***
***
Время шло, и человек обжился в чужом доме. Как-то само собой, он возглавил всю бытовую часть жизни замка. Он стал непререкаемым авторитетом, внушающим священный ужас, и жесткой рукой руководившим прочими обитателями. «Не удивительно, ведь я разбираюсь в таких вещах получше многих», — без ложной скромности отмечал он. И лишь хозяин замка по-прежнему оставался для него полнейшей загадкой. Франкенштейн завел специальный каталог, который постоянно старался пополнять данными об этом странном существе. Но данных катастрофически не хватало. Одной из его гипотез было то, что благородный способен читать его мысли. Но он отмел ее, как не состоятельную. Будь это так, его тайные эксперименты, его планы убийства лорда и, в перспективе, полное уничтожение ареала обитания благородных, были бы однозначно отслежены и пресечены. Беспокоило то, что он никак не мог оценить истинную силу своего спасителя. В своих заметках он писал: «Я совсем не ощущаю его силу, но в то же время из самой глубины моего существа приходит чувство, что никогда прежде я не встречал столь могущественное и опасное создание. Когда я погружаюсь в это чувство, каждая частичка моей души начинает в страхе трепетать. При кажущейся отрешенности, он очень внимателен, при кажущемся спокойствии, наполнен недоступными мне порывами, иногда я думаю, что он совсем наивен, но порой в глубине его глаз я вижу вечность. Никогда прежде мне не доводилось сталкиваться с подобной загадкой». Стоило признать, что этот странный благородный не внушал желания немедленно убить его. Рядом с ним мятежный дух Франкенштейна успокаивался, гнев утихал, а творческий азарт приобретал новые формы. Кулинария. Он никогда не думал, что настолько увлечется ею. Он всегда отлично готовил для себя. Сейчас же он делал это превосходно. Анализируя свое отношение к хозяину замка, он часто попадал в тупик. «Дай себе честный ответ, Франкенштейн. Твои оправдания лживы», — думал он иногда. — «Я презираю самого лорда, но мне не безразлично мнение этого молчаливого существа. Еще хуже то, что я стараюсь заслужить его похвалу, и радуюсь ей, как глупый щенок. Я понимаю, что ничтожен, но почему-то не чувствую себя таковым». Не в силах отследить причин своих эмоций, он записал неожиданный для себя вывод: «Мое сердце как будто восстает против разума». Тайной был и статус благородного в Лукедонии. Если он каджу, то где его клан? Если он состоит в каком-то клане, то почему живет один в этом огромном поместье? Сперва Франкенштейн думал, что прислуга в доме – люди, волею судеб оказавшиеся на земле божеств, заключили контракт с его спасителем. Но когда он задал этот вопрос, на него посмотрели весьма удивленно: — О чем вы? Он никогда и ни с кем не заключает контрактов. — Но … кто же он? Никто не ответил. Франкенштейн жил довольно свободно. Никто не следил за ним, не пытался его контролировать. Со временем он совсем осмелел, и, почти не скрываясь, приступил к новому этапу своих исследований. Он экспериментировал с новым оружием, которое не только сможет противостоять оружию духа каджу, но и полностью затмит его своей мощью. Сочетание физики и энергетики, материи и духа, эта вещь должна была стать его лучшим творением. Перед завершающим этапом он сутки напролет просиживал в своей импровизированной лаборатории, творя с таким остервенением, что руки его дрожали, а глаза безумным блеском горели в темноте. Он уже был настолько близок к успеху, в мечтах своих стирая глумливое выражение с лица лорда, легким движением снося его надменную голову, что неожиданный провал застал его полностью неподготовленным. Мгновенная цепная реакция уничтожила хрупкий баланс, и в ту же секунду над землей Лукедонии прогремел мощнейший взрыв. Его тело среагировало быстрее мысли. В мгновение ока он покинул подвал и, стоя в отдалении, со смятением и ужасом наблюдал, как рушится целое крыло замка. Не прошло и пары секунд — легкий порыв ветра, и рядом с ним стоял Кадис Этрама Ди Райзел. Молча смотрел хозяин замка, как над руинами его владений оседает пыль. Франкенштейн тоже не смел проронить ни звука. «Он убьет меня сам или сдаст лорду?» Человек понимал, что его действия нельзя расценивать иначе, как предательство. Его планы были раскрыты, опасность экспериментов очевидна, и ему все еще нечего было противопоставить своим врагам. Несколько минут длилось молчание. Наконец благородный спросил: — Франкенштейн. Твоя жажда силы … столь велика? Он не знал, что ответить. За эту одержимость его ненавидели, боялись и проклинали во всех существующих мирах. Терять было нечего, и он сказал правду: — Только уничтожив меня, вы сможете что-то изменить. — Франкенштейн, ты не нуждаешься в изменении. Тебе нужно нечто иное. — А? – но его собеседник уже исчез. Он вернулся к себе в комнату. Никто не погиб во взрыве в пустующем крыле замка, и он был рад это узнать. Но в остальном, он был настолько раздавлен своей неудачей, что не имел сил даже бежать. Да и куда, на этом маленьком, населенном могущественными тварями, острове? У него оставался только один козырь: он сделал так, что лорду больше не удастся надругаться над его разумом. В случае такой попытки, для Франкенштейна наступит мгновенная смерть. В одиночестве он ждал конвоя. И тот не заставил ждать себя слишком долго. Не прошло и получаса, как в дверях замка появился Геджутель. Почувствовав его ауру, Франкенштейн вышел навстречу. — А ты быстр, старый шакал. Сегодня один? Вторая шавка повелителя за тобой не поспела? — Я пришел не к тебе, — холодно отозвался каджу, — где Кадис Этрама Ди Райзел-ним? Двери закрылись у Франкенштейна перед носом. Он не знал, что обсуждалось за ними. Но за эту короткую передышку он немного пришел в себя. Его жажда жизни взяла верх. «Геджутель один. Попытаюсь убить его по дороге. Начну все заново, хоть в лесу на пне». Каджу вскоре вышел. Игнорируя ожидающего его человека, он направился к выходу. Такой поворот событий был полной неожиданностью для Франкенштейна. — Ты … не собираешься доставить меня к лорду? — Как видишь, — буркнул Ландегре. И закрыл за собой дверь. — П… подожди! – ошарашенный Франкенштейн рванул за ним, — Этот человек… он не позволил тебе? Геджутель остановился. — Ты удивлен? Кадис Этрама Ди Райзел-ним никогда не предает тех, кто доверился ему. — Он … но кто же он? Впервые за все время их непростого знакомства Геджутель усмехнулся. — Ты до сих пор не знаешь? Я был о тебе лучшего мнения… Кадис Этрама Ди Райзел-ним – Ноблесс, он — сила и кровь нашей земли. И Геджутель исчез, оставив Франкенштейна удивленно моргать в дверях.