Там была тьма, И все это. Там была тьма, Которую я любил. Танцы на парусах, Прямо на рассвете. Танцы на парусах, Которые исчезли. Я принес это, Я принес его тебе. Я принес зрение, Я принес свет. Я приносил время, Которое ты хотел. Moby – The Ceremony of Innocence.
Он чувствовал, что умирает. Температура зашкаливала. Головная боль не позволяла встать на ноги и помолиться. Он лежал на провонявшей потом кровати, завернутый в холщовую ткань. Мышцы нестерпимо ныли при любом движении. Сухой кашель не давал вдохнуть без убивающего ощущения спертости в груди. Слабость поднимала с постели и валила обратно. Впервые за долгое время крест, обыкновенно висящий на запястье, находился на деревянной тумбочке у изголовья больного. Он уже не спасал своего хозяина, медленно проходящего через все круги Ада. Мучаясь во сне и наяву, с извращенным удовольствием предвкушая собственную смерть, Джозеф неподвижно лежал на подушке и смотрел в одну точку. Почти не моргая, он путешествовал в мир, полный неправдоподобных иллюзий и разрушающих сознание галлюцинаций. Крик, плач, стон – все это происходило в голове, не вырываясь наружу. Он не мог сдаться так легко. Бессмертные не умирают от вируса. Пытаясь подняться на дрожащих, подгибающихся ногах, Рокуэлл падал на середине пути, неподалеку от двери. Его находили в таком положении около восьми раз и неизменно переносили в кровать. Он сопротивлялся, отбиваясь от жестоких демонов, хватающих его за руки с целью разорвать на части. Чтобы добраться до уязвимой души и затащить в пучины Ада. Глубочайшие. В конце концов неудавшегося беглеца почти привязали к постели в попытке предотвратить страшный исход. Он воспринял это не иначе, как происки Дьявола и усиленно нашептывал всеv известные молитвы. Тогда над ним установили телевизор и включали расслабляющую музыку с перерывами на рекламу и новости. В какой-то из бесконечно тянущихся дней уставший голос радиоведущего сообщил о том, что, в связи с карантином, Папа римский Франциск провел литургию на пустой площади Святого Петра. Почему-то данная новость так сильно позабавила бредящего проповедника, что тот едва смог перестать смеяться. На протяжении нескольких часов закрытая комната тонула в безумном, неудержимом хохоте. Джозеф успокоился лишь после пары снотворных средств. На сутки еретики смогли отдохнуть от буйного пациента. Однако сам он все еще страдал от страшных видений. Терзаемый призраками прошлого, он не отличал вымысел от реальности. Не удивлялся, когда адские псы разрывали брюхо, чтобы пожрать внутренности и подраться за кишку. Но люди в белых защитных костюмах по неизвестной причине напугали его гораздо больше адских гончих. Закричав, Джозеф с трудом пришел в себя после того, как у него взяли анализы на пробу. Коронавирус подтвердили через неделю, но и без него было понятно, что Рокуэлл в ужасном состоянии. На грани жизни и смерти. Обсуждался вариант подключить его к аппарату искусственной вентиляции легких, но ситуация была не критической. По крайней мере, на данном этапе. Пророк, не воспринимавший звуки вокруг, отказался от любого вмешательства извне. Несмотря на слабость, он понимал, что зависимость от какой-то машины превратит его из непобедимого Бога в обычного смертного без иммунитета к новому абсурдному вируса. Это непозволительно. Пусть он переживет тысячу ударов плетью, пусть будет прибит к кресту и подвешен на холме, а демоны будут пожирать его плоть снова и снова, но он никогда не откажется от миссии Отца, возложенного на его крепкие плечи. Он будет нести свою ношу до конца, не обращая внимания на глубокие порезы и кровоточащие раны. Лежа с раскрытыми глазами, казалось, утратившими остатки жизненного оттенка в бесцветной радужки, Рокуэлл неотрывно глядел на подвешенную к стене картину. С ней связана грустная история, в нее заложен глубокий смысл. Сатурн, пожирающий своего сына. Точнее – его окровавленные ошметки. Почему-то она пробуждала некие давно забытые чувства. Одновременно вызывая тошноту и восхищение, она взывала к каким-то темным, скрытым от чужих взоров эмоциям. Недоступным для