***
Темнота. Слабость. Сухость. Опять. Вынырнув из забытья, Прейсс почувствовал, что ощущение собственной беспомощности, разлившееся по телу, немного отступило: кончики пальцев ног ощущались гораздо ближе, а пальцы рук… Не закончив мысль, он шевельнул мизинцем, и тот радостно повиновался, царапнув ногтем поверхность, на которой покоился князь. Сознание власти над своим телом заполнило Прейсса, и он, стиснув зубы, раскрыл глаза. Перед взглядом какое-то время расстилалась пелена и мельтешили странные цветные точки, но постепенно он начал различать окружающую обстановку: комната, залитая сумраком, с одной-единственной свечой в центре. Свеча возвышалась на низком деревянном столе, а за столом сидел Ксеон, напряженно крутя в пальцах серебряный княжеский кулон. Узнав своего давешнего спутника, Прейсс разомкнул сухие губы и захрипел. Ледяной князь, встрепенувшись, выронил кулон, безвольно повисший на цепочке, и впился глазами в Прейсса. Помедлив секунду, он схватил со стола кувшин и, плеснув воды в кружку, приблизился к страдающему князю. — Мы уже начали думать, что ты не очнешься, — глухо сказал он, протягивая кружку. Снежный князь постарался вытянуть руку, но смог лишь слегка приподнять ее над кроватью. Лицо его исказилось. — Прости, я не подумал, что ты ослаб, — мотнув головой, Ксеон обхватил князя и осторожно, но решительно приподнял его, усаживая безвольное тело. Опустившись на край кровати, он приложил кружку, часть воды из которой расплескалась где-то у Прейсса за спиной, к сухим губам. «Какая невообразимо вкусная вода», — подумал князь. Губы, размыкаясь все шире, нестерпимо болели, но стоило сухости исчезнуть, как он позабыл о боли… Об этой боли. Как только жажда была утолена, боль отозвалась в совершенно другом месте — в шее. Широко раскрыв глаза от ощущения, что через шею проходит стрела, Прейсс закашлялся. — Ну-ну, — Ксеон заботливо похлопал князя по спине, пытаясь одной рукой держать кружку, а другой подпирая слабую спину чем-то мягким. — Не торопись, Прейсс. О, Отец, неужели ты и правда выжил… Сделав несколько глотков и откинувшись назад, Прейсс глубоко вздохнул, стараясь как можно меньше двигать шеей, отчего его грудь выпятилась вперед. — Ксе… Ксеон, — проговорил он с усилием. Слова давались ему нелегко, вырываясь наружу хрипяще-свистящими звуками и усиливая боль, но, зажмурившись, он твердо вознамерился преодолеть собственный организм. — Что… случ… чи… лос-с-сь… Обеспокоенные голубые глаза посмотрели на княжескую шею, и Ксеон, нахмурившись, прижал палец к губам. — Ш-ш-ш… Не разговаривай. У тебя была сильно повреждена шея, и, думаю, лучше тебе какое-то время помолчать. Я расскажу тебе, что случилось. Хочешь еще пить? Прейсс мотнул головой, и в его глазах потемнело от боли. — Не…т. — Хорошо, — Ледяной князь поставил кружку на стол и снова сел на край кровати. — Мы с Фотером пробирались по тропе, ничего не различая… Наконец Прейсс вспомнил. На него обрушились все воспоминания минувших ночей, от прибытия на остров Ледяного князя до того момента, как он, напуганный странными следами, побежал за Хеддриком и Венаром, отчаянно крича. А потом… темнота? — …если честно, мы даже не знали, стоит ли нам идти дальше — вокруг была только темень. И мы уже начали выходить из себя, как услышали вой… — Ксеон замолчал и поднял глаза к потолку, видимо, вспоминая. — Кто-то из них выл. И мы бросились обратно. Прейсс медленно обвел глазами комнату, насколько хватало взгляда — двигать шеей, едва успокоившейся, он не решался. Свеча давала совсем немного света, но глаза, пелена перед которыми рассеялась, различили