глаза на свой крест, болтающийся на шее. Он редко носил его на груди, но сегодняшний случай не менее особенный, чем выходные дни. Буркнув что-то неразборчивое в ответ, палач кивнул и недобро прищурился. Как бы там ни было, офицер этого не заметил или же сделал вид. Улыбнувшись, он лишь запустил руку под форму и извлек оттуда свой крестик.       – Приятно встретить единомышленника. Я бы хотел задержаться и познакомиться с вами, но, к сожалению, время не позволяет, – изысканный в выражениях, он едва ли походил на других малообразованных служителей порядка. – Вы не знаете, когда открывается приемная мэра?       – Не имеем ни малейшего понятия, сэр.       – Очень жаль. Что же, не буду задерживать вас. Работа зовет, да? Если захотите снова пересечься со мной за кружкой пива, то обратитесь в главный офис управления. Вам всего лишь нужно будет попросить Рэйлана Догвелла.       Вежливо пообещав составить компанию незнакомцу, эдемовцы поспешно удалились со стройки. Их смутило появление нового шефа. Слишком много совпадений за этот дурной день. Отойдя на приличное расстояние, товарищи услышали выстрелы. В тот вечер на стройке пряталось много невинных протестующих.

Ратуша, улица Короля Баала.

      Наблюдая за происходящим со скрытого балкона, Мастерс держал в дрожащих руках стакан виски. Он не ожидал подобного исхода. Они договорились устранить Волкера, разогнать протестующих и разрушить сцену, но не устраивать настоящий террор на глазах мирового сообщества. Его карьере пришел бесславный конец. Допив остатки алкоголя с привкусом горечи, Дуайт вернулся в президентский кабинет, сел в громадное кресло и закурил. Так он просидел около пяти часов, уничтожая одну пачку за другой. Мало что волновало его в тот момент: ни ужасные вопли, ни звуки выстрелов, ни прямые эфиры с шокированными репортёрами. Под конец страшного побоища к нему зашел генеральный прокурор, озабоченный происходящим больше, чем предполагалось.       У него тоже дрогнули нервы.       – Этот монстр сошел с ума, – опершись ладонями на огромный стол, Хьюго нагнулся вперед и впился в патрона покрасневшими глазами. – Его нужно ликвидировать! Ты слишком долго позволял ему безнаказанно бесчинствовать в Городе. Он не тот, кого ты принимал на работу двенадцать лет назад. Ты и понятия не имеешь, где он провел все время своей отставки. А теперь в нашем аппарате работает чудовище, устроившее геноцид!       – С каких пор человек, которого называют Смотрящим, освободившим сотни воров и убийц, обеспокоился судьбой народа?       – Обвиняешь меня в бесчеловечности? Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы говорить такое, – рявкнул Санденс, выпрямляясь во весь рост и складывая руки на груди. – А еще я знаю Гровера и прошу тебя избавиться от него, пока не стало поздно!       В дверь постучали. Обернувшись, Хьюго испуганно попятился к стенке, а Мастерс не успел проглотить очередную порцию виски, прежде чем на пороге показался испачканный в крови Брэм, чьи глаза сверкали от переизбытка кровожадности. Опустившись прямо на диван, скрытый в углу, министр достал платок и вытер вспотевшее, грязное лицо. За его действиями завороженно наблюдали две пары глаз. Закончив, Гровер посидел в молчании около минуты, вздохнул и поднялся на ноги, прикладывая руку к месту, где должна быть фуражка. Отдавая честь верховному командующему, он выказывал преданность и демонстрировал проделанную работу.       – Все кончено. О Кардинале Вы больше не услышите.       – Насколько я знаю, он жив и находится в больнице.       – Ненадолго. Если понадобится, мои люди возьмут больницу штурмом, перебьют все живое внутри и доставят Вам голову Волкера.       Многозначительно взглянув на Премьер-министра, Санданс даже не злорадствовал. Наоборот, он сочувствовал работодателю, самому себе и государству, оказавшимися в плену умалишенного солдафона-геноцидника. Понимая, на что намекает соратник, Мастерс нервно постучал пальцами по бокалу и поднял руку, призывая Брэма сесть в кресло. Тот послушался. Однако дальнейшую беседу прервал телефонный звонок. Не сдержавшись, Дуайт выругался и поднял трубку.       – Господин Мастерс, красивое шоу Вы сегодня устроили. Я, как прямой свидетель, не могу не выразить восторг, – послышались задорные хлопки. – Это в качестве оваций. Но я вынужден сообщить Вам печальную новость. Джеймс Деранжер в Городе. Более того, он поселился в клубе Эдем и теперь консультирует госпожу Перри-Маргулис. – давно переключившись на громкую связь, Дуайт сжал стакан и едва не раздавил стекло. – И я не могу сказать, что его плохо здесь приняли.       – Какой от тебя толк, как от информатора, если ты все сообщаешь так поздно?       – Нужно было проверить информацию прежде, чем звонить. К тому же, добраться до не отслеживаемого телефона не так просто. На улице собирается дождь.       – Занимайся своей работой дальше, – почти отшвырнув телефон, Мастерс ударил по столу и моментально вскочил на ноги. – Неужели я должен делать все сам? Убийцы и нытики! Никчемные подонки!       Гровер не реагировал на звуки чужого голоса. Санденс промолчал, не отрываясь от стены.