многих, но в тоже время открытым для полоумного взгляда Кроноса, направленного куда угодно, кроме зрителя. Бога даже не интересовал собственный растерзанный сын, точно это ничего не значило. Вся суть заключалась в холодных, звериных глазах темнее ночи. В них таилась опасность, непредсказуемость и убийственное спокойствие. Зато под полотном хорошо спалось. На паперти запертого храма, где содержали заразившегося, начали появляться люди с распятиями в руках. По радио им передали, что Отец Джо молится за здоровье всех страждущих и сражается с темными силами, наславшими вирус. Уверовавшие в чудо-басню являлись к подножию святилища и возносили молитвы. Фанатики не пускали их внутрь, угрожая оружием. Но их крики разносились под сводами маленькой кельи и постепенно возрождали монаха из пепла. Врачи приходили ночью, пока верующие отдыхали, и продолжали сбивать температуру. Но тщетно. Жар не спадал. Бред лишь усиливался, перерастая в манию. Сражаясь с несуществующими врагами, Рокуэлл не мог подсчитать точное количество своих смертей. В одном из снов (был ли то сон), Джозеф пожирал плоть одного из своих защитников и блаженствовал, причмокивая. В прошлый раз вкус был совсем другим. Неужели все настолько ужасно, что он вкусил людской плоти не без удовольствия? Он умирает. И пути к отступлению отрезаны. Воспоминания нахлынули с новой силой. На запястье снова не оказалось распятия. Им уже душили невинного солдата, задыхающегося и царапающего почву ногтями. Предсмертный хрип. Осевшее тело. Проведя языком по пересохшим губам, Джо извлек нож и вонзил в ягодицы. Мягкая часть, пригодная для пищи. Так сказал ему когда-то командир, убивший боевого товарища и съевший его. Какие глубокие познания в области каннибализма. И кто бы мог подумать, что Отцу понадобится этот опыт спустя двадцать лет скромной жизни пастора-террориста. Тогда, из-за пустынной горы Афганистана выползло страшное чудовище. Перебирая паучьими лапками, оно стремительно надвигалось на стоявшего на коленях убийцу. Сверху, на уродливом шерстистом теле, располагалась людская голова. Справа от нее вертелась жабья физиономия, а с левой – кошачья. Первая голова, занимающая позицию в центре, зациклил взгляд на настороженном грешнике, выпрямившемся во весь рост. Черты лица твари подозрительно напоминали президентские. Те же прищуренные, с толикой насмешки глаза, обрамленные сеточкой морщин. На лысой макушки, слегка накрененная, вырисовывалась зубчатая корона. Ускоряясь, монстр резко замер всего в паре метров от обездвиженной жертвы и расхохотался. – Ты знаешь, кто я? – хриплый голос исходил от человеческого обличия, впрочем, не раскрывающего рта. – Кассиус Маунтан. Командир третьего республиканского полка во время Афганской войны. Совершил военное преступление, убив собственного подчиненного ради еды. Не понес наказание в Военном Трибунале. – Я – король Баал! Управляю легионами адских духов! – Король Баал – это я, – прервал Рокуэлл, предупреждающе поднимая ладонь вверх. – А ты здесь больше не царствуешь! – Почему же, Ваше величество? – полюбопытствовал Маунтан, вернувшись к первой, исконной людской ипостаси. Поправив темную шляпу с опущенными полями, лидер страны приветливо улыбнулся. – Я же подарил тебе новую жизнь. Подарил ее смысл. Ты ненавидел меня двадцать лет. Стремился уничтожить. И где ты теперь? Оглянись вокруг. Это все ты. Пейзаж мгновенно поменялся. Их больше не окружала бескрайняя пустыня. Солдаты неудачи стояли на обломках некогда уродливого здания Ратуши. Три башни лежали в руинах, а четвертая медленно обваливалась. Искалеченные трупы, раскиданные по камням, догнивали. Их терзали собаки и крысы. Все превратилось в пепел. В ничто. И никто не смог предотвратить катастрофу. Опустившись на колени, Джозеф раскопал из-под запыленных камней потрескавшуюся неоновую табличку. Эдем. С большим трудом разобрав надпись, мужчина сцепил зубы. Все кончено. Разгромить Столицу и сравнять с землей все кварталы, сокрушить вражескую армию и спалить дома. Таков путь отвергнутого обществом боевика, проповедовавшего любовь к ближнему? – Великий