***
После ночи в таверне Ксеон разительно переменился: он говорил, почти не умолкая, о походе по Лесам. Дорисса его едва слушала, улавливая лишь отдельные слова: что-то про охотников, про несносных диких зверей, про костры и снежные шатры… Пару раз он начинал говорить о Древоземлях, но спохватывался, морщил лоб и переводил тему. Каждый раз, когда его захватывали эмоции, он взмахивал руками, отчего несчастный Пусиль едва не сваливался с княжеского плеча. Дорисса напряженно переводила взгляд с оживленного лица мужа на белку, отчаянно пытаясь понять, что же произошло накануне ночью. Очнувшись на полу у клетки, Ледяная княгиня в ужасе обнаружила, что ей ничего не привиделось и не приснилось: белка бегала по комнате, а дверца клетки так и оставалась крепко закрытой. Княгиня долго сидела на полу и наблюдала за зверьком, но больше ни странного холода, ни таинственного тумана в комнате не появилось. С усилием поднявшись, она вытащила из клетки пустую склянку и сейчас, глядя на Ксеона, мяла ее в пальцах, спрятанных под муфтой. Ксеон Винната мог бы, пожалуй, своей насмешливой улыбкой обмануть кого угодно, но только не женщину, которая им буквально дышала всю свою сознательную жизнь — больше декады! Дорисса ясно видела, что на его лице затаилась тревога, тщательно скрываемая под маской непринужденной болтовни. Нет, ему, разумеется, было интересно поговорить о походе — голубые глаза горели ярче обычного, и даже на бледных щеках появился легкий румянец. Но все это оживление отдавало чем-то надуманным, искусственным. — Белка, — мягко проговорил князь, наклоняя голову. — Ты меня пугаешь. Накануне ты была недовольна моим молчанием, а теперь не хочешь слушать? Дорисса, вновь переметнув взгляд с пушистого зверька на прищуренные голубые глаза, вздохнула. — Ксеон, мне кажется, тебя что-то гложет, — осторожно сказала она, сжав склянку в пальцах до хруста. Князь отвернулся к окну, бездумно поглаживая Пусиля. — Иногда меня поражает, что ты так хорошо меня знаешь, — процедил он с какой-то досадой, но досаду эту обращал скорее на себя, чем на княгиню. — Я… Не самый лучший муж, мы оба это понимаем. Я далек от тебя. Но ты, кажется, видишь сквозь любые преграды. — Сердцем можно увидеть куда больше, чем глазами, — вырвалось у Дориссы. Она не ждала от Ксеона откровений, и это вынудило ее сказать то, что она предпочитала держать при себе. Это было иронично. Столько времени они женаты, женаты каким-то странным — ледяным — браком, и все же холод, пролегающий между ними, никогда не становился предметом обсуждения. В последние пару милий, по крайней мере… После свадьбы и нескольких сорванных брачных ночей, осознав, что супруг не намерен возвращаться в общую спальню, юная Дорисса пыталась поговорить с ним. Она была безоглядно влюблена, горяча и готова на все, а он относился к этому совершенно несерьезно: отшучивался, отмахивался, просил подождать. Она корила себя за свою холодность, обещала, что все переменится, но он повторял, что она ни в чем не повинна. Проходили ночи, сенты и милии, Ксеон так и не возник на пороге ее спальни, да и вообще не баловал Дориссу близостью. Она смирилась в итоге. Решила стать настоящей княгиней — опорой и поддержкой мужу, уповая, что когда-нибудь ему обязательно понадобится. Но все это время не спускала с него влюбленных глаз, и эти глаза улавливали каждую улыбку, каждый прищур, каждое движение бровей. Сейчас брови не поднялись в удивленном жесте — конечно, он ведь прекрасно знает, что ее сердце давно принадлежит ему. Чему изумляться?***