небольшую комнату, заставленную полками с многочисленными книгами, свитками, баночками и склянками. С потолка свешивались какие-то травы. Нос улавливал запах высушенных растений. — Навстречу нам прибежал Венар, и мы, захватив по дороге повозку, поспешили к вам с Хеддриком. Ты лежал на снегу, он зажимал тебе рану на шее… Мы погрузили тебя в повозку, залезли сами и погнали псов. Венар сначала пробовал возражать, говорил, что они не вытянут, но у нас совершенно не было времени… Хеддрик оставил Венара с тобой, зажимать рану, а сам схватил поводья и начал гнать так, что мы пару раз едва не влетели в дерево. Мы ехали долго. Очень долго… Псы начали хрипеть, — Ледяной князь нахмурился. — Если честно, я не понимаю, как они продержались так долго. Удивительные звери. Но Хеддрик гнал и гнал, а когда они замедлились, он выскочил из повозки и начал тянуть ее сам, вместе с ними. Я понятия не имел, куда мы так мчимся, но я не задавал вопросов — никто из нас вообще ничего не говорил. А потом… Потом мы приехали сюда. — Сю… да, — хриплым эхом отозвался Прейсс. «Куда это — сюда?» Его взгляд скользнул на раскрытый ворот рубашки Ксеона, обнажавший бледную кожу. Снаружи висел кулон — серебряное воронье крыло. «Не белка», — машинально подумал Снежный князь. Ксеон, проследив за его взглядом, спрятал кулон под рубашку. В этот момент князь почувствовал, как начинает вновь проваливаться в темную бездну. — Поспи, Прейсс, — произнес Ледяной князь, убирая из-под его спины опору. — Поговорим потом…***
В нос проник дразнящий аромат жареного мяса. Кролик, кажется. Желудок требовательно сжался, и Прейсс осознал, что давно уже ничего не ел. Он открыл глаза. Все та же небольшая комнатка, заставленная склянками и книгами, предстала перед его взглядом, но на этот раз в ней горело больше свечей, и она уже не казалась такой зловеще-мрачной. За столом в центре все так же сидел Ксеон, но уже не один — рядом разрезал аппетитный кусок мяса старик, сразу показавшийся Снежному князю знакомым, и он догадался, что, видимо, нерасторопный голос, слышанный им ранее, принадлежал именно этому старцу. — Пить, — произнесли сухие губы. Наконец-то у него получилось сказать это вслух. Старик поднял глаза и едва заметно улыбнулся. Сколько, интересно, он уже прожил? Седина покрывала его так обильно, что он казался припорошенным снегом. Кожа, глаза — все словно выцвело, поблекло, в его образе не было заметно ни единой краски, и даже одежда, казалось, не имела цвета. Он медленно приподнялся под обеспокоенным взглядом Ксеона. — Здравствуйте, князь, — произнес уже знакомый неторопливый голос. — Рад, что вы проснулись. Чьи-то ловкие руки приподняли Прейсса на постели и подсунули ему за спину что-то мягкое — точь-в-точь как Ксеон минувшей ночью. Не успел князь раскрыть и рта, как из-за его плеча вышла хрупкая девочка милий шести на вид. Коротко стриженные каштановые волосы топорщились в разные стороны, и он бы мог принять ее за мальчишку, если бы не трепетная девичья фигурка. — Здравствуйте, князь, — произнесла она и почтительно кивнула. Получилось неуклюже, и, если бы не вернувшаяся боль, Прейсс мог бы даже рассмеяться. — Как вы себя чувствуете, князь? — спросил старик, медленно переставляя ноги по деревянному полу. Шарк-шарк-шарк. Голоса и звуки, которые Прейсс слышал в свое первое пробуждение, в свете свечей казались совсем иными, словно обретя плоть. — Хо… Хоро… шо? — соврал князь. Бесцветный мужчина хмыкнул. — Это Эйла, моя правнучка. Она обработает вашу рану, князь. Потом вы поедите. Раз уж вы в сознании, силы теперь будут возвращаться, главное — правильный уход. Ну, а в этом-то я понимаю. «Силы теперь будут возвращаться. Главное — правильный уход, а уж в этом-то я понимаю…», — в сознании Прейсса пронеслась яркая вспышка. — Я… я помню… вас, — прохрипел он старику. — Вы… вы… — он осознал, что не может назвать его имени. Бесцветные глаза лукаво прищурились, но подсказок узнанный незнакомец не давал. — Вы… лечили Сангуэлу. — Княжна, — взгляд старика стал задумчивым. — Да, я помню. Славная, бедная девочка… — Вы… спасли ее… после пожара, — с трудом выдавил Прейсс. — А теперь… видимо… И меня? — Только Отец и Мать могут нас спасти, юный князь. Но я помог вам выжить. Это верно. Правнучка старика, потряхивая копной коротких вьющихся волос, тем временем успела поставить у кровати кадку с водой. Старик, подошедший вплотную к Снежному князю, прикоснулся к его шее. — Может быть немного больно, — предупредил он отстраненно, и только в этот момент Прейсс осознал, что его шея чем-то туго замотана. Однако привыкнуть к повязке не удалось — осторожными движениями старые, но ловкие пальцы начали разматывать ткань. Захотелось взвыть. Обнажив шею князя, старик слегка покачал головой и, сев на краю кровати, кивнул девочке. Повернуться к ней Прейсс не мог, но он услышал всплеск, а потом к шее прикоснулось что-то прохладное и влажное. Он отчаянно захрипел. — Постарайтесь отвлечься, князь, — старец накрыл его руку своей. — Вы помните, что случилось? — Помню… мы были в лесах. Мы видели… Древо… земли. Потом мы шли по тропе… — Почему-то рассказывать о следах не хотелось. — Я помню… боль… И все. — Удивительно много вы вспоминаете, несмотря на слабое состояние, — старик улыбнулся. — Ну что ж. Думаю, немного новой информации вам не повредит. Я вижу, вы запамятовали мое имя — ничего страшного, князь. Отшельники вроде меня к этому привыкают. Меня зовут отец Майвен… — Вы лекарь, — вставил Прейсс поспешно, пытаясь показать, что он помнит старика. — Отец-лекарь Гелида-Террам. На каждом из холодных островов — Снежном и Ледяном — был свой совет отцов, или глав промыслов. Именно с ними Прейсс раздумал советоваться в ночь накануне отъезда в Леса. Каждый отец следил за своими занятиями на острове: рыбалкой, ремеслами… И только главными лекарями были два человека, именуемых «братьями». Отец Майвен, сидящий сейчас перед Прейссом, был отцом-лекарем, общим для обоих холодных островов, но жил он в Лесах. Так повелось очень давно, и даже Объединение не смогло нарушить устоявшийся порядок. — Да… Верно, — отец Майвен улыбнулся. — Вы знаете, кто я, князь, знаете, что я живу здесь, в Лесах, как и все мои предки передо мной. Но… — он замолчал. — Но вы не знаете, что наша семья хранит одну древнюю тайну. Я уж и не думал, что, приближаясь к вечному покою, я окажусь на пороге ее разгадки… Или хотя бы по-настоящему в нее поверю. — О чем… о чем вы говорите? — Прейсс напрягся. — Да, о чем? — подал голос молчавший до сих пор Ксеон. — Прейсс очнулся, и теперь, я думаю, вы можете нам рассказать все. Со вздохом старик вновь кивнул куда-то Прейссу за спину, и влажные прикосновения прекратились. В эту же секунду раздались тихие шаги и в комнату вошел Хеддрик. — Хедд… рик! — обрадованно прохрипел Прейсс, но тут же нахмурился. — Хеддрик, что случилось? Военачальник был не в лучшей форме: хотя он, очевидно, выспался и лицо его потеряло часть той озабоченной усталости, что отпечаталась на юном лице в Лесах, он все же был заметно подавлен. А еще у него была разбита губа и опух один глаз. — Это пустяки, князь, — ответил тот и криво улыбнулся, насколько позволяла раненая губа. — Рад, что вы поправляетесь. Военачальник