Баал! Ваш ужин подан! – обернувшись, Джозеф заметил деревянный стол, уставленный многочисленными тарелками. – Угощайтесь. – подняв крышку одного из блюд, Маунтан продемонстрировал широкую тарелку с окровавленным сердцем в самом центре. – Я желаю Вам приятного аппетита. Рухнув на разбитый асфальт, священник выблевал содержимое желудка. Мерзость. Изо рта воняло препаратами, напомнившими о состоянии организма. Отдышавшись, Рокуэлл посмотрел вверх, на освещенный солнцем профиль Кассиуса. Тот стоял над ним и улыбался. На запястье Президента болталось то самое распятие. – Что случилось, рядовой? Так и не разобрался, кто ты на самом деле? Антихрист или Бог? Святой или грешник? Освободитель или террорист? Такое разнообразие кличек. И ни одна не является правдой. – наклонившись к мученику, Всеотец снял шляпу. – Я могу помочь тебе. Подсказать, кто ты. Но так пропадет весь интерес, верно? Упершись лбом в острые камни, Джозеф разрешил себе сдаться. В последний раз он с отчаянием погрузился в прошлое и закрыл глаза. Резкий всплеск где-то в отмершей части мозга запустил всю систему. Вдохнув спертый воздух комнаты, пастор вскочил с постели и застонал. Ему по-прежнему было плохо, но что-то изменилось. Головная боль ушла. Можно было свободно сжимать кулаки, не испытывая слабости. Неужели он излечился? – Я знал, что ты выживешь, – поддерживая подрагивающую голову рукой, Гуру взглянул на пробудившегося товарища. – Они говорили, что для тебя все кончено. Просили не заходить сюда. Но каждый в своем теле одинок… они хотели убить тебя. Покончить с нашим делом. Однако забыли, что все переплетено! – Ты был тут все это время? – Наш город не спасет и чудодейственная мазь. Я лечил тебя! Поил аяваской! Две или три недели. Ты умирал. Засыпал и просыпался. Осознанные сны, флэшбэки, дежавю, – запустив пальцы в густую бороду, солдат подошел ближе и положил шершавую ладонь прямо на горячий лоб союзника. – Что тебе там сказали? – Они говорили, что я не великий король Баал. – И что ты им ответил? – Назвал великими лжецами, – удовольствие мелькнуло в безумном взгляде Гуру. Он облизнулся и кивнул. – Что сейчас происходит в нашем мире? – Все переплелось. – Я получил ответ, как распутать эту паутину, – вцепившись ладонью в изголовье, не обращая внимание на головокружение и тошноту, Рокуэлл поднялся на ноги. Ударив по запертой двери кулаком, он впервые вышел на улицу, где накрапывал дождик. – Я не стану ее заложником. Верующие, продолжавшие собираться на паперти, синхронно отпрянули назад перед ликом бледного, полумертвого проповедника. Выставив вперед обе руки, связанные между собой деревянными бусинками четок, Джозеф таким образом призвал многих смельчаков подойти поближе. Они повиновались, завороженно глядя на отощавшую фигуру с разросшейся бородой и отросшими волосами. Без того неживой взгляд еще сильнее померк, словно остекленел. Но гипнотизировал, притягивал жертв ложных догматов. Большая часть последователей носили маски и соблюдали дистанцию. Им не хотелось болеть, но они понятия не имеют, какую боль перенес он сам. – Вы не получите от меня долгой проповеди. Убирайтесь. Убирайтесь! – адский крик достиг испуганных ушей. Не поверив в услышанное, они взволнованно шептались. – Я сказал – убирайтесь! – взревел разгневанный Мессия, требуя исполнения своей воли. Перепуганные прихожане бросились прочь. Им потребовалось меньше минуты, дабы опустошить улицу. – В болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, ибо Он… * – Вы устроили замечательное шоу, господин Рокуэлл, – женщина, державшая в руках сигарету, с интересом наблюдала за действиями священника. – Рада видеть, что Вам стало гораздо лучше. – выкинув окурок, Мелисса натянула на часть лица защитную маску и рискнула подойти ближе. – И что теперь? Продолжим наступление? Посидим по домам до окончания пандемии? Или вернемся к исходной точки? На Ту Сторону? – Разве не знаете, что Той Стороны больше нет? – прежде, чем Кокс спрятала пачку в карман легкой куртки, Джозеф протянул ладонь с немой просьбой одолжить одну из сигарет. Она поделилась без колебаний, но