Ужин с отцами, такой обыденный и привычный, и последующие за ним ночи превратили весь поход по Лесам в какой-то далекий сон: Прейссу верилось все меньше и меньше, что это все произошло на самом деле. Время от времени он вспоминал свои тревожные сны — короля Ксавьера в обличье царственного оленя, странную девушку, называющую себя Матерью — но лишь вспоминал. Они не возвращались больше, не тревожили княжеский крепкий сон. Все ночи, что он проводил рядом с женой, были лишены выдуманных миров — отходя ко сну, князь до рассвета погружался в темноту. Но были раны, которые не желали быстро заживать; были записи отца-лекаря, столь бережно скопированные Снежным князем. Словно Леса как раз для того и вцепились в княжескую шею острыми когтями и зубами, для того и свели с отцом Майвеном — чтобы он не посмел забыть. Не посмел поверить, что ему все это привиделось… Иногда Прейсс задавался вопросом: что было бы, если бы они не успели к отцу Майвену? Или если бы не разделились на той тропе и избежали встречи с загадочной бестией? А если бы и вовсе не стали заглядывать за последние — предупредительно перекрещенные — столбы? Князь не мог понять собственных чувств об итогах похода. Рискнув жизнями, они приблизились к разгадке — к разгадке, за которой и отправились в Леса. Но был ли он этому рад? А впрочем, с чего он решил, что Бестия — разгадка всего? Не было ни единого знака, что именно эти странные — звери? существа? — оказались причиной пропажи отрядов. Потомство Бестии встретилось им далеко за столбами, а они так доподлинно никогда и не узнают, отважились ли туда пойти пропавшие охотники. Быть может, они погибли, сражаясь с диким зверем. Быть может, их кости, обглоданные до белоснежной чистоты, лежат где-нибудь неподалеку от белой дороги, и лишь какая-нибудь нелепая случайность помешала псам и охотникам их найти. Что если своим безрассудным походом они не только не нашли то, что искали, но и навлекли куда большую беду на острова и все королевство? Прейсс сжал ладонями голову. Мысли его, кружа в беспорядочном вихре, иногда пугали — казалось, что он может в них совершенно потеряться и сойти с ума, словно древний старец, сломленный грузом воспоминаний. Даже Нальмера, даже дети не спасали его разум. Не спасали даже записи, которые он так усердно стремился расшифровать. Князь с тоской окинул взглядом разложенные по столу листы. Никто за все прошедшие декады не удосужился создать добротный учебник по консаннскому языку — видимо, никто не считал, что эта древность еще может пригодиться — так что записи были разрозненными, беспорядочными. Брольдан перебирал книги и свитки, выуживая знания по крупице, и перевод записей начал казаться уже делом безнадежным. Больше всего, конечно же, Прейсса интересовал текст перед последним рисунком, написанный полностью на забытом языке, но за пару прошедших ночей удалось перевести только первое слово. За дверью послышались торопливые шаги, и спустя секунду мысли князя прервала бесцеремонно распахнувшаяся дверь. — Князь, — это был юнец, который обычно докладывал о гостях, растрепанный и запыхавшийся. — Князь, едет… Едет… — голос сорвался на хриплый шепот. — Соф-ф-фет… ник… Ордвиг! Прейсс выронил перо, зажатое в пальцах.***
— Советник Ордвиг, — улыбка, куда шире, чем у Ксеона в моменты величайшего благодушия, осветила лицо Снежного князя: оно буквально светилось — по крайней мере, он искренне надеялся на это — не выдавая ничем отчаянную суету, что царила в замке те пару часов, пока его обитатели готовились к приезду королевского советника. Всадники, встретившие королевский экипаж, скакали изо всех сил, чтобы сообщить о прибытии гостя, но Ордвиг тоже не пожелал где-либо останавливаться надолго, поэтому времени было в обрез. Слуги драили и без того всегда чистый замок, камины разгорались ярче — гость ведь из жаркой столицы! Повара готовили шикарный обед, да так усердно, что ароматы доносились до княжеской спальни. Фотер, поигрывая косматыми бровями, выискивал в погребе лучшее вино. И, казалось бы, приготовлений было не так уж много, но сколько бы ни прошло времени, Прейссу все равно казалось, что ничего не готово. Потому что прибыл не простой гость, даже не князь соседнего острова — прибыл королевский советник. Советник, который многими почитался едва ли не выше самого короля. — Князь Прейсс, — советник, облаченный