медленно прошагал к столу и сел. — Ну что ж, — старик устало потер шею и поднялся. — Раз все в сборе и в сознании, пожалуй, я расскажу вам то, что знаю, — он медленно подошел к одной из многочисленных полок. — Но я вынужден вас попросить… Это знание секретно, много декад оно хранилось лишь в моей семье. Не рассказывайте никому того, что расскажу вам я… Покуда мы не решим, как нам поступить дальше, — отец-лекарь взял с полки потрепанную книжку и какую-то баночку и вновь направился к Прейссу. Присев на край кровати, он раскрыл книжку на одной из пожелтевших страниц. Опустив глаза, князь похолодел. На старой бумаге рядом со многочисленными надписями на древнем языке красовался рисунок странного существа — до того странного, что Прейсс бы мог принять его за детский рисунок, если бы… Если бы в первое свое пробуждение он не слышал описания этого существа из уст Хеддрика. Все, что рассказывал Ледяной военачальник, присутствовало на рисунке: мощное, слишком мощное для человеческого тело, покрытое шерстью, волчья голова, огромные прожорливые клыки и две едва заметные точки в том месте, где у волка располагались бы глаза. Ксеон напряженно барабанил пальцами по столу. Никакого интереса к книге он не проявил — видимо, он успел уже насмотреться вдоволь на этот рисунок. Хеддрик едва заметно передернул плечами. — Кто… Что… Что это? — выдавил Прейсс, растерянно взирая на отца Майвена. — Это, князь, — лекарь провел сухим пальцем по рисунку, — это — Бестия. Но Прейссу это ни о чем не говорило. — Вы знаете наверняка, что под «бестией» мы обычно подразумеваем нечто, что нам не доставляет удовольствия, — старик зашел издалека. «Эти бестии!» — вспомнилось Прейссу недовольное ворчание Фотера, это едкое высказывание, показывающее его отношение к поездкам на оленях. Фотер… — Фотер! — вырвалось у князя. — Где… — Фотер и Венар отправились в охотничий домик, чтобы взять там оленей, — отреагировал Хеддрик. — Чтобы нам уехать отсюда… Не волнуйтесь, князь. — Хоро… Хорошо… Простите, отец, — пробормотал Прейсс. Старик откашлялся. — Так вот. Никто уже этого не помнит, но выражение это пошло из самой дремучей древности. Князья… Хеддрик. Вы помните, как сотворился наш мир? — Да, — прохрипел Прейсс. — Ну-ну, — прервал его Ксеон. — Прейсс, я знаю, как ты любишь эти древние истории, но сейчас тебе нельзя так много говорить. Я могу рассказать… — и Ксеон почти слово в слово повторил то, что рассказывал ему Прейсс на холме. Старик согласно кивал в течение его повествования. — Да… Да. Все верно, — Майвен снова задумчиво потер морщинистую шею. — И все же… Моя семья из поколения в поколение передавала еще одну часть легенд, которую все три острова предпочли забыть, растворить в глубине прошедших декад… Эта часть — о Бестии.***
Когда Мать и Отец пришли в наши пустынные земли, вокруг действительно была лишь темнота. Но она была обитаема. В ней жила Бестия. Человек ли, животное ли — сложно сказать. Возможно, ни то и ни другое. Она, быть может, была самим воплощением холода и мрака — всего того, что заполняло Древоземли до появления Родителей. Сложно даже судить, как выглядела Бестия в начале времен. Этот рисунок, что вы видите — такой она стала, скорее всего, уже породнившись с людьми…***
