***
Шерлоку двенадцать лет, когда, проснувшись, он обнаруживает рядом с собой мальчика-подростка, с которого течёт вода, насквозь промачивая простыни, и который пахнет хлоркой, и он так сбит этим с толку, что поначалу не осознаёт, что должен испугаться. — Убирайся, — бормочет он — сонный и сбитый с толку. — Уходи. — Помоги мне, — говорит мальчик. Шерлок переворачивается на другой бок. — Нет, ты весь мокрый. Уходи. Мальчик не уходит. Он спит в кровати Шерлока ещё четыре ночи, вечно мокрый и слегка нервирующий. Шерлок никому о нём не говорит. Что-то в этом мальчике заставляет Шерлока думать, что делать этого не стоит, и это то самое «что-то», от которого взгляд Шерлока всё время стремится соскользнуть в сторону, и от этого ему хочется свернуться калачиком спиной к мальчишке и не разговаривать с ним, как будто, если Шерлок не будет его видеть, то его там и не будет. А потом, за завтраком, Шерлок берёт отложенную отцом газету и обнаруживает, что его не должно быть здесь. «ТРАГИЧЕСКИЙ ЗАПЛЫВ!» — вопит заголовок. — «ЧЕМПИОН МЁРТВ!». Под ним фотография парнишки — улыбающегося, веснушчатого и сухого. Шерлок рассматривает фотографию в течение долгой минуты, потом бросает завтрак и возвращается в свою комнату. — Ты знал? — спрашивает он мокрого мальчишку, который до сих пор сидит на его кровати. — Что ты мёртв? — Не просто мёртв, — огрызается тот. — Убит. Шерлок не думает, что парень выглядит особо убитым. Он выглядит мокрым. — Твоё фото было сегодня в газете. Как тебя зовут? — Карл. Карл Пауэрс. Карл остаётся с Шерлоком ещё шесть недель, иногда настойчивый, и громкий, и путающийся под ногами, а иногда его как будто и нет — не более чем движение пылинок в воздухе, необъяснимая тень на залитом солнцем участке. Шерлок так и не решил загадку его убийства, но, в конце концов, ему приходит в голову идея послать матери Карла письмо, наполненное всем, что Карл хотел ей сказать, и он обнаруживает, что, должно быть, разрешил «что-то», потому что после этого он больше ни разу Карла не видел. Но после Карла были другие.***
Они повсюду, постоянно. Шерлок довольно рано понимает, что это имеет смысл. Очевидно, что в какой-то момент все умирают, так что, даже если очень малая часть мертвецов умудряется зацепиться за остатки существования, он всё равно будет видеть их толпами. Он узнаёт, что существует довольно много способов умереть (и некоторые просто ужасны), но, по большей части, они успокаивающе обычны: скучные инфаркты, инсульты и отказы изношенных органов так плавно переводят людей от жизни к смерти, что те этого даже не замечают. Большинство из них могло бы сойти за живых, если не обращать внимание на синюшный оттенок кожи и пустоту в глазах. И на ледяные мурашки, ползающие у Шерлока по загривку, когда он их видит, как будто мёрзлое дыхание овевает его кожу. Шерлок их видит, но они не всегда видят Шерлока. Он узнаёт, что они видят только то, что хотят видеть, и они не хотят видеть ни маленького мальчика, который смотрит на них в ответ, ни бледного подростка, который смотрит в сторону, вместо того чтобы смотреть сквозь, ни накачанного по уши наркомана, который прячет лицо и умоляет их исчезнуть. Они не хотят видеть кровь, капающую с их волос или стекающую из-под манжет. Они не хотят видеть, как время продолжает идти дальше без них. Шерлок, однако, видит всё. Он видит всё, что они видеть не хотят, и даже больше, и, когда он выходит после второго курса реабилитации с точным знанием, что остановка собственного сердца не поможет ему не видеть, он проводит несколько дней в старой спальне Майкрофта, размышляя о Карле Пауэрсе, а затем он принимает решение. Он заказывает визитки с текстом: «Шерлок Холмс, Консультирующий Детектив» и принимается за работу. Шерлок узнаёт, что, когда до них доходит, что они умерли, то мертвецы — по