руки держала спрятанными в перчатках. – Я уничтожил ее. Стер все линии. – Вы бы прекрасно вписались в наш Парламент. Не думали пойти в политику? – Я – истинный гражданин Республики. Хотя я прожил на Той Стороне около двадцати лет, она пропитала меня ядом ненависти и безразличия ко всему живому, – Рокуэлл опустился на ступеньку и прикурил. – И Вы еще говорите о каком-то делении. Его же никогда не было. Мы сами плетем эту паутину и становимся заложниками клише. Не самое правильное решение. – размяв шею, пастор блаженно затянулся. – Скажите, Вы давно связывались со своей работодательницей? – Каждый день. Пользуюсь привилегиями технологического прогресса. Даже ее лицо вижу. Вам будет интересно узнать, что господина Волкера, если Вам доводилось что-либо о нем слышать, не так давно подстрелили во время выступления на площади. С прискорбием сообщаю, что он жив и успешно перенес все операции. Однако Виктория сейчас фактически сосредоточила всю власть в своих руках. Вместо неудавшегося Регента. – Значит, Волкер больше не является препятствием для поставок? – изумлению Кокс не было предела, но она все же осторожно кивнула. – Неисповедимы пути Господни. Он дает жизнь и отнимает. Разве не прекрасно? – окружив себя клубами дыма, Отец Джо взглянул на блуждающего по лестнице Гуру. – Я хочу наконец-то встретиться с ней. Как одна легенда с другой.Республика, офис мэра.
Никто бы не подумал, что здание мэрии, расположенное на улице Герцога Валефора, станет обзорной площадкой для лицезрения мерзостей, творившихся на площади. В нем, на момент кровавого террора, прятались активисты и работники, сбежавшие от ружейных дул и полицейских дубинок. Они сидели там всю ночь, съежившись, дрожа от каждого нового выстрела и крика. На следующий день явившийся на работу мэр с нескрываемым сочувствием помог выжившим гражданам эвакуироваться из комнат и незаметно отправил их по домам. В Городе стало спокойнее. Не так, как бывает по выходным или праздничным дням. Скорее в воздухе царила похоронная холодность. Случайные прохожие, скрывавшие лица под масками, быстро проходили по улицам и исчезали за ближайшим поворотом. В небе все еще стоял дым от горящих шин. Грязь смешалась с кровью до такой степени, что узоры на площади нельзя было отличить от ошметков чьих-то трупов. Ни одно средство массовой информации не осветило произошедшее. Все испугались. Осудить действия нынешней власти, без колебаний перешедшей Рубикон насилия – равносильно подписанию добровольного согласия на самоубийство. Никто не хотел терять работу или, еще хуже – жизнь. Поэтому по местным телеканалам давали эфир о борьбе с коронавирусом в западных или восточных странах. В студии приглашали унылых экспертов, вещавших о вреде карантина на мировую экономику. Остальные помалкивали. К тому же, под утро в кабинет градоначальника наведались двое парламентариев и от имени Премьер-министра попросили очистить площадь от загрязнений. Они даже выделили деньги из бюджета на непредвиденные расходы. Потрясенный откровенным цинизмом, Гудвин исполнил приказ и активизировал муниципальные службы, дабы те отмыли позорные следы преступления. Среди дворников оказался один эдемовец, спрятавший телефонную камеру в карман, чтобы приберечь сюжет для будущих поколений. И Военного Трибунала. На этом тяжелые испытания не закончились. Через пару часов явилась целая группа поддержки Мастерса и велела обеспечить соблюдение карантина в Столице. Значит, закрыть все рестораны, рынки и магазины. Более того, если в них окажутся остатки вчерашнего гражданского сопротивления – их следует немедленно выдать полиции или агентам службы безопасности. Вздохнув, контрабандист сделал несколько очень важных звонков и раздал необходимые распоряжения. Конечно, без постановлений кабинета министров ввод таких жестких ограничений – противоречило Конституции. Но мало кто стал жаловаться на произвол вышестоящих после яркой демонстрации силы. Гвардия еще не покинула Городские кварталы и могла снести любого недовольного. Полдень ознаменовал для уставшего градоначальника начало очередного