— Породнившись? — прервал Ксеон рассказ старика. Тот слегка поморщился. — Пусть вас не смущает столь мягкая формулировка, князь. На самом деле Бестия, прознав о чужаках, затеяла войну. Не сразу — сперва она ютилась где-то, где только могла отыскать столь любезные ей тьму и холод. Но Мать распространяла тепло и свет повсюду, потом появились животные, деревья, люди… И Бестия решила выдворить чужаков. Вам никогда не было интересно, почему при том, что мир создали Отец и Мать, про Отца мы почти ничего не знаем из легенд? — Он помогал матери производить потомство, — хмыкнул Ксеон. — Хе-хе… Да… И это тоже, конечно, — старец улыбнулся. — Но если бы только в этом заключалось его предназначение, вечный бой был бы… Наверное… Не боем. — Он воин, — подал голос Хеддрик, не улыбнувшись даже слегка. — Он всегда с мечом. — Да. Он воин. А с кем он сражался? — слова старика были встречены молчанием. — Все давно забыли… А сражался он с Бестией. Но они стоили друг друга — никто не мог победить, потому что оба они были слишком сильны. Тогда Мать… Мать стала отдавать часть младенцев Отцу, а он воспитывал из них воинов. Другие же так и остались… Фермерами… — Фермерами, — эхом повторил Прейсс. — Фермеры и воины — знакомо, да? С детских лет нас учат тому, что мир разделен на две половины. До Объединения, после — все едино, мы все равно ненавидим тех, кого не понимаем, тех, кто живет по другую сторону Бушующих вод… А тогда воины встали плечом к плечу с Отцом, чтобы защитить своих братьев. Но Бестия… Бестия была хитра. У нее тоже появились дети. — Откуда? — Учитывая ее нынешний облик, скорее всего она начала обращать людей в себе подобных. Мешать свою кровь с человеческой. Тех детей, которые породнились с Бестией, Отец проклял и поклялся убивать, но они были сильны. С обеих сторон выросли могущественные армии. Отец и его сыновья сражались мечами, а Бестия и ее… потомство… использовали странные магические силы. Майвен напряженно замолчал, потом постучал ладонью по жёлтой бумаге. — Моя семья передавала эти записи из поколения в поколение. Здесь рисунки, текст… Что-то на современном письменном языке, что-то на древнем, что-то на вовсе не известном мне. Они множество раз переписывались — ведь бумага истлевает — и, если честно, я был уверен, что этот рисунок сильно искажен… Но военачальник Баудер описал его точь-в-точь. Прейсс взглянул на Хеддрика. Тот сидел, вперив взгляд в тарелку перед собой, не произнося ни слова. Старик наконец открыл склянку, которую все это время держал в руках, и, зачерпнув пальцами вязкую субстанцию, такую же бесцветную, как и он сам, начал растирать шею Снежного князя. Почувствовав прикосновение холодных пальцев, Прейсс слегка дернулся, за что тут же поплатился болью в шее. — Так а что же было дальше? — не выдержал Ксеон. — Вы видели холм. Вы видели то, что наши предки назвали Древоземлями. В привычных вам легендах это было место, где Мать и Отец расстались — потому там нет деревьев. На самом же деле там состоялась битва людей и бестий. — И люди… побе… дили? — прохрипел Прейсс, морщась от прикосновений лекаря. — В той битве не было победителей, князь. И Отец, и Бестия погибли. Отец, как вы знаете, вознесся на небо и стал луной, освещая все вокруг и присматривая за своими детьми-воинами — эта часть легенд дошла до нас нетронутой. А Бестия… Хочется верить, что она просто погибла. — Но ее «дети» выжили, — напряженно проговорил Ксеон. — Да, — Майвен кивнул. — И тогда к детям обратилась Мать. О, женщины… Удивительным образом они умеют наладить мир там, где мужчины не добились успеха войной. Прекрасные, чистые создания! Если вам когда-нибудь встретится женщина, умеющая успокоить самого яростного воина одним лишь словом — знайте, это Мать во плоти, — лекарь сощурился, словно что-то вспоминая. — Мать обратилась к своим осиротевшим детям и к осиротевшим детям Бестии, позабыв о том, что они были прокляты — и попросила о мире. И мир наступил… — Как