Великое призвание Джесси Кастера

Сидя однажды на ступеньке крыльца дома Джесси, я внезапно подумала, что, как бы оно там ни было, а, пожалуй, это ведь лучшее время моей жизни. Не в смысле — лучшее из возможных. Но всё-таки именно эти дни я буду вспоминать в старости, до которой не доживу. Моё погружение в философию экзистенциализма прервал подозрительный запах. — Яд! Яд! — различила я голос Кэссиди, доносившийся из дома. — Мои глаза! Секунда молчания снова вопль, громче предыдущего: — Куда?! — Куда?! — отозвался грозно тушкан-альфа. — На улицу вали! В чан кидай! Подальше! Ааа! Скорее! Через пять секунд Джесси вылетел из дома на крыльцо. На вытянутой руке он нёс нацепленный на барабанную палку детский подгузник, направляясь с ним к большому мусорному баку у калитки двора. Я зажала нос, понимая, о чём они только что говорили. На крыльцо вышел Кэсс, как и я с зажатым носом. — У медкого дуткий подос, — взмахнув рукой, обстоятельно сообщил он мне. Я покивала с искренним сочувствием, мысленно перебирая названия лекарственных средств. — И как од? — спросила я. — Де очедь, — обеспокоенно сказал Кэсс. — Дадо ехадь к доктоду. — Божет, лучше бызвать доктода добой? — Не, лучше… — он разжал нос, принюхиваясь. — Уже можно, — сказал он, и я отпустила свой нос тоже. — Что вы тут? — подошёл Джесси. — От тебя чёт ещё попахивает, — замахал руками Кэссиди. — Это пот, — мрачно сказал Джесс, доставая сигареты и прикуривая. — Говорю, надо личинку к доктору везти. — А я говорю, — вступила я, — что надо доктора на дом вызвать! — А вдруг у него ещё чего найдут? В больничке-то чёт безопасней! — Дома безопаснее! Доктор он и в Африке доктор, не веники вяжет! — настаивала я. Мы молча посмотрели на Джесси, который, сложив руки на груди, внимал нашему спору, выдыхая дым. — Поедем, — сказал он, вынимая изо рта сигаретку. — Ладно, ладно, — сразу сдалась я, отправляясь открывать гараж. — Без обид, типа! Всё ради полурослика, — указал на меня указательными пальцами Кэсс. — Да, да, — махнула я на него рукой. У нас троих был уговор: в случае каких-либо официальных мероприятий с участием непосвящённых людей Джесси закреплялся за ребёночком в качестве отца, я — мамы, а Кэсс — Кэсса. Во всех остальных случаях уговор всех устраивал, но только не в больнице. Там мы с Джесси ощутили нелепость нашей договорённости и в придачу ощутили себя ничтожеством, никем, пустым местом. Вакуумом. — Группа крови? Ага. Не, ты пиши-пиши, я, ёпта, диктую, — настырно протиснувшись поперёк всех к стойке, приказывал Кэссиди. — Самому заполнить? Мадам, ты видишь я с малым на руках, а? — демонстрируя кисленькую мордашку Моби, грустно сосущего паровозик, поинтересовался Кэссиди. — Кэсс, давай я его подержу, — тихонько предложила я. Кэссиди посмотрел на меня, оценил обстановку и соизволил-таки отдать Моби в мои руки. — Ладно, сам так сам, — согласился-таки омега, забирая форму на стойку и, грызя ручку, принялся заполнять. Потом Кэссиди по понятным причинам должен был остаться сидеть у кабинета… Ага, должен!.. Он, глядя честными глазами, сказал нам, что нет, он туда может и не идти, что он понимает, что его могут неправильно понять, что пусть лучше все думают, что мы папочка с мамочкой, что мы сразу же всё ему расскажем… Едва мы с Джесси успели сесть и открыть рот, как Кэсс с ноги распахнув дверь, внёсся за нами следом, сел на кушетку в углу и остался так сидеть, будто ничего не произошло. — Прошу прощения, а вы кто? — спросила доктор. — Няня! — грозно выпалил Кэссиди. — А…? — она указала кончиком ручки на Кэссиди и беспомощно взглянула на Джесси. Джесси медленно кивнул. Доктор смирилась. Собственно, как только мы начали рассказывать, что же у нас приключилось, со стороны кушетки тоном умудрённого жизненными бурями просоленного пирата раздалось саркастическое «Э, нет…», и