испытания. Гровер неспешно вошел внутрь, не удосужившись постучаться или предупредить заранее. – Господин мэр! Добрый день! – он привел себя в приличный вид: избавился от всего пропитанного кровью тряпья, побрился и приоделся. Легко было поверить в то, что это самый обычный человек, если не прочувствовать натуру чудовища. – Я зашел на пару минут, не хочу отвлекать от работы. – улыбнувшись из-под очков, Брэм ярко демонстрировал, что пришел отнюдь не с оливковой ветвью мира. – Мы с Вами придерживаемся разных взглядов на многие вещи, но это не должно повлиять на наше сотрудничество. Верно? – получив в ответ утвердительный кивок, Министр хмыкнул. – Мои люди будут патрулировать все улицы и контролировать соблюдение комендантского часа. Донесите до граждан Столицы то, как важно нынче сидеть по домам. Иначе случится беда. Мы поняли друг друга? – Безусловно, – натянув самую учтивую улыбку, которая имелась в персональном арсенале бывшего преступника, Гудвин пожал плечами и многозначительно указал на кипу бумаг на столе. Гровер все понял и протянул руку. – Извините, у нас пандемия. Минздрав рекомендовал воздержаться от рукопожатий. – подмигнув слегка удивленному Брэму, валютчик опустился в свое кресло, давая понять, что аудиенция подошла к концу. На этом кабинетные приключения не закончились. В перерывах между бюрократией и сигаретами, Себастьян подходил к большому окну, открывающему вид на площадь, и следил за тем, как коммунальные службы справляются со своей работой. Военные помогали им переносить тела в специально подогнанные грузовики. Стоя у стены с кружкой кофе, мужчина впервые пожалел, что ввязался в авантюру с выборами. Его не готовили к роли могильщика. Через три часа ему сообщили о приходе нового шефа полиции. Заинтригованный Себастьян не стал прикрываться совещаниями или тяжкими событиями вчерашнего дня. Проявив чудеса гостеприимства, Гудвин с любопытством поджидал посетителя. Следовало признать, что Республика плодила не только моральных уродов. Человек, вошедший в помещение, представлял скорее сдержанное благородство с изящными, правильными чертами. Одетый в темный джемпер и серые невзрачные брюки, гость не походил на окружного шефа полиции. Лишь темная фуражка без значков, обычно характерных для органов правопорядка, была прижата к груди. Всклоченные темно-коричневые волосы почему-то заходили на центр лба только в одном месте, пока вся остальная шевелюра страдала от хаотичности. Слегка небрежная борода полностью покрывала подбородок и нижнюю часть щек. Все это не имело значения, потому что пронзительные бледно-зеленые глаза вперились в лицо мэра. Они могли уничтожать, миловать, веселить и огорчать. Ярчайшая палитра эмоций. – Господин Гудвин! – ограничившись кивком, полицейский не спешил подходить. – Я – Рэйлан Догвелл. Новый шеф столичной полиции. Мне сказали, что нужно прийти к Вам за значком. – Да, точно. Предыдущий глава департамента пропал больше полугода назад. Значок зачем-то забрал с собой, но мы сделали новый, – порывшись в ящиках, Себастьян без труда нашел заваленный бумагами значок в виде скрещенных перьев. Сдув пылинки с ценного атрибута, он швырнул его в центр стола, как в Голливудских фильмах. Это было забавно. – Возьмите. – Благодарю, – он не был аристократом по рождению, но явно по манерам. Подобрав значок, бережно прикрепил к фуражке и критически осмотрел. – Я не только за этим к Вам пришел. – на его шее виднелся небольшой черный крест, слившийся с одеждой и потому незаметный ранее. – Мне нужно Ваше полное содействие в любых вопросах безопасности Столицы. Необязательно мне помогать или рассказывать в интервью о моих успехах. Достаточно будет простого невмешательства в мои дела. – Сегодня уже второй человек просит меня оказывать услуги, но не задавать лишних вопросов. Это не так работает в моем Городе. Я предпочитаю дружескую атмосферу. – Господин Гудвин, – подняв ладонь, Рэйлан эффектно оборвал чужую речь. – Я хочу объяснить Вам то, что Вы, возможно, не поняли за свою короткую карьеру и долгую жизнь. Любой вид дружеских отношений в нашей сфере довольно