большей части — прекрасно его видят, и тогда они начинают искать его помощи так же, как это делал Карл. Большинство даже делает это тем же способом, что и живые клиенты — по электронной почте. «Мистер Холмс, — пишут они. — Я знаю, что это звучит глупо, но, боюсь, я проснулся сегодня утром несколько более мёртвым, чем ожидал». Но время от времени в гостиной обнаруживается грёбаный монах или белая как простыня, дама в юбке с кринолином, и ему так и не удалось выяснить, как же они его находят. Не на сайт же они заходят, в конце концов. Однако, в конечном счёте, не так уж важно, как они его находят. Важно лишь то, что находят, и тогда Шерлок узнаёт, что, если они могут его видеть, они могут его трогать, и вот тогда Шерлок на самом деле узнаёт, что значит испытывать страх. Тем не менее, большинство просто ищет того же, что и все люди — ответы. Как они умерли? Почему они всё ещё здесь? Что там дальше, и самое главное: как они туда попадут? Шерлок ничего не знает про «дальше», но прилагает все усилия для выяснения всего остального. Он расследует их убийства. Он находит их любимых. Он доставляет их сообщения. Он учится — упорно, решительно и целеустремлённо — видеть в них больше, чем их смерть. Заглядывать дальше синяков, ожогов и атрофированных конечностей и видеть вместо этого мольбу в их глазах. Помоги мне. Шерлок старается. У него не всегда получается, но он видит их, и он старается.***
В новой гостиной Шерлока три мертвеца, и Шерлок готов лезть от них на стены. Не то чтобы он ожидал, что переезд поможет от них избавиться. Что-то настолько примитивное никогда не помогало избавиться от мертвецов. Но всё равно они выматывают, даже больше обычного, потому что Шерлок почти ничего не смог для них сделать. Первый из них (и рот его забит рвотной массой, от которой он и задохнулся) начал зависать у него где-то с середины октября, когда пресса просто с цепи сорвалась из-за внезапного самоубийства богатого промышленника в пустом офисном здании. Спустя чуть больше месяца к нему присоединился юноша в кожаной куртке, с раскрасневшимися от ветра щеками и мокрыми волосами, и что-то в наклоне его плеч казалось Шерлоку знакомым, и, в итоге, он начал искать квартиру побольше. Последний мертвец появился только вчера, как раз тогда, когда Шерлок пытался запихать последние вещи в коробки. Женщина со светлыми волосами, в блестящем чёрном платье, которая оглушительно пахла Самбукой (помимо рвоты) и плакала, не переставая. Шерлок может видеть всех троих; никто из них не видит друг друга. Все они предполагаемые самоубийцы, и они определённо связаны, но Шерлок не выяснил ничего сверх этого, чтобы двигаться дальше, и это разочаровывает, раздражает и просто скучно. Дело не только в том, что они не способны ничего сказать из-за рвотных масс, заполняющих их рты (и Шерлок ненавидит рвоту), но и в том, что расследование огромное, продолжающееся и ограничено очень, очень узким кругом лиц, и Лестрад не даст Шерлоку даже понюшку информации о нём, что оставляет его с тремя нежеланными соседями, с которыми он ничего не может поделать. Так что, вместо того чтобы распаковывать вещи в новой квартире, Шерлок проводит утро, взламывая систему внутренних видеокамер в Ярде, наблюдая за конференцией по поводу самоубийства Бет Давенпорт и рассылая репортёрам сообщения, просто чтобы выставить Лестрада идиотом, каким он и является, но это ни к чему не приводит. Лестрад не шлёт ему сообщений в ответ, Бет Давенпорт не прекращает заливать слезами его ковёр, и, в итоге, Шерлок плюёт на это гиблое дело и начинает проверять на почте входящие в поисках чего-нибудь стоящего. — Ничего не трогайте, — говорит он этой троице, надевая пальто и шарф. Они смотрят на него, моргая, их рты слишком забиты, чтобы разговаривать. — И не беспокойте миссис Хадсон. И не ходите за мной. Он направляется в морг Бартса. По крайней мере, там мертвецы именно в том состоянии, в каком и должны быть — они просто, безмятежно и всецело мертвы.***