далее всё время говорил один только Кэссиди, кратко пояснив это тем, что «уж я-т малого знаю, как мамкины татухи». В итоге он внимательно послушал доктора, обсудил варианты лечения, забрал рецепт, Моби — и свалил в солнце. Мы с Джесси, понимая, что, кажется, что-то пошло не так, как-то косо повставали с мест, буркнули «до свидания» и тоже ушли. К концу недели, когда мы и Моби победили несварение желудка, выяснилось, что мы хором едем с пивом на природу. — Пустышки две штуки, — перечисляла я. — Взял, — глядя на содержимое чемодана, отвечал максимально сосредоточенный на происходящем Кэссиди. — Бутылочка. — Взял. — Памперсы. — Взял. — Салфетки: сухие 10, влажные пачка. — Взял. — Во… О! Мимо нас по двору элегантно продефилировал Джесси с ящиком холодного пива на плече. — Я с тобой дружу! — напомнила я. Он стрельнул в меня глазом поверх тёмных очков и пригнулся, исчезая под приподнятой гаражной дверью и утягивая пиво с собой. — Вода, — вернулась я к списку. — Взял. — Паровозик. — Взял. На природе на нас напало множество кровожадных насекомых. Однако к вечеру, когда в нас ещё оставалось немного невыпитой ими крови, а мелкие кровососущие куда-то делись, мы с удовольствием продолжили свои посиделки. Кэссиди сидел у костра в пончо, с пером за ухом, и играл «Дом восходящего солнца» на укулеле, купленной за бесценок у соседа на гаражной распродаже. У него в ногах на одеялке сидел Моби, тоже в пончо (из моего шарфа), с пером поменьше, и с удовольствием работал бэк-вокалистом, подпевая Кэссу. Я валялась на спине, наблюдая, как загораются первые звёзды, и иногда поглядывала на пресвятого тушкана Джесси, который с пугающей теплотой наблюдал за концертом наших доморощенных блюзменов. — Эх, мать, хорошо, — наконец сказал Кэссиди, откладывая укулеле. Моби, по-взрослому крякнув, встал на задние лапки, озираясь и выбирая жертву. Мы с Джесси сидели далековато, так что пришлось проситься на ручки к Кэссиди. — Клопендрий, — устало обозвал мелкого Кэсс, но всё-таки усадил его к себе на коленку. — Ребят, киньте пива? — Сосиску тебе поджарить? — предложил неожиданно заботливый Джесси. — Можно, чё б нет, — одобрил Кэсс. — Будьте любезны подать пивас, — повторил он и протянул руку, и Кастер протянул ему предварительно открытую бутылку. — Не нажрись, — всё тем же заботливым тоном предостерёг тушкановый альфа. — Да я так… Пить хочется, — отбрехался Кэсс, присасываясь к горлышку бутылки. — Уня-ня! — потянулся к ней малыш. — Чего? — усмехнулся Кессиди. — Не, малой, тебе не дам. Только дристать перестал, будет с тебя. На сок пососи, — и он дал Моби его бутылочку с остатками сока. Я даже приподнялась, чтобы на это посмотреть: двое в пончо с перьями сидят и чего-то сосут из бутылок. Меня пробило на смех. Джесси, осознав, почему я смеюсь, заржал тоже. Один Кэсс всё не мог понять, чего мы на него смотрим и хохочем, и всё спрашивал, что, блин, с ним не так и всё ли у нас в порядке с головами, а нам становилось только смешнее. Так и не добившись от нас правды, Кэссиди докончил в два приёма пиво, ссадил малолетнего индейца и встал, подтягивая штаны. Передав Моби нам с Джесси, он улетучился в район кустов. — Тюлип, — с загадочным видом вдруг позвал меня Джесси. — Что, мистер тушкан, — отозвалась я, искоса на него взглянув. — Посмотришь минутку за Михаилом? — спросил он. — Не вопрос, — сказала я. Посадив Моби со мной рядом, Джесси тоже ушёл в кусты. Они с Кэссиди отсутствовали минут двадцать, и было ясно, к гадалке не ходи, что они всё это время делали. Вариативность нейтрализовал Кэсс, когда, выходя из зарослей, смачно вытер губы рукавом. Вернувшись к костру они принялись молча жарить сосиски. Потом предложили пожарить мне тоже. Я отказалась и взяла из пакета томат. Как-то он больше подходил к моему тогдашнему настроению, чем сосиски.