опасен. Это может привести к нежелательному конфликту интересов. Мне придется заступаться за Вас, зависеть от Ваших действий или решений. А Вам придется оправдываться за мои. Не стоит начинать того, чего не сможете закончить. И что закончится плохо. Лично мне больше по душе чисто профессиональные отношения. Риски сведены к минимуму. И недопонимания можно исправить или проигнорировать. По моей тираде Вы, возможно, поняли, что я не отношусь к касте сомнительных попутчиков и перевозчиков. Не для того я пережил Ад, чтобы Вы мешались мне под ногами или делали неправильные выводы. – Послушайте… – Нет. Это Вы меня послушайте. И очень внимательно. Вы сидели в тюрьме. Конечно, этим в Городе может похвастаться любой, такова уж система. Но давайте не играться в святых и грешников. Вы – марионетка антиправительственной организации. Пусть со своим кодексом чести, это не противоречит правилам. Но мой кодекс не позволяет работать с такими, как Вы. – Да кем ты себя возомнил?! – рявкнул взбешенный Себастьян, подскакивая с кресла. – Вас научили красиво выражаться, это замечательно. Но понимание естественных процессов так и не пришли. Для этого нужен опыт. Или хорошие друзья. У Вас такие были. Кто же Вас вытащил из тюрьмы? Не нынешний ли глава службы безопасности Мэттью Раф? – Откуда такая информация? – подобными деталями располагал узкий круг людей. В былые времена Мэтт был способен уничтожить любую документацию. Даже провластные эфиры с дешевыми интригами не откопали таких подробностей. – Кто ты такой? Ответа не последовало. Дверь успела раскрыться раньше чужой тайны. В кабинет, по странной устоявшейся традиции, без предупреждения вошли двое человек. Вполне спокойно можно было принять их за грабителей в масках. Наконец, Виктория сняла с себя намордник и спрятал в сумочку, при этом откидывая волосы назад. Жары еще не предвещалось, хотя холода медленно отступали. Поэтому люди скидывали свитера, пальто, оставляя легкие куртки и пиджаки из неплотной материи. Маргулис решила не отставать от общих комфортных тенденций и тоже переоделась в куртку. Бравый спутник, в свою очередь, носил синюю рубашку и черные штаны. Опираясь на трость и подгибая раненную ногу, Лоуренс присел на один из стульев. Непривычно было видеть их вдвоем. Странная парочка. Опустившись в кресло, контрабандист попытался успокоиться, но получалось не очень хорошо. – Извините за беспокойство, мне нужно поговорить с господином мэром, – Виктория не особо сожалела о прерванной встрече. Одарив незнакомца скептическим взглядом, она пожала плечами и чуть наклонила голову. – Сделаем совместное заявление. Надо умиротворить граждан. – Госпожа Маргулис, наконец-то мы встретились, – впервые улыбнувшись, Догвелл с нарочитой обходительностью заложил руки за спину и поклонился. – Вчера мне повезло познакомиться с Вашими людьми, представившимися агентами СБР. Вы понимаете, что это подсудное дело? – прервав женщину, намеревающуюся ответить, Рэйлан тут же отзеркалил ее жест с пожатием плеч. – Но я уже не смогу их опознать. Прискорбно для нового шерифа. – изумленная вдова на секунду потеряла дар речи. – Не сообщил никто? Плохо работает Ваш мэр. – Значит, Вы пришли на помощь этому умирающему Городу? Похвально. Не назовете имя? – услышав фамилию, Королева натянуто улыбнулась. – Догвелл? Вы шутите? – Хотелось бы. Но такую фамилию мне присвоили в приюте, где я вырос. Точнее, это можно считать кличкой, но я трансформировал ее в фамилию. Никто против не был. – Рада приветствовать Вас в этом славном месте. Если не секрет, кто Вас прислал? – Полицейский департамент одного из Восточных округов. Больше информации я предоставить не могу. – Разумеется. Не в кабинете градоначальника. Это непрактично. Вы можете посетить Эдем в любое удобное время. Станете желанным гостем. – И пополнить Вашу коллекцию теневых правительственных диверсантов? Конечно, я признателен за предложение, но оно невыгодно для моей репутации. А еще ставит под угрозу мою безопасность. Последний человек, взявший у Вас деньги не какую-то сложную операцию для ребенка, мертв. Не думаю, что это