в меха, медленно прошагал к хозяевам замка. Все знали, что столичные правители не любят спешки, суеты и панибратства, а посему княжеская чета не вышла встречать гостя у кареты. Вместо этого Снежные князь и княгиня, за неимением лучшего места, встали в огромном холле, вытянувшись в струнку, точно солдаты. По бокам выстроились почти все слуги, что можно было найти в замке — это, по мнению Нальмеры, добавляло торжественности. Огонь в каминах пылал так ярко, что это непременно должно было напомнить советнику о родных краях. — Княгиня, — Ордвиг слегка поклонился. Первым, что бросалось в глаза при взгляде на советника, была, конечно же, его смуглая кожа цвета некрепкого чая — Прейсс и не помнил уже, когда в последний раз видел человека с подобной кожей. Конечно, всего пару ночей назад здесь была Дорисса, но она казалась смуглой только лишь по сравнению с остальными обитателями замка — рядом с Ордвигом Ледяная княгиня бы мгновенно померкла. Впрочем, стоило Прейссу присмотреться, как он понял, что не цвет кожи привлекал больше всего: взгляд притягивали темные глаза советника. Все семейство Рейнгхардов — сам Прейсс, Трейтон, Сангуэла, даже Сайла и Лайла, всем прочим походившие на мать — обладали глазами карего цвета, но таких темных и глубоких глаз, как у королевского советника, Прейсс раньше не встречал. Настолько темных, что они могли бы придать Ордвигу сходство с каким-нибудь нелепым игрушечным медведем с глазками-пуговицами — но вот только нелепым он не был. Даже в объемной теплой одежде он был тонким и прямым, словно зубочистка, да и эмоций выражал примерно столько же. Но глаза не давали ему превратиться в безмолвный кусок дерева — глаза говорили. — Советник Ордвиг, мы счастливы приветствовать вас на Снежном острове, — произнес Прейсс наконец. — Мы сочтем за честь разделить с вами трапезу… — При всем почтении, князь Прейсс, — прервал его столичный гость. — Я приехал сюда не для того, чтобы трапезничать. Возможно, это будет и нелишним, но сперва мне бы хотелось обсудить с вами важное дело. Прейсс метнул быстрый взгляд на Брольдана, стоящего рядом, и тот едва заметно пожал плечами. — Как пожелаете, советник, — от собственных приторных любезностей Прейсса слегка замутило. — Предлагаю пройти в библиотеку — она служит мне кабинетом. Мы и мой советник Брольдан… — Нет, — снова перебил Ордвиг. — Нет? — Снежный князь подавил желание нахмуриться. — Нет. Я хочу поговорить с вами наедине, князь. — Да, конечно. Как пожелаете, — князь попятился, жестом приглашая советника в библиотеку. Тот попрощался с присутствующими легким кивком головы, сбросил теплые меха на руки ближайшему слуге и, чеканя шаг, прошествовал внутрь. Прейсс растерянно оглядел столпившихся слуг, отмечая про себя, что все его гости в последнее время так и норовят выбить его из колеи, причем каждый — сильнее предыдущего, точно они участвуют в неведомом князю соревновании. Воспользовавшись заминкой правителя, к нему склонился Брольдан. — Будьте осторожны со словами, князь, — напутствовал он. Поджав губы, Прейсс устремился вслед за Ордвигом. Он и сам прекрасно понимал, что в разговоре с королевским советником нужно следить за каждым произнесенным звуком. Если бы еще это было просто…***
— Итак, князь, — начал Ордвиг, стоило лишь за Прейссом захлопнуться двери. — Вы отправляли в столицу послание. Просили аудиенции короля. Надеюсь, вас не слишком потревожил мой визит — видите ли, король решил, что лучше мне поговорить с вами здесь, на вашем острове. — Вы не хотите тревожить столицу? — Прейсс наклонил голову. Собеседник не изменился в лице. — Многие правители тревожат свой народ понапрасну, — туманно ответил он. — О чем вы хотите поговорить? Прейсс, неосознанно подражая гостю, заложил руки за спину. — Это довольно долгий рассказ, Ваше Мудрейшество… — О, прошу вас, не нужно торжественности, — в голосе Ордвига скользнула небрежность, словно он поморщился, но лицо его не