просто, — фыркнул Ксеон. Хеддрик поднял голову, осуждающе глядя на своего князя. — Ребенок, лишившийся отца, вынужден идти за матерью, — старик, казалось, ничуть не раздражился, а только обвел понимающим взглядом блеклых глаз обоих князей. — Если же и матери рядом нет… Что ж, может сойти почти любая женщина, тепло которой годится для материнства. Не правда ли, князь Рейнгхард? По спине Прейсса пробежали мурашки. Нет. Нет, он не хочет этого вспоминать… Не хочет вспоминать, как он рыдал на груди Нальмеры после того страшного пожара… — Мать предложила мир, — слова старика разрезали воздух. — И все дети, потерявшие отцов, послушались ее. Они заключили договор… Бестии остались в Древоземлях, а Мать, забрав своих детей, направилась к островам. Те острова, что ближе к Лесам, назвали Гелида-Террам — «холодными» — и на них поселились воины, чтобы защищать своих братьев. Мать же с остальными детьми дошла до нынешней столицы — Калида-Террам — и там уже, разрываясь от невыносимой тоски по любимому, вознеслась вслед за ним на небо. С тех пор она пристально смотрит за теми детьми, что живут на Цветущем острове, ну а за воинами… За воинами она тоже смотрит, но меньше — их она оставила на попечение Отцу. По комнате разлилась звенящая тишина. — Значит, — робко заговорил Хеддрик, — наши острова не должны были воевать между собой? Но как так получилось? Старик тяжело вздохнул и закрыл баночку крышкой. — Люди… — проговорил он с горечью. — Люди всегда найдут причину вгрызться друг другу в горло. Я думаю, вы знаете, что до Объединения Гелида-Террам — ваши острова, князья — всегда были повернуты к своим теплолюбивым соседям грозным оскалом. «Мы сильнее! Мы лучше!» Трудно сказать, когда это началось, но воины из защитников превратились в угрозу — и когда трон Калида-Террам занял Тумулд, он решил раз и навсегда покончить с угрозой. — Почему эти истории знаете только вы? — настороженно спросил Хеддрик. — Правда горька, — отец Майвен опустил голову. — Мой отец рассказывал, что наши предки были высланы сюда королем из рода Маллидеров — видимо, чтобы мы не так сильно мозолили глаза. Никому не нужны были наши древние сказки. Все хотели ненавидеть «фермеров», а мы своими рассказами о том, что они наши братья, все портили. Но мои предки были хорошими лекарями, их опыт копился много декад, передаваясь из поколение в поколение — и избавиться от нас король не решился. Он просто отправил нас в Леса… И так мы и проводим свой век. Сначала как братья-лекари на островах, потом как отцы-лекари здесь, в этом домишке, — старик встретился с Прейссом взглядом. — Много-много декад над нами висел какой-то таинственный запрет, наложенный предками — и сегодня я его нарушил… Потому что, кажется, дети Бестии вышли из Древоземель. — Какое-то сумасшествие, — Ксеон закрыл лицо руками и запрокинул голову. Прейсс с радостью бы сделал то же самое, но запрокинуть голову ему бы не позволила боль в шее, да и руки пока что были слабы. — Я вам покажу кое-что, — проговорил Майвен и, с трудом поднявшись, опустил руку в широкий карман. — В этих записях… В них не только странные картинки. Там есть что-то… Вроде рецептов. Я просил у военачальника Баудера его меч, которым он ранил этого странного зверя, — услышав свое имя, Хеддрик машинально кивнул, — я счистил с меча засохшую кровь и добавил пару ингредиентов, которые упоминаются в записях… И смотрите, что получилось. Жестом фокусника лекарь извлек на свет маленькую, едва ли размером с мизинец, бутылочку и поднес ее на уровень глаз Прейсса. Тот напряженно уставился на прозрачную жидкость, заполняющую сосуд, не понимая, как ему реагировать, но спустя пару секунд в жидкости проявилось что-то, похожее на темный густой туман. Ксеон и Хеддрик, поднявшись из-за стола, на котором так и остались нетронутые тарелки с едой, подошли к постели и склонились над склянкой. — Прикоснитесь, — попросил старик, и Прейсс, внутренне содрогаясь, дотронулся пальцем до бутылочки. Его пронизал холод. — Холод и тьма, — объявил отец-лекарь в наступившей тишине.***
