Женитьба Лорда Вейдера

Фыр-фыр-фыр-фыр, пробежало мимо Императора некое взъерошенное существо, попутно успев протоптаться всеми лапами по несчастным ногам. Ещё два таких же сидели на верхней полке шкафа, старательно пытаясь скинуть оттуда друг друга, хрюкая, визжа и издавая всевозможные препротивнейшие звуки. — Асока! Голос обычного, пусть и способного к Силе мужчины едва слышался на фоне этой котовасии, в которую превратила весь Императорский дворец и Сенат будущая Императрица. Ну а владыка Галактики взирал на всё это с задумчивой улыбкой, сообщая окружающим, что его невеста может творить всё, что ей вздумается. — Асока! Ты где?! Он прошёл чуть дальше, к двери, из-за которой доносились сердитые женские голоса. И только протянул чёрноперчаточную руку, чтобы зайти в комнату, как дверь распахнулась, и навстречу ему выскочила краснокожая твилечка, на лице которой было написано весьма явное желание не дать ситху зайти внутрь. — О, Милорд! Ай, пардон! Ваше Императорское Величество, по традиции, соблюдающейся всеми тогрутами, родившимися на Шили, вы не можете увидеть свою невесту до свадьбы. Приношу извинения, но таков обычай. И вежливо поклонилась, упятясь обратно в комнату задом. Лорд Вейдер, задумчиво потерев край шлема, попытался вспомнить, зачем он вообще сюда пришёл, будучи прекрасно осведомлён об этой бредовой традиции. Его взгляд наткнулся на старинного вида электронные часы, стоящие около двери. Время было два часа ночи. И это вынудило ситха вновь попытаться вломиться в маленькую комнатку. Он аккуратно постучал. — Дорогие девушки, сейчас два часа ночи. А начало торжества назначено на десять. Может быть, вы уже пойдёте спать? Прозвучал странный писк, удар об стену и чьи-то шаги, приблизившиеся к двери. Судя по колебаниям Силы, невеста немного разозлилась. А чего он лезет? Она прислонилась лицом к щели, через которую мог проходить звук, мысленно стараясь успокоить свой голос. — Вёдрышко, во-первых, прекрати уже ходить с этим унитазом на голове и покажи мне свою рожу. А во-вторых, вспомни, что только на то, чтобы надеть моё платье, необходимо четыре часа. А ещё накраситься, а ещё надеть платья на всех подружек. Надеюсь, за восемь часов управимся. Вейдер так же, как и она, прислонил маску к проёму, силясь разглядеть любимую. Вроде бы, что-то оранжевое там виднелось, даже с беленьким. Но вот понять, какая именно это часть её лица, было невозможно. Внезапно, картина сменилась, вместо непонятного пятна показался задорно глядящий серо-голубой глаз. И она улыбнулась. Улыбнулась ему в лицо, пусть и смотря через узкую щель, оставленную забывчивой Тавинной. Она улыбнулась ему. — Да, хорошо, любимая. Увидимся завтра. Асока, прижавшаяся всем телом к двери, вернулась в середину комнаты, широко улыбаясь и совершенно не скрывая этого. А*— И всё-таки он милый... Вокруг неё находились четыре девушки примерно её возраста, и все из семей, принадлежащих к представителям старинной аристократии. Для них было честью, что их дочь получит возможность вращаться в высшем обществе Корусанта, окончить учебное заведение там же и, возможно, найти будущего мужа среди политиков и банкиров. Каждая была тщательно проинструктирована лично Императором на предмет того, как нужно относиться к его невесте. И любая, что хоть каким-то образом пыталась унизить Асоку, тут же отправлялась домой, без права на прощение. Из пяти десятков выбранных и предупреждённых девушек на данный момент осталось четверо. Твилечка-летанка Тавинна, прелестная боевитая девчушка, которой только недавно исполнилось девятнадцать лет. Она принадлежала к роду Мактитуррие, древнейшему на Рилоте, но несмотря на это медленно умирающему. Представители этой династии отличались высоким ростом и на редкость высоким чувством собственного достоинства. Как и Тави, никогда не теряющая веру в себя, в свои силы. Следующей была ровесница Асоки — альдераанская девушка Миа. Любительница сладостей, вечно жалующаяся на непонимание окружающих, она была несколько склонная к полноте, но воспринимала это с настолько неудержимым позитивом, что всё окружающие спустя недолгое время начинали замечать только её смешливые глаза. А ещё, всюду, где бы она не появлялась, сразу ни с того, ни с сего звучали разговоры о книгах, до которых девушка была большой любительницей. А всё потому, что родилась она в далёком от столицы поместьи у бокового ответвления рода Антиллесс, где единственную дочь воспитали в крайней строгости, разрешая в качестве развлечения книги мёртвых уже много сотен лет философов. Третьей, самой старой знакомой тогруты, оказалась Райо Чучи, всё такая же добрая, но вместе с тем строгая молодая женщина. За девять лет, что подруги не виделись, она так и не вышла замуж, посвятив всю свою энергию заботе о родной планете — Панторе. И именно она придумала, чтобы никто не смог придраться к тому, что Асока не принадлежит к высшему обществу по рождению, выдать её за внучку графа Дуку, которая вряд ли когда-либо существовала. Но сейчас уже было невозможно ничего выяснить, потому-то и был выбран этот вариант. Последней «выжившей» стала леди Велена, уверенная в себе двадцати однолетняя зайгерианка. Она была красива даже на вкус обычных людей, но вот рост в полтора метра путал все её планы. Это и было главной причиной, почему её не взяли в академию пилотов, отправив изучать