Проблемы психиатрии

      Я просидела все время в самом темном углу, куда обычно даже днём свет не падал, слушая этот разговор, который больше походил на монолог доктора, что задавал один и тот же вопрос: «Где он?». О ком шла речь, я могла лишь догадываться, ведь за все это время не упомянули ни одного имени, которое давало бы хоть какие-то подсказки по поводу их странной и однообразной беседы, наводящие на саму суть. Хотя я могла прямо сейчас туда ворваться с вопросами, чтобы, наконец, стало возможным дополнить картину недостающими кусочками, которые хранились именно за этой дверью, воссоздавая всю ситуацию в общем, но, как мне показалось, ни к чему хорошему это все равно сейчас не приведет, поэтому мне оставалось лишь сидеть на полу, поджав ноги, и молчать, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, если и был на то риск.       Но вот дверь медленно открылась, откуда неспешно вышел Зак и точно так же побрел в сторону своей палаты, видимо, действительно, меня не видя, а может, просто сделал вид, что не заметил. Но тем не менее, теперь я быстро шла за ним, стараясь не шуршать, не стучать и не топать, чтобы тихо дойти до места назначения. Хотя теперь это меня беспокоило гораздо меньше, чем проблема, появившаяся несколько минут назад; и теперь я стояла перед ним около двери в его палате снова в полной темноте, где лишь его глаза поблескивали золотистым цветом от лунных лучей, кое-как пробивающихся сквозь плотную ткань занавесок.       — И что ты здесь делаешь в такое время? Тебе бы домой пойти, рабочий день уже закончился, — также тихо, как и обычно сказал он, ложась на кровать, а вернее падая на нее с уставшим вздохом, сопровождаемым невзрачным скрипом пружин в матрасе.       Я же так и продолжала стоять на месте, почему-то боясь спросить очевидного, того, что поразило меня и явно не собиралось в ближайшее время покидать мою голову.       — О чем вы говорили с доктором?       Этот вопрос повис в воздухе, словно какая-то пыль, такая нежеланная и раздражающая, хотя откуда она только появлялась уже становилось неясно, а почему она продолжала парить в комнате, сверкая в лучах яркого солнца, оставалось загадкой всего человечества, ведь она никому не была нужна вовсе, как и этот вопрос.       — Что?       Он немного приподнял голову, чуть развернувшись ко мне.       — О чем вы только что говорили с доктором? — повторила я, подходя к нему ближе.       Руки начинали ужасно потеть, из-за чего я сжимала края больничного халата, который я по привычке прихватила с собой, когда проходила мимо, а сердце стало разгоняться ещё сильнее, чем тогда в коридоре, ведь сейчас я снова осталась с ним один на один и теперь уже по собственной воле. И хоть мой мозг так решил, сердце продолжало протестовать в надежде убежать отсюда, хоть это и казалось слишком глупым теперь даже для меня.       — Тебя это пока что не касается, поэтому тебе необязательно знать, — уставшим голосом протянул он, слегка поморщившись. — Так ты, значит, за этим пришла… — почему-то разочарованно протянул он, обескураженно посмотрев на меня, и устроился в кровати поудобнее, будто бы стараясь теперь не обращать на меня никакого внимания.       — Изначально не за этим, — ответила я, присев на самый край мебели рядом с ним, и нерешительно потянулась к его волосам, начиная медленно поглаживать того по голове.       Меня уже какое-то время не покидало ощущение того, что совсем скоро мне придется лишь вспоминать эти мягкие, слегка отросшие волосы, что так легко сливались с темнотой, царившей в этой комнате.       — Почему ты умрёшь в любом случае? Может, прекратишь пытаться поскорее отправиться на тот свет, идиот? — достаточно резко сказала я, вызвав с его стороны некий смешок, из-за чего я вопросительно уставилась на него, пытаясь найти в моей фразе хоть что-то смешное, что, конечно же, не увенчалось особым успехом.       