Удивительный черный туман в бутылочке с прозрачной жидкостью завораживал, и это странное зрелище и сейчас стояло у Прейсса перед глазами. Он вспоминал тот загадочный густой дым, что перемещался за деревьями, тот, что он видел, прежде чем его шею пронзила стрела боли — и пытался понять, видел ли он это на самом деле. Прейсс сидел за столом, наконец сытый и окрепший, и, хотя силы его не до конца восстановились, он отказывался оставаться в постели — ему гораздо интереснее было устроиться за столом и разглядывать старые заметки, оставленные старику-лекарю его предками. Многие надписи были сделаны на странном языке, и, хотя Снежный князь и смутно понимал, что это за язык, суть надписей оставалась для него загадкой. Ближе к концу древнего дневника надписи были только такими, и князь, смирившись, разглядывал рисунки. Один такой рисунок, видимо, показывал битву Отца и Бестии: они сошлись в смертельной схватке — Отец держал в руке меч, а Бестия, окутанная тем же загадочным туманом, выставляла вперед длинные острые когти. Следом шли какие-то рецепты: надписи перемежались рисунками трав и цветов. На предпоследней странице было полотно текста на неизвестном языке, следом шла очередная картина битвы — и Прейсс подумал бы, что та же самая, но только здесь над головами Отца и Бестии светили солнце и луна. Он гадал, что показывает этот рисунок, но не мог прийти ни к какому выводу, поэтому лишь страстно желал понять, о чем говорится в тексте. В дверь постучали. — Князь? — голова с растрепанными медными волосами осторожно просунулась в комнату. — Хеддрик, — Прейсс улыбнулся. — Входи. Военачальник, затворив за собой дверь, помедлил у порога. — Хотел узнать, все ли у вас в порядке. — В порядке. Спасибо за заботу, — наклонив голову, Прейсс откашлялся. — Удивительная находка — этот старик… — Да… — Хеддрик помедлил. — Мы давно знаем Майвена — он часто лечит раненых охотников. Но я и не думал, что у этого старика столько секретов… — Ну, это не его секреты, — Прейсс провел пальцами по бумаге. — Хеддрик… Что случилось там? Как меня ранила эта… бестия? Хеддрик размеренно подошел к столу и сел напротив князя. Его глаза прожгли открытую страницу, но было видно, что его не интересует содержимое заметок старика — он был слишком погружен в свои мысли. Кончиком языка военачальник бездумно облизнул разбитую губу. — Знаете, князь, я… Даже хотя отец Майвен и показал нам все эти рисунки, мне все еще не верится, что это случилось на самом деле. Я помню, как вы закричали… Я обернулся… А рядом с вами было это… это… чудовище. Я запаниковал. Но потом… Потом подскочил к вам, выхватил меч и несколько раз ударил… И он… Оно… кажется, убежало… Хеддрик сощурился, пытаясь вспомнить все произошедшее в деталях. — Оно успело поранить вам шею… Кажется, оно вас укусило. И я… Я останавливал кровь… Отправил Венара посмотреть, ранил ли он кого-нибудь стрелой… А сам завыл… Чтобы позвать князя и Фотера… Я так… Так боялся, что вы можете умереть… — его голос сорвался. — Венар ранил кого-нибудь? — Прейсс перевел тему. Военачальник отрицательно покачал головой. — Нет… Он пустил две стрелы, и обе их нашел вонзившимися в снег. Ни