Великое призвание Джесси Кастера

Семейная жизнь, какой её знают большинство землян, сразу как-то не задалась в доме Кастера… И я думала о том, почему Джесси не может взять ребёнка, меня и уехать в дальние голубые дали, прочь от тлетворного влияния, если всё, что ему нужно — его выводок. Но нет. И ежу понятно, что этому не бывать никогда. Ибо — Кэссиди. Да, Джесси определённо являлся отцом тушкана, и родился-то, как он предсказывал — тушкан, и я оставалась рядом — такая, блин, красивая, и я даже немного была им всем троим отцом, но все эти обосновывающие обстоятельства перевешивал тот факт, что для малыша не было на свете никого ближе, чем слегка прибаливающая на голову мамка-Кэсс. С этим ничего-ничего нельзя было поделать, так что в итоге все мы смирились и продолжили жить, как и жили. Джесси ходил на работу, Кэсс покуривал на заднем дворе, я резалась с ними обоими в карты по вечерам и варила потом ужин, Михаил Многоимённый ползал по полу в памперсах… То есть не-ет! Всё было совсем не так, как раньше, и никогда таким стать уже не смогло бы! И да, перемены бесили, ломали нам весь устоявшийся за несколько месяцев быт, но с появлением в доме ребёнка все мы стали немного более… как это называется?.. счастливыми. — Давай, млин, ходи уже ногами, — вваливаясь в кухню с ладохами мальчонки в руках и пытаясь идти в одном с ним темпе, требовал Кэсс. — Прилепится вечно… Всё, надоел, засранец, подь сюда! — и Кэсси закинул малыша наверх, усаживая себе на руку. — Не ругайся! — строго жуя гамбургер, гаркнул папаша-тушкан. — А? Чего? Где я ругнулся? — спросил Кэссиди. — «Засранец». — Ну так он засранец! — заржал омега, но тут же обо что-то запнулся, чуть не улетев вперёд носом. — Ты чего, стой! — едва успел поймать его Джесси. — Твою ж… Чей кирпич с именем холи байбл на полу валяется?! — вопросил Кэсс. — Чуть не угробился! — Я просто… Извини, — понимая, что объяснить уже не получится, сдулся Джесси. — Когда ты уже найдёшь нормальную работу?! — почуяв вкус силы и доминирования, продолжил наезжать Кэсс. — А ты когда найдёшь хоть какую-нибудь работу? — пытаясь прервать несанкционирование доминирование, наехал Джесси в ответку. — Сколько раз я предлагал сделать оранжерею в гараже?! — Выращивание конопли — не работа! — Зачитывание рассказов о воображаемых людях — тоже не работа, но мы, типа, в воскресенье придём, хотя б и не следовало. — Кто — мы? — Мы все: Тюлип, я и засранец. — Ты опять?! — Это он опять! — сунув малого папаше в руки, заявил Кэссиди. Нюхнув, Джесси встал из-за стола с ребёнком в руках и унёс его, с интересом жующего кулак, менять подгузник. Тем временем, у парочки появилась двуспалка. И дело тут вовсе не в возгоревшейся страсти, совсем не в ней. Никакой страсти не замечалось, а причина крылась в том, что по ночам тушканчик-Михаил-Робби-Бобби имел обыкновение орать, а Джесси — при всей своей отцовской нежности — храпеть на это хотел. Задолбавшись в одну прекрасную ночь кидать в Джесси вещами, чтобы тот проснулся, и оттого вставая к мелкому каждый раз сам, Кэсс затаил обиду и коварный план. Вечером, когда Кастер вернулся из своей церкви, его ждал сюрприз: односпальные кровати из спальни чудесным образом догорали на заднем дворе, а в центре комнаты теперь красовалась большая, широкая и крепкая двуспальная взлётная полоса. Той же ночью, получив от Кэссиди хлёстким сланцем по физиономии и мгновенно проснувшись, Джесси сразу всё понял. Но было уже поздно… Всё, что ему оставалось — покорно проследовать в детскую, в которой на потолке красовались звёзды, нарисованные люминофором. Так мы и жили. Джесси таскался на проповеди с пачками подгузников, Кэсс укачивал мелочь под рэгги и купал под Джексона. Я приносила из магазинов самые вкусные детские пюрешки, и каждую перед тем как предлагать ребёнку предварительно наполовину пробовала сама. Особенно мне нравилось с вишней, так что когда мы с Михаилом-Бобби кормились этим детским питанием, то большая часть ложечек за маму и папу уходила в рот ко мне. После приходилось докармливать маленького сливово-яблочным. Он не был в претензии: он с удовольствием размахивал руками и плевался пюрехой с обоими вкусами. Пока мы дружно парились, ругались, не спали ночами и стирали много маленькой одежды, неожиданно подъехал первый день рождения маленького тушканчика. — Что, уже год прошёл?! — выпалил Кэссиди, сверля взглядом календарь, висевший боком на одном гвозде вместо необходимых двух. — Да в смысле! — А всё