Я была готова задыхаться от возмущения, поскольку он слишком легкомысленно относился даже к собственной жизни, да и к себе, что казалось мне каким-то до ужаса диким и неправильным, и теперь-то уж точно я считала своим долгом вдолбить куда поглубже в него мысль о важности даже его существования.       — Интересное обращение, — улыбнулся он. — А вообще, если тебе так интересно… — протянул он и тяжело вздохнул, почему-то вздрогнув в тот момент, когда я медленными, невесомыми и слегка поглаживающими движениями очертила рукой линию от его уха к накаченной груди. — Если я сдам того человека, то вскоре меня кто-нибудь убьет, кому он больше за это заплатит, якобы несчастный случай, и второй вариант — я молчу про него, так как о нем, в отличие от меня, не известно ничего: ни имя, ни внешность, ни местоположение. Но если я не появлюсь у него в ближайшее время, то меня опять же убьют, посчитав бесполезным, раз не смог сбежать отсюда, — снова усмехнулся парень, после незамедлительно начав шипеть от боли и стонать, пока я тем временем пыталась оторвать тому ухо за такие слова; правда, после того, как я отпустила несчастный орган слуха, он добавил: — А может я не успею дожить и до этого с вашим ненормальным доктором… Хотя мне, если честно, уже все равно…       — Зак, ты придурок, — сказала я, сделав тому болезненный щелбан, отчего он чуть поморщился и вопросительно посмотрел на меня. — Идиот, придурок, дурак! Сколько тебе нужно твердить о том, что не тебе решать, жить тебе или нет? — начала кричать я, вызывая лишь недовольство и какое-то раздражение парня, что с одной стороны являлось нужной реакцией, а с другой — меня постепенно начинали пугать дальнейшие последствия моих не сильно-то и обдуманных действий. — Нет, вы только послушайте его! «Я не буду ценить свою жизнь, потому что приношу всем вокруг одни лишь проблемы, да даже самому себе, с которыми справиться не могу. Убейте меня кто-нибудь, ведь я все равно никому не нужен»! Ды ты же просто трусливо бежишь от реальности! Ты хоть соображаешь, что ты несёшь?       Я склонилась над ним, беря его лицо в свои ладони, и разочарованно посмотрела ему в глаза, сдерживаясь, чтобы ни одна слезинка не упала ни на пол, ни на него.       — Да ты чего начала-то? — обеспокоенно спросил он с долей раздражения в голосе и попытался встать, снова упав на спину, поскольку дать ему подняться сейчас означало проигрыш в этой странной и своеобразной битве; и я просто легла на него, закрыв глаза и слушая равномерный стук его сердца. Сейчас настало мое время доминирования, в течение которого я могла говорить ему все, что в голову взбредёт и что, вообще, беспокоило меня. Поэтому такой редкий шанс я упускать не собиралась, даже если потом он начнет считать меня странной и невменяемой.       — Чего я начала? Да это ты, а не я начал говорить о смерти, — тяжело вздохнула я, выпрямившись, и снова заглянула ему в глаза. — Я понимаю, что тебе не нужна моя помощь, точно также как и не нужно мое беспокойство. Возможно, что ты, вообще, меня используешь и только для того, чтобы не чувствовать себя одиноким, чтобы кто-нибудь постоянно жужжал над ухом, не давая окончательно сойти с ума от этого одиночества. И хоть мне и неприятно, я все равно соглашаюсь даже на такие условия.       Я легко улыбнулась уже не в силах смотреть на него и просто отвела взгляд в сторону, отстранившись от него и поднявшись на ноги.       Мне почему-то сейчас стало страшно из-за того, что он сейчас может мне сказать, как он может на меня посмотреть и что может сделать, поскольку вряд ли мне разрешалось так вести себя, вряд ли он разрешал мне так с ним разговаривать. Но он ведь будто бы нарочно молчал и не двигался, заставляя мое сердце дробить грудную клетку в мелкий порошок; хотя, как я могла догадаться ранее, если бы он, действительно, горел желанием избавиться от меня, то сделал бы это всеми возможными способами и уже давно. И все равно страх медленно охватывал мое тело и разум, поэтому я не нашла ничего лучше, чем просто сбежать. Это, как я считала, было моим единственным спасением на данный момент, хоть и очень глупым и совсем ненадежным.       — Я… пойду… — прошептала я, начиная медленными движениями подходить к двери, но я остановилась в ту же секунду, когда услышала лёгкое копошение за своей спиной, а вернее — застыла не в силах двинуться с места дальше и стала прислушиваться.       — Ну и куда ты?       Мою шею и ухо обдало горячим дыханием, таким же равномерный и спокойным, что было так похоже на этого психа. И он усмехнулся. Слегка прикусив мое ухо, парень тяжело вздохнул, будто бы специально вынуждая меня снова посмотреть на него, чтобы я увидела эти горящие глаза, чтобы увидела в них этот задорный огонек, нежно обволакивающий и сжигающий в ту же секунду, и я вздрогнула, медленно повернув голову в его сторону. Я почувствовала, как его тело стало слишком близко прилегать к моему, как он начал вжимать меня в жесткую дверь, положив подбородок на мое плечо, и как он стал мимолётным прикосновениями губ покрывать мою щеку, медленно переходя на чувствительную шею, хотя и смешно становилось самой себе, ведь я абсолютно всему этому не сопротивлялась. Щеки начинали гореть алым пламенем, а от тепла его горячего тела становилось совсем жарко и даже невыносимо, но, тем не менее, слишком приятно, чтобы просто оттолкнуть его в сторону. А с каждым его новым прикосновением, таким лёгким и невесомым, я начинала терять голову, и все уже плыло перед глазами, словно в каком-то тумане, из-за чего я уже просто растворялась в этих невесомых прикосновениях, дарящих такое тепло и умиротворение.       — Ты решила мне все это сейчас сказать и быстро уйти, оставив одного с этими мыслями? Нет, так не пойдет, — тихо прошептал он, как-то нагло усмехнувшись. — Да, возможно, я так бегу от проблем, бегу от реальности, но тебе-то какое до этого дело? А, Рей? — аккуратно зарываясь носом в мои волосы, он слегка подул мне в ухо, в очередной раз его прикусив, из-за чего с моих губ сорвался какой-то рваный вздох.       Хотя на этом он не остановился и, легко прикасаясь губами к моей коже, стал медленно спускаться к плечу, скидывая на пол мой халат, натянутый поверх одежды, и стараясь отправить туда же мою куртку, что получалось уже не так ловко без участия до сих пор связанных рук.       — Ответь хоть что-нибудь. Я пока что всё-таки не умею мысли читать.       — Тебе… Тебе тоже необязательно знать, — дрожащим, будто бы не своим голосом ответила я, начиная часто и прерывисто дышать, будто бы после часовой непрерывной пробежки, и медленно повернулась к нему, поправляя свою одежду на ходу.       Я замерла на месте от его гипнотического взгляда полуприкрытых глаз, которые пленили, заставляя смотреть в них вечно, но и желание сбежать от них нарастало с каждым разом всё сильнее и сильнее, и, как мне кажется, именно такие глаза я увижу единственный раз в жизни — таких людей и во всей вселенной можно будет по пальцам пересчитать. А потому я будто бы впитывала в себя каждый его случайно кинутый в мою сторону взгляд, чтобы запомнить на всю свою дальнейшую жизнь       — Правда, что ли? — хитро улыбнулся он, после чего быстро развернулся и лег обратно на кровать. — Как хочешь, — безразлично ответил Зак, отвернувшись от меня к стене, за чем последовал мой облегченный вздох, почему-то перемешавшийся с разочарованием. — А, и ещё. Тебе велено передать слово в слово, сама поймёшь от кого: «Держись от него подальше». Догадайся с трёх раз, о ком идёт речь, — как-то обиженно пробурчал он, вызвав у меня лишь некий смешок, да и скорее не из-за самой новости, а из-за непостоянного поведения этого парня. — И просили вернуть то, что забрала, — также продолжал он, и я по непонятным причинам вздрогнула, тут же нащупав в кармане куртки небольшую связку ключей. — Ты что-то у него стащила? — решил спросить он, на что я только промолчала, неуверенно кивнув головой, и услышала его короткий смешок. — Будь я каким-нибудь святошей, то тут же бы попросил тебя вернуть эту вещь, но раз я все же лежу здесь, то просто промолчу… — пробубнил он, после чего замолчал, а я же медленно подошла обратно к кровати, сев рядом с ним, и легла на парня, а он почему-то даже на это не отреагировал, вызвав у меня некое разочарование.       — Ты что, обиделся? — тихо спросила я, начиная аккуратно тыкать его в плечо, но он все равно продолжал молчать. — Ну, Зак… Это я тут должна обижаться, — протянула я, снова начиная водить пальцами по его шее, поднимаясь чуть выше, и стала медленными движениями перебирать прядь за прядью черных и густых волос.       Хотя для меня до сих пор оставалось загадкой, почему он позволял мне его трогать, гладить и обнимать все это время, ведь ни один убийца не дал бы и шанса своей жертве или кому-нибудь ещё просто вот так к нему прикасаться.       — Слезь… — тихо, но довольно четко сказал он, и это короткое слово почему-то довольно сильно кольнуло где-то внутри.       Я поднялась с кровати, решив, что, действительно, я здесь просидела дольше, чем рассчитывала, как услышала лёгкий скрип пружин.       — Помоги мне снять эту ужасную дрянь, которую вы зовёте «смирительной рубашкой», и можешь снова на меня лечь, а вернее, рядом, — тихо сказал он, поднявшись на ноги и встав рядом со мной, на что я лишь округлила глаза и стала прикидывать в голове: если я его сейчас развяжу, то он сможет с лёгкостью сбежать.       Правда, что-то настроение у него было совсем не для побега, а потому я обошла его и стала распутывать те морские узлы, которые кто-то намертво связывал даже между собой, надеясь, что этот псих отсюда не сбежит, ну только не без этой рубашки.       Он лег обратно, прижавшись к самой стене, чтобы я тоже поместилась на этой, на первый взгляд, узкой кровати, и перевернулся на бок, подперев свою голову рукой, в то же время указывая взглядом на свободное место рядом.       — Останься.       Но хоть я и сомневалась, все равно аккуратно улеглась рядом с ним, постепенно чувствуя, как щеки начинают гореть с новой силой, а у самой же появилось острое желание исчезнуть отсюда. Да и ситуацию усугубляло еще и то, что парень непрерывно смотрел на меня, с одной стороны как-то оценивающе, а с другой — слишком пристально и неприятно, отчего я тоже перевела на него свой взгляд.       — Что? — не выдержала я, спросив у того напрямую, на что он еле заметно вздрогнул и еще какое-то время предпочел просто молчать.       — Да вот не могу понять одну вещь, — задумчиво сказал он, слегка приблизившись ко мне. — Что тебе от меня, вообще, надо? Ты меня совсем не боишься, можешь вот так просто прийти и начать разговаривать на какую-нибудь тему, недавно, вообще, попросила тебя обнять… — говорил он, продолжая склоняться надо мной, отчего и мои глаза стали судорожно бегать по всей комнате, но лишь бы прекратить ощущать на себе этот допытывающийся взгляд, который будто бы итак видел тебя насквозь. — Рей, ты странная, — сделал он вывод, после чего улыбнулся и свободной рукой провел по моим алым щекам вниз к подбородку, заставляя меня буквально сиять красным цветом изнутри - все его прикосновения заставляли во мне что-то трепетать, да с такой силой, что я начинала медленно млеть от одной даже мимолетной улыбки этого психа.       Мне с трудом удавалось подавлять в себе рвение снова запустить руки в его густые волосы. Уже казалось невозможным сдерживаться от того, чтобы все же не обхватить его руками и ногами с громкими криками «Мое!», поскольку на нем уже будто бы давно стояла печать «Ничей и никому никогда не будет принадлежать», отчего снова становилось слишком грустно…       — Зак… — я тихо позвала его, чуть приподнявшись на локтях, на что он протянул такое же невзрачное «Что?» и посмотрел в мои глаза. — Просто скажи, как ты ко мне относишься? — спросила я, видя, как его лицо вытягивается от удивления, но мне был просто жизненно необходим ответ на этот, может быть, странный вопрос, который я, возможно, даже не имела права задавать ему.       — Что? — переспросил он, пытаясь прочистить уши, чтобы хорошо услышать вопрос, в очередной раз надеясь, что это лишь странная игра его сознания с реальным восприятием.       — Как ты ко мне относишься? — повторила я, все ещё ожидая от него ответа, а он же начал мямлить что-то неразборчивое, постоянно отворачиваясь и почему-то не выговаривая четко ни единого слова. — Друг, жертва, надоедливая медсестра, просто случайный человек? Кто я для тебя?       — Да зачем ты, вообще, такое спрашиваешь? — прервав меня, спросил он, нервно посмеиваясь время от времени, поскольку ему явно становилось все сложнее и сложнее отвечать на этот вопрос с каждой секундой.       — Просто интересно, — обескураженно ответила я и легла обратно, смотря на все такой же серый потолок, который не становился ни белее, ни чернее от прибывания людей здесь.       Он был все такой же обычный, невзрачный, ужасный и раздражительный, отчего я просто закрыла глаза, увидев лишь темноту, что теперь казалась не такой уж и пугающей, как раньше и всяко лучше, чем эта унылая серость. Я уже не ожидала от него ответа, предполагая, что он тоже не стал особо копаться в себе, чтобы сказать мне те слова, которые я так от него ждала.       — Человек, — тихо сказал он, а я лишь поморщилась, по-прежнему жмуря глаза, чтобы не видеть сейчас ни его, ни той серой комнаты.       — Что? В смысле «человек»?       — Ты для меня человек. Тот, в котором я вижу нечто большее, чем просто бездушную оболочку, которую и убить жалко никогда особо не будет, — прошептал он, а я же почувствовала его дыхание рядом с собой, все такое же горячее и почему-то неестественно частое. — Не могла бы ты не открывать глаза какое-то время до тех пор, пока я не скажу? — спросил он, а я же просто кивнула, в следующий момент осознав несколько вещей одновременно.       Кто-то резко прижал меня к кровати, зафиксировав мои запястья по обе стороны от меня своими руками, и навис надо мной, от чего я немного вздрогнула, а затем стала прислушиваться к неожиданно наступившей тишине, от которой все внутри замирало из-за предвкушения чего-то, что должно было случиться дальше.       На своих губах я ощутила нечто горячее, шершавое, что жадно в них впивалось, но с такой же присущей нежностью для этих движений. Дыхание участилось, а с каждой новой наступившей секундой создавалось впечатление, что воздуха становилось в этой комнате все меньше и меньше, заставляя меня буквально задыхаться от столь приятных ощущений, которые мне продолжал дарить все тот же нелюдимый и жестокий Зак, проникая внутрь моего рта своим языком, облизывая мои губы и щеки и щекоча самым кончиком мое небо. Но как только он разорвал поцелуй, то я непроизвольно распахнула глаза, чувствуя, как тоненькая ниточка прозрачной слюны оборвалась в ту же секунду, оседая на моей слегка припухшей губе, а в его же глазах, что теперь находились так близко, я заметила некую растерянность, которая постепенно начинала нарастать, не позволяя парню даже просто сдвинуться с места, из-за чего его взгляд судорожно начал бегать из стороны в сторону.       — Я же просил… — протянул он, тут же слезая с меня, и снова упал рядом, в очередной раз отвернувшись от меня к стене, а я же до сих пор пыталась собраться с мыслями, мельком поглядывая на быстро вздымающуюся спину брюнета.       В голове до сих пор не укладывалось, что он, этот самый психопат, который теперь занимал все мои мысли и днем, и ночью, только что целовал меня настолько горячо, что даже мурашки начинали бегать по коже. Я непроизвольно коснулась пальцами своих губ, чтобы еще раз проверить, а не привиделось ли мне, из-за чего мои щеки в очередной раз вспыхнули настолько ярко, что даже можно было почувствовать этот жар рукой, а еще приятнее на душе становилось от того, что этот безжалостный убийца только что раскрылся, и не абы кому, а именно мне, что слишком долго этого ждала.