дрогнуло. — Просто советник Ордвиг. Право называться Его Мудрейшеством нужно заслужить — я пока не готов к такому обращению. — Да, конечно, советник Ордвиг, — пробормотал Прейсс, растеряв все слова, что было сложил у себя в голове в красивую речь. — Это довольно долгий рассказ… Все началось с того, что меня посетил князь Винната. Ордвиг едва заметно передернул плечами и отвернулся к камину. В этот момент Прейсс готов был поклясться, что он закатил глаза. — Князь Винната был чрезвычайно обеспокоен. Он… Он сообщил, что в Лесах пропадают отряды охотников. Бесследно. Мы… Мы созвали совет отцов. И решили… — Прейсс собрался с мыслями. — Решили, что необходимо… Ордвиг развернулся и прожег взглядом замявшегося князя. — Необходимо?.. — повторил он, выжидая. Заминка была слишком очевидной. Советник, скромно не желавший отзываться на Его Мудрейшество, наверняка понял, что князю есть, что скрывать — но Прейсс постарался не измениться в лице. — Это может показаться вам безрассудным, советник, — выговорил он, решив действовать на опережение. — Но мы вместе с Ледяным князем отправились в Леса. Собрали лучших охотников и лучших солдат с обоих островов — и отправились в поход. — Вы оставили остров и отправились в Леса? — уточнил Ордвиг, слегка наклонив голову. — Да, — твердо ответил Прейсс, глядя советнику в глаза. — И князь… Винната тоже оставил остров и отправился в Леса? — Да. — Любопытно, — выражение лица советника не подтверждало этих слов. Оно было совершенно безмятежным, и Прейсс едва не взревел от отчаяния — было совершенно невозможно понять, о чем думает неожиданный гость. — Поймите, советник, — ненавидя себя за это, Снежный князь все же начал говорить слишком быстро, запинаясь и проглатывая слова. — Дело действительно было важное. По крайней мере, так его представил князь Ксеон. Никогда на нашей памяти отряды не пропадали бесследно, целиком — по шесть человек или больше. Было такое, что погибали охотники, но у них всегда были товарищи, которые могли привезти тела их семьям. На этот же раз пропали два отряда за сенту — не оставив и следа. — Вы считаете, что могли их разыскать? — все так же бесстрастно поинтересовался Ордвиг. — Я… — Прейсс растерялся. Он почувствовал себя юным учеником, отвечающим урок, который не выучил накануне. — Это было… Слишком скорое решение. Поймите, советник, в таких делах… Нам обоим — с князем Винната — казалось, что проблему такой высокой важности никак нельзя… Игнорировать. Казалось неправильным отправить очередной отряд охотников, рискуя и его не дождаться назад. Ордвиг вновь отвернулся. — Понятно, — ровным голосом ответил он. Прейсс, пользуясь моментом, смахнул со лба проступивший пот. — Я не считаю это решение мудрым, советник, — выдавил он. — Но мы нашли кое-что такое, что не дает нам слишком много раздумывать над ошибками прошлого. Нам нужно думать о настоящем. И будущем. Мы встретили… Тут князь задумался. Он ждал ответа на свое письмо, никак не думая, что на его острове без предупреждения появится королевский советник. Даже Ксеон предупредил о визите заранее! И князь совершенно не был подготовлен к этому разговору. Он не знал, какими словами рассказать Ордвигу о Бестии. — Мы встретили отца-лекаря, — наконец выдавил князь. — Отец-лекарь живет в Лесах… — Отец Майвен, — проронил Ордвиг, не оборачиваясь. — Я знаю. — Да, — с облегчением выдохнул Прейсс. — Отца Майвена мы посетили, поскольку… Я был ранен. Я был ранен… Странным, очень странным зверем. И отец-лекарь рассказал нам об этом звере. Это Бестия. В библиотеке повисла пауза. Наступившую тишину разбавлял только треск камина и тяжелое дыхание князя. Ордвиг не шевелился — казалось, что он обратился в каменную статую. Наконец советник обернулся. — Я не слышал о таком звере, — медленно проговорил он. В его холодном отстраненном голосе слышалось тщательно скрываемое удивление — словно он считал, что не существует ничего, чего бы он не знал. — Я тоже раньше