хороший знак, – вздрогнув, Виктория моментально побледнела и чаще заморгала. Переглянувшись с напрягшимся Боунсом, она прокашлялась и впилась глазами в полицейского. Зелень встретилась с таким же болотистым оттенком, немного приглушенным. Впервые за долгое время на ее пути возник достойный противник, не отводящий взгляд и не робеющий под ее собственным. – Вы понятия не имеете, о чем говорите. Тот человек получил деньги и пропал. Я уже давно не получала от него вестей. Как и двадцать лет до этого. – Я понимаю. Прожив с родителями десять лет, я пришел к выводу, что этого достаточно. Потом они умерли. Нелепая случайность. Но я зато тогда я осознал, что наши скрытые желания могут осуществиться. Иногда это страшно. – выдержав молчаливую паузу, Догвелл взглянул на притаившегося в углу калеку. – Господин Боунс, Вам действительно так больно? Я не могу представить, насколько. Но, кажется, в тюрьме у Вас такой страшной травмы не было, правда? – Вы хорошо подготовились, – вмешалась хозяйка клуба, начиная раздражаться. В ее жизни хватало персонажей, обладающих ненужным количеством вредоносной информации. Вряд ли в этом длинном списке найдется место для еще одного. – Я наняла ему адвоката, а потом оплатила операцию на ноге. Это преступление? – Мистер Гудвин, – повернувшись к отстраненному мэру, шеф пристально посмотрел на него и, выдохнув, произнес: – Мой Вам совет: не верьте никому из них. Это ужасно для Вас закончится. – надев украшенную значком фуражку, он коснулся ее козырька в знак прощания и направился к дверям. – Чего Вы добиваетесь? – крикнула ему вслед Перри, не выдержав пренебрежения. – Хотели унизить? – Я добиваюсь справедливости. И прошу не мешать расследованиям. Вы с таким заразительным энтузиазмом старались уничтожить государственную машину террора, что невольно стали его причиной. И даже не заметили этого. Более того, Вы с таким самозабвением выстраивали новую систему внутри своей общины, что просто перестали обращать внимание на предателей, стяжателей и откровенных ублюдков, каких собрали под одной крышей. Но Вы-то не одна из них. Поэтому опасайтесь. Ибо свора может разорвать даже суку. И тогда хромоногие хищники восторжествуют. Выбравшись на улицу, пропитанную смрадом гниющих тел, Рэйлан тут же сверился со своими наручными часами и пришел к выводу, что он опаздывает на встречу с министрами. С подчеркнутой неспешностью он сел в специальную машину, доехал до соседней улицы без маячков и вошел в белоснежное здание Ратуши, равнодушно взирающее на происходящее. Его провели по длинным коридорам, устланным мягким ковролином, и без очереди пригласили в центральный президентский кабинет. Сняв фуражку, Догвелл поприветствовал всех находящихся внутри, но не стал подходить ближе. Ловкая секретарша снабжала весь персонал антисептиками, однко лучше надеяться на самого себя, чем на ответственное отношение других. – Господин Догвелл, мне сообщили о Вас еще вчера! – Мастерс любезно поднялся, но не спешил с объятиями. По крайней мере, его службы были лучше осведомлены обо всем, что происходит в Городе. – Извините, что затягивал со знакомством. Был немного занят. А это Ваш непосредственный начальник. Министр внутренней безопасности с лаконичным именем Брэм Гровер. – вышеназванный не подавал признаков жизни, притаившись в темном углу. – Вы с ним разминулись в офисе мэра. Кстати, не желаете выпить? – указав на бутылку виски, Дуайт позволил себе искушающую улыбку. – Выдержка… – Я не пью, – отрезал Рэйлан, вновь закладывая руки за спину с головным убором. – Я на работе. – смутившийся Мастерс пришел в себя и одобрительно кивнул. – И мне бы очень хотелось к ней вернуться. – Я слышал, что Ваше подразделение называется Двенадцать Апостолов. Признаться это очень самонадеянно и даже пафосно, не находите? Насколько мне известно, Вы в их число не входите. Считаете себя Иисусом Христом? – Я не считаю себя Его последователем, вот и все. Нет никакого скрытого смысла. Не завожу привычки тратить на это рабочее время. – Мне определенно нравится Ваше отношение! Редко встретишь профессионалов, да, Брэм? – Гровер