случилось как будто вчера, — прокомментировала я, восседая за кухонным столом с чашкой кофе и с чалмой из полотенца на голове. — Клепать я старый… — вздохнул Кэссиди и упал на стул рядом. — Да терпимо пока, — попыталась я его утешить. — Старый конь борозды не испортит, — высказался Кэсс и вдруг ни с того ни с сего внимательно на меня посмотрел. — Мне вот сейчас не нравятся твои глаза, — подняв бровь, сказала я. — Ассоциации нехорошие. Кэсс указал пальцем в центр своего зрачка и философски изрёк: — Это просто старость в моих глазах. Сказав так, он оттолкнулся от стола, вскочил и вышел из кухни. Я взяла печеньку из пакетика: мне нужна была внутренняя энергия мучного, чтобы пережить такое. В общем, не имело значения, насколько сильно старость поглотила Кэссиди, поскольку день рождения оставался нерешённым вопросом, и всех это беспокоило. Но тут внезапно поступила информация о помощи от бабушек и дедушки. Они позвонили с предложением организовать вечеринку на их территории — с их морковным соком и группой клопиков из близлежащих домов. Джесси молча выслушал предложение. — Ну так и… что? — спросила его мама (по совместительству также бабушка) далёким голосом из телефонной трубки, поскольку он замолчал уж очень надолго. — Минутку, я думаю, — серьёзным тоном произнёс Джесси. Мама, вернувшись в режим ожидания, вздохнула в трубку. — Если харчи за их счёт — я согласен! — крикнул Кэссиди. Выдержав паузу, Джесси сказал. — Да. — Согласны? — Да. Так мы договорились о первом значительном праздновании в жизни нашего мальчика. В назначенный день мы прибыли на место праздника. По не до конца понятной причине все мы не сговариваясь оделись в чёрное и надели тёмные очки. Разумеется, именинник тоже был в чёрном и тоже в очках. Люди постарше, какие присутствовали на дне рождения, нервно перекрестились, когда наша компания появилась из-за угла дома, неожиданно своей группировкой вторгаясь в разноцветно украшенный, зелёный и цветущий двор дома. В какой-то момент все мы, слегка замешкавшись, замерли. Но тут Джесси сдвинул очки на причёску и, встав в позу перед толпой детей и взрослых, взмахнул руками в привычном жесте и завёл своё: — Дети мои! Мы собрались здесь сегодня… Минут пять он читал вдохновенную проповедь (тогда все крестились уже осознанно), в которой упомянул причину собрания, Иисуса и много всего интересного. Закончил болтать он только тогда, когда мимо него, неся Михаила под мышкой, прошёл Кэссиди со словами: — Они должны были внести болтовню в список грехов… В целом день рождения прошёл весьма неплохо, если закрыть глаза на один инцидент с клоуном. Почему все родители считают, что дети должны любить клоунов? Наш клоуна невзлюбил. Что касается Кэссиди — он впал в шок, чуть с этим чудом природы не столкнувшись. — Матерь божья! — вконец перепугавшись, взвизгнул он, отбегая от мелькающего перед ним разнообразия цветов и оттенков. — Да вы тут нормальные вообще?! Он нашёл глазами нашего пацана: — Тебе весело, он тебе нравится? — с удивлённым лицом указывая на разноцветного мужика с накрашенными губами и рыжим париком спросил он у Бобби. Клоун с радостной улыбкой сделал попытку сделать шаг в их сторону, и Бобби вдруг пронзительно запищал от ужаса, что есть силы вцепляясь руками в руку Кэссиди. — Ага. Не в восторге, да? Прогнать его? — подняв бровь спросил Кэсс. — Зачем ты спрашиваешь? — изумилась я, сидя рядом с ними за детским столом и с трудом пережёвывая кусок безумно вкусного шоколадного торта. — Просто выкини уже клоуна за забор: я их тоже на дух не переношу. В процессе выкидывания мелкий захотел оставить себе клоунский нос. Толстый клоун, внезапно оставшийся без носа, пытался возмущаться, но мы с Кэссиди выглядели опасными, и он предпочёл не связываться. Когда к нам подошёл ещё и Джесси с вопросом: «Что за тёрки?», клоун совершенно отчаялся. Он вздохнул, свесил набок голову в зелёной шляпе и, забыв спросить про оплату, грустно побрёл в своём толстом разноцветном костюме в горошек и в длинных ботах, пищащих на каждом шагу, к пешеходной дорожке, то и дело весело позвякивая пришитыми к костюму колокольчиками. Так маленький тушканчик остался с носом. Он заставил Кэссиди нацепить ему нос и был счастлив, когда тот щипал его за этот нос с искусственно, но мастерски воспроизведённым звуком «пука». Пару раз звук показался мне даже слишком мастерским… На всякий пожарный я на время ушла на безопасное расстояние, сделав вид, что хочу налить себе морса.