И ты такая, даже не знаю, как описать тебя Нет слов, просто нет слов
***
Кисточка ударяется о пол с тихим стуком, раскрашивая всё вокруг холодно-голубым цветом, так удачно контрастирующим со светлым половым покрытием. Мэл тяжело вздыхает, смотрит на неё с явным неодобрением, но поднимать сбежавший инструмент явно не собирается. Настроение у Мэл, честно говоря, на нуле, а, может, даже и ниже. Всё буквально валится из рук, ничего не выходит так, как надо, а за окном вместо обещанного календарём снегопада, моросит дождь, превращая улицу в размытое серое пятно. Рождество приближается, а праздником и не пахнет, что уж там. А ещё этот заказ всё никак не желает выходить, а сроки уже не то, что поджимают, а просто горят синим пламенем. Но вместо того, чтобы заняться делом, Мэл тупо смотрит на электрический камин, думая о своей полной бесполезности и беспомощности. Камин, словно издеваясь, весело трещит, поблёскивая яркими всполохами красного, оранжевого и жёлтого, а Мэл уже откровенно злится, но делать всё равно ничего не хочет, разве что в угол забиться, и будь проклят творческий кризис, пришедший так не вовремя. Она закрывает форточку, громко хлопая ставнем, зановешивает окно, отгараживая своё творческое пространство от безрадостной и совершенно не вдохновляющей картины, рисуемой противным дождём на стекле. Опускается в кресло и прожигает взглядом холст, издевательски белый, до смеха пустой. А желания заполнить его совсем нет, разве что кинуть в него что-нибудь. Дверь с тихим скрипом отворяется, впуская в недостудию-гостинную парня. Тот держит в руках поднос, а на лице у него усталая улыбка, как, впрочем, всегда после тяжёлого дня на работе. — Не получается? — участливо спрашивает, получая в ответ тяжёлый вздох и измученный кивок, ставит поднос с кружкой горячего шокалада и печеньем на журнальный столик. Сгребает девушку в охапку, садясь на кресло и усаживая её на свои колени. — Эй, я вообще-то работаю! — Мэл притворно возмущается и несильно стукает Бена по плечу. Тот притворно вскрикивает от боли, а потом фыркает. — Как это ты можешь работать? — спрашивает он. Мэл непонимающе хмурится. — В каком это смысле? — Как ты можешь работать, спрашиваю, — уточняет довольный собой парень. — Без своей музы. Мэл заливисто смеётся. — Да, вот не знаю, где можно найти музу, — говорит она, наблюдая за тем, как парень недовольно дуется. — А как же я? Я — твоя самая надёжная муза, — Мэл улыбается, смотря на недовольное лицо. — Дурак ты, — смеётся она и обнимает его, прижимаясь ближе. Бен довольно улыбается. В объятиях Бена так тепло и уютно, настроение само собой поднимается, треск камина перестаёт казаться издевательским. А вдохновение тут же появляется, словно доказывая слова парня. Мэл подскакивает, спеша к холсту, чтобы не позабыть идею, пришедшую на ум. Бен улыбается — его миссия выполнена. Девушка рисует и рисует, позабыв о времени, горячий шоколад остывает на столе, а камин выключается. За окном крупными хлопьями идёт снег, принося с собой праздничный настрой, расскрашивая серую улицу белоснежно-белыми красками, Бен натягивает яркую гирлянду на шторы. Мэл поднимает забытую на полу кисть, устало подтягивается — картина закончена. Гирлянда сверкает в полумраке комнаты, освещая давно потухший камин. А Мэл тупо смотрит на него, думая о том, что крепкие объятия своей самой надёжной музы — самое лучшее лекарство от всех творческих кризисов. Бен смотрит на неё втихоря, улыбаясь про себя, и в голове у него не хватает слов, чтобы описать то, что видит, поэтому он просто подходит к ней и обнимает. Творческий кризис в прошлом, картина уже готова, теперь можно и обратить внимание на «самую надёжную музу».