Шерлок разгадывает три дела за три часа и всё равно не может утихомирить раздражение, причиной которого являются трое самоубийц в его гостиной. Даже избиение хлыстом тела шестидесятисемилетнего мужчины (с его разрешения — как выяснилось, сей джентльмен всё ещё занимает свой офис на четвёртом этаже, хотя Шерлок готов признать, что тот недопонял вопрос) не помогает смягчить разочарование. Просто теперь у Шерлока болят плечи. Наконец он выметается из морга и обосновывается за микроскопом, растворяясь в сосредоточенности, требующейся для проведения пары тестов. Он как раз набирает продуманно загадочное сообщение Лестраду, когда двери открываются, и Шерлок совершенно намеренно не поднимает взгляд — местный патологоанатом, по всей видимости, считает, что он поощрял её симпатию, и он не желает давать ей повода думать, что он продолжает её поощрять. — Простите, — произносит мужчина, который совершенно точно не является влюблённой по уши Молли Хупер. — Майк Стемфорд тут не появлялся? Шерлок смотрит. Это незнакомый мужчина с алюминиевой тростью и тенью раздражения в складках у рта. У него короткие светлые волосы с проблесками седины и хрустящая рубашка в синюю клетку. Что-то в линии его челюсти и в том, как он стоит, намекает на армию. — Нет, — отвечает заинтригованный Шерлок. Он чувствует какое-то щекочущее ощущение между лопаток, когда видит, как уголки рта мужчины опускаются в разочаровании. — Я его не видел. — Вечно он не берёт с собой телефон, — жалуется мужчина. — Но спасибо. Он разворачивается к выходу. — Ваш телефон ловит сигнал? — внезапно спрашивает Шерлок. У него ощущение, как будто он ещё не насмотрелся, и он не уверен, в чём причина этого. Мужчина оборачивается, и Шерлок взмахивает своим телефоном, и раздражение в уголках глаз незнакомца растворяется, превращаясь в нечто неопознаваемое, нечто, что Шерлок не до конца узнаёт. — У моего с этим сложности. — Ох, эм, — мужчина вынимает из кармана телефон. — Да, ловит. Вам нужно? — он протягивает руку, предлагая телефон. Шерлоку телефон не нужен, но он говорит «Спасибо» и поднимается со своего стула, чтобы забрать его. У мужчины загорелая кисть руки, но запястье, на сантиметр выглядывающие из-под манжета, уже нет. Шерлок посылает Лестраду ещё одно нагоняющее загадочности сообщение, пока мужчина вежливо отводит взгляд. Наблюдая за ним, Шерлок отмечает странность: стоя, тот не опирается на трость, даже когда потирает одной рукой затылок. В пальцах лёгкий тремор. Он оглядывается вокруг с чувством унылой ностальгии, как будто лаборатория должна быть знакома ему больше, чем она есть, и тот факт, что это не так, каким-то образом причиняет боль. Очевидно, что он не пациент, но он ведёт себя слишком уверенно для студента: погружён в мысли и воспоминания. В таком случае — доктор или, по крайней мере, медбрат, когда-то работал в Бартсе. И: стрижка — трость — загар — был за границей, но не на пляже — психосоматическая травма — ранение — военнослужащий — убит в бою — мёртв. Но, выстроившись, дедуктивная цепочка с той же скоростью сделала крутой разворот, подвергшись сомнению — нет, не мёртв. Подождите. Мёртв? Или не мёртв? Шерлок возвращает мобильник и испытывает лёгкое покалывание на коже от призрачного контакта: от двух ладоней, почти касающихся друг друга. Однако это не знакомый холод, который он привык ощущать на загривке, когда смотрит на мертвеца. Вместо этого он чувствует искры электричества, спускающиеся по позвоночнику, и внезапно ему жарко, он даже покраснел — необычно. Он наклоняет голову и снова окидывает взглядом мужчину. — Джон Ватсон, — произносит тот, протягивая руку. Шерлок пожимает её. Рука тёплая, но