не слышал, — признался князь, обрадованный хоть какими-то человеческими чувствами в голосе советника. — И никто не слышал… Но отец Майвен рассказал нам. Он рассказал, что Отец и Мать… Вновь Прейсс пересказал легенды, что услышал от лекаря. Теперь он не так смущался, как под пристальным взглядом Брольдана — Ордвиг не смотрел на него, как на помешанного, а внимательно обдумывал каждое слово. Закончив рассказ, Прейсс подошел к столу. — Мы хотим выступить против этого зверя, пока еще не слишком поздно. Мы хотим собрать армию… — Армию? — Ордвиг едва заметно нахмурился. Его глаза загорелись. — Вместе… Вместе с князем Винната? — Да, — коротко ответил Прейсс. — Армию двух островов. Столица тоже может присоединиться, но, боюсь, Леса слишком холодны для ваших солдат… — Совместная армия холодных островов — это неприемлемо, — отчеканил советник. — После Объединения король Тумулд повелел Снежному и Ледяному островам вести дела независимо друг от друга. — Но посмотрите, советник, — дрожащим голосом произнес князь, разворачивая кожаный переплет. — Это записи отца Майвена, что передавались в его семье от отца к сыну много поколений. Вот это, — он указал на бумагу, — рисунок Бестии. Вернее, это Бестия и Отец — они сражаются. Здесь — целая страница текста на консаннском — мы только приступили к переводу, а следом… Еще один рисунок… Вот он. Советник? Ордвиг при виде изображения странного зверя лишь едва приподнял бровь, но, взглянув на древний текст, заинтересовался куда больше: глубокие темные глаза, не отрываясь, глядели на бумагу, и по этому взгляду Прейсс сразу понял — советник не просто изучает странные символы. Он понимает, о чем они говорят. — Вы знаете консаннский, советник? — осторожно спросил Снежный князь. — Немного, — не сразу ответил Ордвиг, поднимая глаза. По цепкому взгляду Прейсс почему-то сразу подумал, что гость снова уходит от ответа. — Что вы хотите всем этим сказать, князь? — Дальше еще один рисунок, советник, — поспешно ответил Прейсс, указывая на последний листок. — Тоже Отец и Бестия. Кажется, что это тот же рисунок, что и на предыдущей странице… Но на самом деле нет: здесь изображены солнце-Мать и Отец-луна. Я думаю… — он кашлянул. — Мы с советником Брольданом думаем, что это какое-то предсказание. Пророчество. Что это сражение еще предстоит. Здесь, в этом тексте, мы перевели только первое слово — это слово «Когда». Я думаю, перевести этот текст крайне важно. — Только одно слово? — Ордвиг пристально смотрел на князя. Жар каминов вдруг показался Прейссу недостаточным — его пробрала дрожь. — Пока да, — смущенно ответил князь. — Но мы собираем все записи о консаннском — и на консаннском — что есть в замке… — Вы ведь знаете, князь: все, что я делаю, я делаю от имени короля, — внезапно сказал Ордвиг. Смуглые тонкие пальцы в пару мгновений собрали листы в стопку и крепко сжали. — Разумеется, — пробормотал Прейсс, сбитый с толку. — Хорошо, — Ордвиг кивнул и, отступив на несколько шагов в сторону, резким движением бросил листы в камин. У Прейсса перехватило дыхание — он бросился было к огню, но, одернув себя, почтительно остановился, глядя на советника широко распахнутыми глазами. Он понимал, что лицо его сейчас выражает испуг и смятение, но совладать с собой был не в силах. — Король запрещает вам с князем Винната собирать совместную армию, князь Рейнгхард, — словно не замечая этого выражения, твердо сказал Ордвиг.***