крови, ничего. Возможно, нам просто показалось, что там кто-то был… Или Венар промахнулся, — последние слова были сказаны Хеддриком таким тоном, что было сразу понятно — этот вариант он даже не рассматривает. — Ты спас мне жизнь, Хеддрик, — улыбнулся Прейсс. Военачальник слабо улыбнулся в ответ и что-то хотел ответить, но в этот момент раздался громкий девичий крик: «Повозка! Повозка!» Несколько минут спустя в комнату влетел Фотер и, совершенно не заботясь о приличиях, подлетел к князю и прижал его к груди. Прейсс чувствовал, что слишком крепкие объятия могут навредить его самочувствию, но не отстранял старика — он понимал, что тот испереживался слишком сильно. — Прейсс, — приговаривал пожилой вояка, орошая слезами рубашку князя. — Прейсс, Прейсс, как же я рад, как я рад…***
— Отец Майвен, — наконец решился Прейсс. — А вы застали Объединение? Старик, внимательно осматривающий шею князя, рассмеялся. — О, нет, нет, юный князь, — кажется, вопрос его по-настоящему развеселил. — Я не настолько стар… Но мой отец застал. Правда, он не так много успел мне рассказать… Вас волнует Объединение, князь? — Меня волнует все, что происходило раньше, — признался Прейсс. — И Объединение. И король Ксавьер. Мать, Отец. Теперь еще… Бестия. — Любознательный ум — хорошее качество для князя, — прищурились бесцветные глаза. — Рад, что вы так думаете, — улыбнулся Снежный князь. — У меня… Была к вам просьба. Я знаю, что вы просили оставить все, о чем вы рассказывали, в тайне, но… Для себя… Для изучения… Могу ли я переписать ваши заметки? Лицо лекаря моментально посерьезнело. Он отвернулся к стене, задумчиво поджав губы. Прейсс терпеливо ждал. — Что ж, — наконец произнес он. — Думаю, Снежному князю я могу доверять. Да. Я дам вам бумагу и чернил. Но — прошу — это должно остаться в тайне. — Да, конечно, — Прейсс горячо кивнул. Поколебавшись, он добавил. — Отец-лекарь… Можно ли отсюда отправить послание в столицу? — Можно, — нахмурился старик. — Конечно, расстояние велико, потребуется несколько голубей, но я пошлю через кого-нибудь из сыновей, а они уже направят письмо в столицу. Им можно доверять, и заглядывать в послание они не станут. — Тогда мне нужна будет еще полоска бумаги для письма. — И кому же вы хотите написать, князь? — Королю.***
Выйдя из уютного домишка на морозный воздух, Прейсс слегка покачнулся — он слишком отвык от мороза, снега и холодного ветра. Его уже дожидалась повозка, которой готовился управлять Венар — внутри вольготно раскинулся Ксеон. Рядом седлали оленей Фотер и Хеддрик. Обернувшись напоследок, Прейсс подумал, что домик, приютивший его на эти несколько ночей, снаружи казался еще более маленьким и неказистым, чем внутри — но все же он стал для него спасением, и князь преисполнился искренней благодарностью. Притворив за собой дверь, на пороге встал отец-лекарь, провожая гостей. Тут же из небольшой пристройки выбежал, помахивая хвостом, Хайрик. Амадея не было видно. Снежный князь вопросительно взглянул на Хеддрика, но военачальник лишь с горечью опустил глаза, и, проводив взглядом оставшегося в одиночестве пса, Прейсс забрался в повозку. Слабость все еще его преследовала, поэтому, стоило процессии тронуться, он прикрыл глаза и задремал, благословляя теплые меха, заботливо для него приготовленные. Все оставшееся время в пути он спал, изредка выпадая из дремы, только чтобы убедиться, что вокруг по-прежнему бегут деревья, кусты и снежинки. И только раз, проснувшись, он обратил внимание на Ксеона. Ледяной князь, напряженно закусив губу, разглядывал зажатую в пальцах склянку, в которой плавал густой туман.