Я не хочу искать сотни других Черты, которых не видел в тебе
***
Звёзды медленно проявлялись на небе, луна занимала своё законное место, тяжело отсвечивая на небе. Ночь входила в свои права. Мэл морщится недовольно и зябко плечами передёргивает. Смотрит на незаконченную картину недовольно, словно во всем именно она и виновата, и плед натягивает на плечи. Лампа светит ярко, отгоняя застоявшуюся ночную темноту, виднеющуюся за окном, но Мэл отчего-то всё равно неуютно, и дело вовсе не в том, что место непривычное, и даже не в том, что всё какое-то неродное, как раз наоборот, недавно доделанный ремонт преобразил квартиру, смешав в себе всё, что любят они оба. Девушка переводит взгляд на часы и хмурится. За полночь уже. А Бена всё нет. Телефон, лежащий неподалёку, светит издевательски ярким экраном с до боли коротким: «Задержусь. Не жди», — и глупым смайликом в конце сообщения, и дело в общем-то не в этом, а в том, что Бен в последнее время всё чаще задерживается на этой чертовой работе, а ещё в том, что его напарница красива, мила и ещё всё, что угодно, чего не найти в самой Мэл. Она, конечно же, не ревнует, просто… ну, невозможно быть настолько идеальной, Мэл немного злится, а работа, заказанная ещё две недели назад, каким-то странным человеком, всё никак не получается, а сроки-то уже горят. Ещё у Мэл руки в краске, смывать которую откровенно лень, а форточка открыта, холодный воздух всё прибывает в квартиру, а девушке, между прочим, холодно, но сама она закрыть окно не может, руки ведь грязные. Бена нет, и некому сказать, что она — «горе луковое», некому погладить её по голове, через её плечо взглянуть на работу, получая недовольные возгласы о том, что «ещё не законченно ведь!», и закрыть дурацкую форточку. Бена нет. Он с этой…как её там… Одри бумаги разбирает какие-то. И Мэл вовсе не ревнует, вот только в в груди неприятно тянет, а в голову то и дело приходят мысли о том, насколько Одри идеальная. Девушка вовсе и не ждёт Бена, просто работает, но всё ещё бросает беглые взгляды на часы. Время за полночь, пора бы спать ложится, но она не идёт. И дело не в том, что не хочет, просто кровать отчего-то кажется слишком большой, наверное, какой-то пустой без Бена. Телефон снова призывно светится, а там издевательски короткое: «Скоро буду», -оправленное час назад следом за очередным глупым смайликом. К странному чувству в груди и глупым мыслям прибавляется нарастающее раздражение, но Мэл сжимает зубы, берёт кисточку и делает пару мазков по почти пустому холсту. Минут через тридцать изображение приобретает определённые явно проглядывающиеся очертания, а замок входной двери подозрительно щёлкает, заставляя продрогшую Мэл вздрогнуть и обернутся. Бен смотрит на неё, улыбается, а Мэл подавляет желание отправить ему ответную улыбку, отворачивается, бросая равнодушное: «Привет», — и продолжает что-то рисовать. Девушка отчётливо слышит шелест куртки, убираемой в шкаф, стук ботинок о пол, снимаемых в спешке, и шаги, неумолимо приближающиеся. — Мэл, я… — начинает Бен. Раздражение всё нарастает, а глупые мысли усиливают, кажется, странное тянущее чувство в груди. — Ехал через Китай? — спрашивает она довольно грубо и мысленно ругает себя за это, но не отступает, наверное, из-за чистой вредности. Бен вздыхает тяжело и как-то устало, а Мэл даже жаль его становится. — Подвозил Одри. Поздно уже, — спокойно говорит он, а Мэл разворачивается к нему лицом слишком медленно, пытаясь не сорваться. Смотрит на Бена пристально, тяжёлым таким взглядом, испепеляющим. А Бен отчего-то улыбается. Девушка шумно втягивает воздух, откидывает кисточку в воду, забрызгивая краской набросок, и уже пытается уйти в спальню, вот только сильные руки останавливают её и притягивают к себе, вызывая новую волну недовольства. — Её жених — Чед сейчас уехал, и попросил меня подвезти её, — Бен успокаивающе гладит её плечи, а режущее слух слово «жених» оседает в тишине. — Мне, знаешь ли, было неловко ему отказать, всё-таки друг детства, — Мэл винит себя в излишней эмоциональности и проклинает глупость, а Бен улыбается. — Я вообще-то хотел этот вечер совсем не так провести. Мэл чувствует, как её щёки отчаянно краснеют, а Бен лишь отстраняется, треплет её по волосам нежно. — Глупая, совсем замёрзла ведь, — закрывает дурацкую форточку, смотрит на потерянную Мэл, всё ещё занимающуюся самобечиванием, и хмыкает. — Ну ты чего? Ревнуешь? — притягивает её снова в свои объятия, а Мэл фыркает, бормоча: «Ещё чего», — ему в плечо. Бен улыбается куда-то ей в макушку, нежно проводит по коротким фиолетовым волосам и с неожиданно серьёзным видом говорит: «Никто мне кроме тебя не нужен, даже и не думай». Девушка чувствует, как на место тянущего чувства приходит необычайная лёгкость и что-то такое светлое и тёплое, заполняющее её всю. Кивает и в очередной раз отчитывает себя за глупость. — А, кстати, неплохо, — говорит Бен, разглядывая картину, на что Мэл только фыркает недовольно и ворчит что-то нечленораздельное в его плечо, парень смеётся и бережно гладит её по спине. Луна во всю светит в окно, лампы уже давно потушены, а звёзды зажглись все до одной. Мэл как-то довольно отмечает про себя, что ей уже отнюдь не холодно, а причин ревновать совсем не было. А картина…так и остаётся незаконченной.