Поздний ужин в Ледяном замке приглушил беспокойные мысли Дориссы, одолевающие ее столько времени. Наконец-то не было торжественной обеденной залы с гулким эхом, огромных блюд, предварительного распития эля. В Ледяном замке эль не сходил со стола, и мужчины его с удовольствием пили — даже Хеддрик. Впрочем, Хеддрик эль едва пригубил, а вот оставшиеся двое — Ксеон и Оллуэн — наслаждались напитком холодных островов. Дорисса украдкой бросала взгляды на советника, поражаясь тому, насколько он не походил на Брольдана: он был совершенно еще не стар, а в его светлые волосы так изящно вплелась седина, что и не сразу можно было ее заметить. Лицо, тронутое морщинами, все же не походило на лицо умудренного старца, так что верилось с трудом, что Оллуэн скоро разменяет третью декаду. Присущая Снежному советнику поспешность и суетливость совершенно отсутствовала в отце Ксеона — вся его фигура излучала спокойствие, уверенность и благородство. Даже когда он смеялся, он, казалось, владел своим лицом просто идеально. Дорисса любила смотреть, как смеется Оллуэн. В эти моменты их с Ксеоном сходство настолько бросалось в глаза, что она искренне недоумевала, как кто-то мог сомневаться, что юный князь был его сыном. Вот только Ксеон смеялся громко, почти отчаянно, а Оллуэн даже тут проявлял чудеса сдержанности, но улыбка и прищуренные глаза с разбегающимися от их уголков морщинками были абсолютно одинаковыми. Впрочем, за этим ужином поводов для смеха было совсем немного. — Как матушка? — поинтересовался Ксеон, опустошив уже вторую кружку. — В добром здравии? — Волновалась о тебе, — сдержанно кивнул советник. — Но чувствует себя прекрасно. Она почему-то была уверена, что ты вернешься невредимым. — А матушка-княгиня? Дорисса вздрогнула. Путаница в семейных узах Кеона иногда действовала ей на нервы, и то, что в жизни князя было две женщины, которых он именовал «матушка», не могло не смущать. Впрочем, она даже не знала, что смущает ее сильнее: две «матушки» мужа или то, что ее родную мать он именовал «матушкой-княгиней», словно ставя ее этим на второе место. — Плоха, — советник покачал головой. — Я не думаю, что ей станет лучше. Сердце княгини сжалось. После смерти старого князя мать стала сильно болеть, и, несмотря на вполне молодой еще возраст, все ожидали ее кончины с совершенным спокойствием. Пожалуй, это было самое сильное доказательство любви между родителями, что Дорисса могла себе представить. «Милосердная Мать, позволь мне никогда не увидеть кончину Ксеона, — подумала княгиня. — Я хочу дождаться седины над его глазами…» Незаметно для остальных она сложила руки под столом в молящем жесте. — Есть в этом, конечно, и положительные стороны, — не меняя ровного тона, продолжил Оллуэн. — Ей не могут сделать хуже твои сумасбродства. Ксеон с отвращением отбросил вилку в другой конец стола. Его лицо искривилось в капризно-злобной гримасе. — Сумасбродства? — воскликнул он. Хеддрик, сохраняя почтительное молчание, осторожно поставил кружку с недопитым элем на стол. — Ты считаешь заботу о своих людях сумасбродством, отец? — Ты правитель, Ксеон, — лицо советника сохраняло спокойствие, но Дорисса заметила бесспорный признак его волнения — слегка вздувшиеся на шее вены. Она давно знала об этом небольшом секрете и часто задавалась вопросом, видит ли это кто-нибудь, кроме нее. — С самого твоего рождения я знал, что ты должен быть правителем — с той самой секунды, когда только впервые взял тебя на руки. Я отдал тебя в семью князя, думая, каким достойным правителем ты станешь, и чем же ты мне платишь за это? Презрением к собственной судьбе? Жалобами на то, что у тебя было два отца и две матери?.. Ледяная княгиня почувствовала себя неуютно. Редко можно было дождаться от Оллуэна подобных слов, но сейчас он, видимо, выпустил наружу все эмоции, что скопились в нем за время отсутствия сына: волнение, обиду, гнев. Он с самого начала был против всей затеи, но Ксеон убедил его — о, Ксеон умел убеждать, как никто иной! — что его решение единственно верное. И советник покорился — он просто не мог не покориться, в конце концов, то было решение князя. Но сейчас его злость, собравшись в колкие слова, произнесенные совершенно ровным голосом, отчаянно пульсировала в венах на шее. — Отец, не нужно, — Ледяной князь поморщился, откидываясь на стуле. — Ты беспокоился — я это понимаю. Но все было не так уж страшно. На самом деле, в той части Лесов, что открыта для охоты, было совершенно