фыркнул в ответ, пожирая незнакомца взглядом из-под очков. – Мне нужны такие люди, как Вы. Самоотверженные. Не пасующие перед испытаниями! Не брезгующие репутацией! Справедливые, черт возьми! Я думаю, мы сработаемся. – Если Вы не будете препятствовать моим независимым расследованиям, то у нас не возникнет проблем, – на долю секунды в кабинете повисла гнетущая тишина. – Вы не планируете больше меня задерживать? – Тебе Премьер-министр предложил партнёрство на взаимовыгодных условиях! – не выдержав, прорычал Брэм. Его возмущали самодовольные манеры полицейского. – Я не настолько терпелив. И дважды не повторяю. – он медленно опустил ладонь вниз, к спрятанной за пиджаком кобуре. Каково же было его удивление, когда молодой и на вид неопытный служитель правопорядка уже нацелил дуло в грудь военного. – Ты… – Не делайте резких движений и все будет нормально, – Рэйлану понадобилось всего пара секунд, чтобы из безоружной жертвы превратиться в хозяина положения. Мало кто мог похвастаться тем, что заходил в офис Президента с оружием. – Я уже озвучил свои условия работы. Они не такие тяжелые. Не мешайте мне. Иначе придется снова нанимать киллеров, стреляющих в безоружных политиков во время выступления. – Не понимаю, что Вы имеете ввиду… – В этом Городе никто ничего не понимает. Хотя это даже не намеки, – Догвелл резко спрятал пистолет и вскинул подбородок. – Если не хотите, чтобы все ваши договоры, схемы и прочие коррупционные скандалы стали достоянием общественности, тогда не стойте у меня на пути. Если Вы, господин Премьер-министр, думаете, что я каким-либо образом разделю трагическую судьбу Вашей супруги, то Вы ошибаетесь. Чтобы это не переросло в открытый конфликт, я Вас покину. Спасибо за приглашение. – он повернулся к двери и поспешил наружу, оставляя двоих союзников в глубоком шоке. – Следует признать, Брэм, он тебя сделал, – не моргая, Мастерс глядел вслед новичку из примитивного отдела, не обладающим никаким авторитетом в тяжелых играх на политическое выживание. – Разберись с ним. Сделай так, чтобы о нем больше никто не услышал. Сдержанно кивнув, Гровер спокойно вышел из кабинета, но внутри у него все горело и требовало активных действий. Дуайт остался задумчиво сидеть в широком кресле. Через две минуты он достал из ящика фотографию женщины, улыбающейся, обнимающей еще молодого политика Мастерса. Какое расточительство эмоций.Республика, местоположение не определено.
Ровно в двадцать три пятьдесят девять скучные телепередачи, повторы мелодрам и сериалов, а также прямые эфиры сменились черным квадратом. Никто не понимал, в чем причина неполадок, пока зрители и работники студи не отшатнулись от экранов в легкой панике. Перед ними возник нынешний Президент Кассиус Маунтан, едва ли сильно изменившийся за год отсутствия. Разве что немного постаревший. Он сложил руки на столе и, заглядывая в души зрителей своими пронзительными бегающими по пространству глазами, сдержанно улыбнулся. Так он просидел меньше минуты, пока не дождался полуночи. – Я хочу рассказать Вам одну историю. Точнее – сказку. Считаю своим долгом помочь всем развеять скуку на карантине. Она короткая, но очень поучительная. О человеке-невидимке. Жил-был человек-невидимка, который устал быть невидимым. На самом деле он не был прозрачным, просто люди привыкли не замечать его. И однажды его терпение лопнуло. Он начал думать: если тебя не замечают, может, тебя и правда не существует? Его спокойный, размеренный тембр слышали во всех уголках страны. Мастерс, долго сидевший в одной позе со стаканом виски и фотографией, поднял уставшие, красные глаза к телевизору и удивленно выдохнул. Деранжер, отдыхавший в больнице возле постели Кардинала, поднялся со стула и подошел ближе к телевизору, не веря своим глазам. Рокуэлл, перебиравший четки в продезинфицированной келье, на мгновение прислушался к знакомому голосу, а потом повернулся к телеэкрану. Маргулис, долго размышлявшая о сегодняшней встречи, сразу же сделала громче и жадно прильнула к экрану. Но все закончилось слишком быстро. Никто даже не успел понять, что произошло.