не тёплая — это может быть типичная, холодная от поддерживаемой в больнице прохлады рука доктора или же это может быть первый вздох смерти, заявляющей свои права. Шерлок неуверенно хмурит брови и отпускает ладонь недостаточно быстро, чтобы его интерес остался незамеченным. — Шерлок Холмс, — с неловкостью отвечает он. Должно быть, он пялится. У него сосёт под ложечкой, когда он осознаёт, что, если Джон Ватсон был убит в бою, то он, вероятно, не сможет раскрыть его убийство. Слишком много переменных, слишком много секретов и слишком много анонимности. Разве что там был свидетель, но — нет. Трость. Ранен в бою, а не убит. По меньшей мере, он был на излечении достаточно долго, чтобы какой-то идиот всучил ему костыль. Шерлок прищуривается сильнее. Джон Ватсон смотрит на него в ответ, на лицо набегает тень подозрительности. Уголки его глаз чуть опущены, как будто он не привык смотреть прямо на другого человека дольше нескольких секунд. Кожа на челюсти кажется натянутой, неестественно тугой, как будто он терял вес. «Уже покончил с собой? — задаётся вопросом Шерлок. — Или всё ещё собирается?». По какую ты сторону, Джон Ватсон? Он не знает. Впервые Шерлок не знает. И... есть что-то ещё. Искры, бегущие по позвоночнику. То, как Джон Ватсон всё ещё позволяет Шерлоку разглядывать его, то, как он разглядывает его в ответ, вместо того чтобы попрощаться. Шерлок определённо захвачен вопросом: кто, как, почему и что Джон Ватсон такое, и он не хочет уходить, пока не узнает. Пока не узнает всё. Порыв удивляет Шерлока, и он не удерживается от вопроса: — Афганистан или Ирак? — Афганистан, — машинально отвечает Джон и затем, спохватившись: — Простите, что? — Видели множество ранений, доктор? Насильственных смертей? Шерлок внимательно наблюдает за его реакцией, за любым намёком на всплывающее у Джона воспоминание о собственной смерти, но выражение лица Джона совсем не меняется. Если уж на то пошло, оно застывает, а облицовка из вежливости внезапно проседает. — Кто вы? — спрашивает он. Шерлок игнорирует вопрос — в данный момент не он самый интересный человек в этой комнате. — Попадали в переделки, я полагаю? — Да, — отвечает Джон. В его голосе предостережение. — Конечно. На всю жизнь хватит. «Достаточно, чтобы уложить тебя прямо тут, если потребуется» не произносится, но он перехватывает трость покрепче, готовый использовать её как оружие, если Шерлок окажется полным психом. Подавив смех, Шерлок думает, что он, вероятно, действительно полный псих, но не так, как опасается Джон. Полуухмылка рвётся на лицо от представшего перед ним зрелища: Джон Ватсон, твёрдо стоящий на обеих ногах и готовый вырубить Шерлока, и пальцы, сжимающие рукоятку трости совершенно не дрожат. — Я консультирующий детектив, — объясняет он. — Когда полиция заходит в тупик, а это обычное дело, они консультируются со мной. И учитывая, что они свяжутся со мной довольно скоро, мне нужен помощник. Джон ошарашен, и Шерлок видит, что тот пытается не показать этого. — Кто говорил что-то про помощников? Из коридора доносится звук открывающейся и закрывающейся двери, глухой лязг нажатой планки и щелчок, когда она возвращается на место. «Майк Стемфорд, — думает Шерлок. — Ищет Джона», и он озадачен силой своего нежелания видеть Майка Стемфорда и Джона Ватсона в одной комнате вместе. В их взаимодействии будет информация, слишком много информации, и у Шерлока нет уверенности, что он к этой информации готов. И он снова задаётся вопросом: «Мёртв или жив?». — Я сказал. Только что, — быстро отвечает Шерлок, уже в движении. Джон сосредоточенно наблюдает, как Шерлок обматывает вокруг шеи шарф. — Мне как раз такой нужен, и вот вы здесь: доктор, очевидно только что вернувшийся домой после армейской службы в Афганистане, очевидно без работы, почти без денег и отчаянно желающий