безопасно — особенно с охотниками и воинами. Да и дальше… — Дальше?.. — советник побелел. — Вы ходили… Вы ходили туда, куда запрещено ступать охотникам? — он перевел взгляд на Хеддрика, но тот лишь потупился. — О да, — губы Ксеона растянулись в самодовольной ухмылке. — Не смотри так на Хеддрика, отец. На этом настоял я. Он был вынужден повиноваться. Военачальник поднял на князя взволнованный взгляд, но тот даже не повернулся в его сторону. — Там, где ходить разрешено, мы ничего не нашли. Зато дальше… — не обращая внимания на часто задышавшего советника, Ксеон развел руками, видимо, пытаясь показать масштабность их открытий. — Мы видели… Древо… земли! — Древоземли? — воскликнули Оллуэн и Дорисса почти одновременно. Княгиня, до этого не подававшая голоса, смутилась и опустила голову. — Древоземли. Они существуют, отец! Это… Это… Это не описать словами! Мы стояли на высоком холме, и насколько хватало глаз, видели заметенные снегом деревья. И чем дальше, тем выше они становятся. Готов поклясться, самые далекие деревья там — выше Скалистого замка! Ксеон остановился, сложив руки перед собой, и Дорисса подняла глаза. На его лице застыло выражение такого восторга, что он на секунду показался ей мальчишкой — тем мальчишкой, которому она когда-то отдала свое сердце… и все свои мысли. Оллуэн потер глаза. — Древоземли, значит… И что же? Вы пошли туда? — Нет, — Ксеон помрачнел. — Нас было слишком мало, а опасности, что в них таятся, могли оказаться слишком… опасными, — осознав нелепость своей фразы, князь хмыкнул. — И да, у нас там пропало два охотника. Так что мы… — О, Отец, — Оллуэн побарабанил пальцами по столу. — Отец или Мать, не знаю, но кто-то из них точно хранит меня от бед, — уверенно сказал Ксеон. — Меня они почти не коснулись. Тогда мне было даже досадно, но… Главное ведь, что я жив — так? — Так, — холодно ответил советник. Дорисса опустила голову на руки, скрывая ладонями проступивший румянец. Леса! Древоземли! Опасности! Ее сознание отказывалось верить, что Ксеон сидит рядом с ней, целый и невредимый — его рассказ пробудил в ней те тревоги, что окутывали ее в его отсутствие. Но его дальнейшие слова заставили княгиню вновь побледнеть, а потом и усомниться в том, что все, что она слышит — не сон. Он говорил об огромных зверях, о странном существе, именуемом «бестией», об отце-лекаре и чудесном исцелении Прейсса, о легендах, что лекарь рассказывал им. Впрочем, здесь уже многое ей пришлось услышать из уст Хеддрика, поскольку Ксеон по какому-то странному совпадению пропустил большую часть ужасающих чудес. Хотя Дорисса отчасти сомневалась в этом — ей подумалось, что он мог говорить так, чтобы не волновать жену и отца слишком сильно. Хотя когда его это заботило?.. — Отец Майвен сделал какой-то чудодейственный отвар, — завершил Ксеон захватывающий рассказ. — Взял кровь бестии с меча Хеддрика, с чем-то смешал — и получилось нечто… Нечто крайне интересное. Он налил его в такую скляночку, — Ксеон показал пальцами размер склянки, отчего у Дориссы перехватило дыхание, — но это был непростой отвар… В этом… В этой бутылочке… — князь замялся. — Что ж, пожалуй, это прозвучит не менее странно, чем все остальное. В этой бутылочке… Словно собирался туман. Одно неосторожное движение руки сбросило кружку Дориссы на пол, и недопитый эль растекся по полу мутной лужицей. Она вскочила, суетливо перебирая руками. — О, милосердная Мать, я такая неловкая, — залепетала она, подбирая подол платья. — Меня слишком поразил этот рассказ… — Я позову кого-нибудь, — сорвался Хеддрик. Спустя несколько секунд в обеденный зал торопливо вбежала служанка, которая начала быстро и аккуратно собирать пролившийся эль. Пара минут — и от оплошности княгини не осталось и следа. Хеддрик сел на место и опустил глаза. Ксеон и Оллуэн обменивались мрачными взглядами. — Туман, значит, — повторил советник, стоило служанке скрыться за дверью. — Да, туман. И поверь, отец, в это я верю даже больше, чем во все остальное — это я видел своими глазами. — И где этот отвар сейчас? Дорисса метнула на Ксеона внимательный взгляд. Он поджал губы и устремил глаза к потолку. Мочки ушей князя предательски покраснели. Княгиня поняла — что бы он сейчас ни сказал, это будет неправдой. — Остался у старика, — вымолвил Ксеон совершенно спокойным голосом. Потянувшись к кувшину с элем, он наполнил свою кружку и сделал несколько глубоких глотков. — Но я видел его, поверь мне. Я видел туман в этой бутылочке. «Холод и тьма», так он сказал. «Холод и тьма». Дориссу замутило.***