право и экономику. Или из-за расшатанных к чертям собачьим нервов. В семье Велены считался эталоном высокий рост, чем младшая дочь оказалась обделена. Зато, мотаясь по Нижим уровням Корусанта и периодически пытаясь прыгнуть на пролетающие мимо спидеры, матеря при этом на чисском всех мужчин, девушка встретила в зюзю пьяного имперского офицера, оказавшегося её соплеменником, который впал в шок от количества вылитой на него злости и, найдя в ней единственного верного слушателя, познакомил на свою голову с будущей Императрицей. Теперь Велена всё время, что было свободно от нахождения публики рядом с Асокой, просиживала в ангаре, копаясь в двигателе маленького прогулочного спидера, который вечно шутящая Тано раскрасила в пурпурный цвет. Ну, зато красиво и выделяется. В данный момент все девушки держали в руках под сотню разнообразных верёвочек и ниточек, нужных для закрепления корсета. И всё это надо было завязать по правилам, которых было даже больше, чем самих верёвочек. Единственная, кто всё же выучила, что и куда, вечно тихая Велена голосила не в своей тональности, раздавая приказы направо и налево. — Давай вон ту с узелочками сюда! И Тавинна, задев ногой какую-то стопку бумаги, скачет ей навстречу, таща злополучную нить. А Райо, тихо ругаясь подхваченными у Императора выражениями, быстро собирает снова разлетевшуюся в разные стороны инструкцию и мысленно клянёт шило, находящееся в одном месте у Асоки, решившей накануне столь важного дня перебрать и почистить «вон тех ненужных пыльных дроидов», позже оказавшихся единственными механизмами, которые способны быстро застегнуть это ужасное платье. А Миа молча вздыхает, печально рассматривая свадебные атрибуты, заполнившие небольшой, для такого количества вещей и людей, гардероб. И так бесконечно, постоянно, одинаково. В общем, очень скучно. Потому-то Императору не поздоровится, когда они вновь увидятся. Ну, один сюрприз у тогруты уже есть. Остальные по пути придумаются. Вейдер, по привычке выпрямив спину, медленно и с достоинством вошёл в комнату. Нет, ну как ещё может ходить Император всея Галактической Империи? Только так. Хотя, в большей степени, причиной столь странного изменения походки являлся человек, ожидающий его в его собственном кабинете, святая святых для всех офицеров. — Признался? Бодрый, ничуть не старикашечий голос, не здороваясь, начал разговор. — Нет. — А почему? Из-под капюшона вырвалось недовольное фырчание, постепенно переходящее в едва слышимое рычание. — Мальчик мой, она тебя фырчать научила, рычать научила, хрюкать, и то, она научила! И ты ей врёшь... Молодой ситх сильно смутился перечисленных достоинств. Нет, ну кто мог подумать, что старик заметит их перефыркивания перед выходом из кабинета? В котором, к слову, поставлены звуконепроницаемые двери! Ну, молодец дедуля. — Ну, учитель, я ей скажу, только позже. Ну, после свадьбы. Я скажу. И как надо было запугать настолько бесстрашную личность, чтоб он начал юлить и выкручиваться сразу же, как увидел бывшего мастера? Видно, есть ещё порох в пороховницах. — Она не будет рыдать от счастья, когда всё выяснится. И ты это знаешь. Асока не такая. Она разозлится на тебя, можно быть, даже попытается уйти. Она никогда не будет терпеть, таков характер всех тогрут. Они не остаются там, где им грозит опасность. Я уж знаю. И как всегда, учитель прав. Прав во всём, Вейдер прекрасно это понимает. Но боится. — Энакин? Только по колебаниям в Силе, не смотря на его лицо, можно абсолютно точно определить, что молодому ситху неприятно вспоминать это имя. Но старому учителю он ничего за это не сделает. Хоть другие за такое поплатились бы жизнью. Но тому, кто смог несмотря на всё сопротивление воспитать в нём человека, может быть, не самого лучшего, но настоящего, позволялось значительно больше, чем кому бы то ни было. Разве что, кроме Асоки, к которой Император питал какую-то болезненную слабость и разрешал творить всё, что ей вздумается. — Не называй меня так. Пожалуйста. — В этом слабость старых учителей, мы слишком хорошо помним, кем были ученики много лет назад. — Много... Да, прошло уже одиннадцать лет с тех пор, как он, узнав, что собирается сотворить с джедаями Дарт Сидиус, сверг его, единолично заняв пост Императора. Да, прошло уже достоверно лет. Он изменился. Все изменились. Теперь нет войны, разрушившей до основания Республику, и так прогнившую на всех уровнях. Нет постоянных налогов, вычищающих из кошельков мирных жителей последние кредиты на постройку нового Звёздного Разрушителя. Нет и того, каким его помнят многие, больше он не может сам принять закон, далее противоречащий мнению Канцлера, только сообщить о мнении жителей представляемого сектора обо всех сторонах их жизни. Не стало многого привычного, но новое, пришедшее ему на смену, ничем не хуже. Оби-Ван, отойдя от окна, приблизился к небольшому сейфу, в котором, как думали многие сенаторы, Император хранил наиболее важные документы, и, с лёгкостью набрав девятизначный код, достал оттуда небольшую бутылочку тёмного цвета. — По бокалу за возраст? И ещё, Энакин, не называй меня стариком даже в своих мыслях. Как говорится, после сорока жизнь только начинается. Вейдер, или скорее это был уже Энакин, тепло улыбнулся учителю и взял в руку узкий, тёплый бокал с алой жидкостью. Э*— Ну, начинайте, учитель, начинайте. И я тоже.