вырваться из убогой конуры, в которую его поселили. Заинтересованы? Вообще-то, помощник ему не нужен, но не суть. Дверь в коридоре закрылась почти десять секунд назад — Стемфорд, вероятно, откроет дверь в лабораторию секунд через двадцать или меньше. Шерлок натягивает своё пальто, и у него внезапно потные ладони. — Подождите, прошу прощения, — начинает Джон, обида в нём борется с восхищением. — Как вы… Майк, что, про меня рассказывал? — Боюсь, мне нужно бежать, — перебивает Шерлок, размахивая телефоном, и направляется к двери, огибая Джона. — Срочное сообщение, вы же понимаете. Полиция и всё такое. Встретимся завтра, в семь часов, адрес: 221Б, Бейкер-стрит, — он хватается за ручку двери, отчаянно надеясь, что Стемфорд не стоит уже прямо за ней, и почти вздыхает от облегчения, когда она открывается в пустой коридор. Он оглядывается на Джона и, припоминая трюк, который он выучил в рехабе, подмигивает. — До свидания! Он исчезает за дверью, оставляя Джона Ватсона стоять посреди лаборатории и моргать ему вслед.***
Шерлок почти пробегает мимо Стемфорда в конце коридора, но у него получается проигнорировать его возглас: «Шерлок? Шерлок Холмс!», и он ускользает через ближайшую дверь, которая оказывается дверью в одноместный служебный туалет. Возможно не самый элегантный выход, но Шерлок полагает, что так Стемфорд, по крайней мере, перестанет любопытствовать, куда он так торопился, а дверь очень удобно снабжена замком. Он опирается спиной на выложенную кафелем стену, ожидая, когда коридор опустеет. Он чувствует себя на удивление цельным, стоя там, как будто встреча с Джоном Ватсоном каким-то образом укрепила его основы, каким-то образом заселила его в собственные кости. Две минуты с незнакомцем в больничной лаборатории, и Шерлок чувствует себя по-другому. Каким-то… новым. Хотя Шерлок должен признать, что две минуты с Джоном Ватсоном не показались ему двумя минутами с незнакомцем. Ему показалось, что эти две минуты он провёл с широко раскрытыми глазами, как будто всё, что он видел за свою жизнь: все смерти, и все люди, и все тайны, и все ответы были ничем по сравнению с тем, что он увидел в Джоне Ватсоне. Как будто всю свою жизнь Шерлок всего лишь держал свечу среди теней вещей, которые никто не должен видеть, а Джон Ватсон включил свет. Но единственное, что Шерлок не смог увидеть, единственное, что не было освещено сиянием Джона Ватсона, было самым главным: Джон мёртв, или Джон жив? Шерлок запрокидывает голову, упираясь затылком в стену туалета, и воспроизводит их разговор, то, как Джон держал свою трость, твёрдость его рук. Риск суицида определённо есть: плохо спит, подавлен, безвозвратно разлучён со своей семьёй, карьерой и будущим в качестве хирурга, вероятно оказавшимся бы крайне незаурядным, но в чём задача Шерлока: предотвратить его самоубийство или помочь Джону двигаться дальше после того, как он его уже совершил? Он не знает. Он представляет себе, что было бы приятно просто нормально пообщаться с кем-то вроде Джона Ватсона, не беспокоясь о смерти, жизни или о том, что «дальше». Просто побыть рядом с кем-то без необходимости заниматься его смертью. Без мешающей постоянно смерти. Вот только Шерлок не вполне уверен: мешающей чему. Вероятно, ему стоит отправиться домой. Навести порядок. Сделать что-нибудь с мертвецами в своей гостиной. Он задаётся несколько двусмысленным вопросом: поймут ли мертвые так же хорошо, как и живые, смысл повешенного на дверную ручку галстука, и фыркает — смущённо и недоверчиво. Коридор за дверью тих, и уже довольно давно. Шерлок моет руки в маленькой раковине, больше по привычке, чем из реальной необходимости, затем делает глубокий вздох, размышляя о местах, в которых он предпочёл бы оказаться, или, скорее, с кем он предпочёл бы оказаться, и с неохотой возвращается на Бейкер-стрит.