— «Маллидеровцы» становятся «прейссовцами», — Оллуэн сцепил руки в замок и крепко задумался. Они с Дориссой остались вдвоем, и она рассказала ему все, что слышала в таверне от громкоголосого работяги. Лицо советника выражало беспокойство. — Я, конечно, не могу сказать, что «маллидеровцы» были чем-то хорошим — недовольство властью хорошим никогда не бывает — но Маллидеры хотя бы… не представляют угрозы, — Оллуэн запнулся, видимо, не решаясь сказать «погибли». — А вот Рейнгхарды… Прейсс, конечно, благороден, но если народ восстанет и решит принести ему голову Ледяного князя — кто знает, что тогда будет… — Именно, — кивнула княгиня. Она испытывала невероятную радость от того, что наконец-то могла выговориться. — Король, конечно, не позволит одному князю править двумя островами сразу — это ослабит его собственную власть, сделает холодные острова единым отдельным королевством — снова. О, что может начаться, если эти «прейссовцы» решат действовать… — княгиня схватилась за голову. — Вы мудры, княгиня, — Оллуэн улыбнулся. — С трудом представляю, как вам удается выдерживать столько волнений, что на вас обрушилось, и сохранять ясный рассудок. — Когда ты жена безрассудного князя, рассудок терять нельзя, — тихо сказала Дорисса. Советник рассмеялся. — Мой сын… Когда-то я искренне надеялся, что он еще повзрослеет. Но ему давно уже больше декады. Стоит ли еще надеяться? Вопрос повис в воздухе — Дорисса понимала, что советник не ждет на него ответа. — Уже поздно, советник Оллуэн, — проговорила она, поднимаясь. — Думаю, нам стоит вернуться к этому разговору утром. К этому… И ко всем остальным. Столько всего происходит, а я, если честно, сейчас думаю лишь о том, чтобы поспать. — Это неудивительно, княгиня, вы проделали долгий путь, — тоже поднявшись, Оллуэн сжал ее руки в своих. — Ксеону повезло, что вы рядом. Когда меня не станет, я не знаю, кто заменит меня — один из моих сыновей или еще кто-то… Но вы точно станете князю достойной опорой. Дорисса зарделась и, благодарно кивнув, вышла в холл. Она поднялась по лестнице и в нерешительности остановилась у дверей своей спальни. Сердце колотилось в груди, а в голове томился нерешенный вопрос, но она понимала, что, сколько бы ни раздумывала, однозначно верного ответа так и не найдет. Поэтому княгиня глубоко вздохнула и, собравшись с духом, сделала несколько шагов и постучалась. Дверь в спальню распахнулась, и ее обжег пронзительный взгляд голубых глаз. — Белка? — Мне нужно кое-что рассказать тебе, Ксеон.***
Королевская карета мчалась по Снежному острову, удаляясь от замка. Мимо проносились заснеженные леса, деревья которых никогда не видели зелени — но Ордвиг почти не замечал столь необычного зрелища. Все его мысли были заняты лишь записями — опасными записями! — принесенными «рассудительным князем» из Лесов. Королевский советник действительно вполне неплохо знал консаннский, но при виде древнего текста его внимание сосредоточилось лишь в первой строке — именно на нее он смотрел так внимательно, это она вынудила его совершить резкий, пожалуй, даже странный и не до конца обдуманный, но единственно верный шаг — уничтожить бумагу в жадном пламени. Советнику Ордвигу претило «пророчество», обнаруженное Снежным князем в Лесах. Претило, пусть он и прочел только одну строку. Этой строки было достаточно. «Когда родится истинный король…»