***
— Господин Ким, к Чонгуку посетитель, — медсестра, только что вошедшая в палату, коснулась плеча парня, чтобы хоть на минутку отвлечь его от лежащего на кровати Чона. — Посетитель..? — парень сперва не понял, кто мог бы прийти, но потом все же явилось осознание, от которого на душе стало адски тоскливо, а щеки залились краской. — Ты здесь? — Да… — Не ожидал. Думал, сбежишь, добившись своего. — Что? — Не прикидывайся дурачком, парень. Это из-за тебя мой сын и наследник компании лежит в больнице. Попробуй сказать, что ты этого не хотел! — Не хотел, — Тэхен вскочил со стула. — Клянусь, я даже не предполагал, что подобное может произойти. — Не предполагал… Я больше не желаю видеть тебя здесь, сейчас и когда-либо вообще, убирайся! — Я не уйду, — Ким с вызовом заглянул в темные глаза господина Чона. — Никогда. — Уйдешь, — отец раненого парня приблизился к Тэхену и помахал перед его носом только что взятой из кармана пачкой денег. — Вы пытаетесь меня купить? Это низко! Я люблю вашего сына не за эти чертовы бумажки! — Что ты говоришь! — господин Чон взмахнул руками, расхохотавшись, а потом мгновенно посерьезнел и придвинулся еще ближе, хватая Тэхена за ворот рубашки. — Если не хочешь брать деньги, то исчезнешь отсюда без них. Если ты, конечно, не хочешь вернуться обратно в рабство. Я ведь могу отправить тебя снова в ту грязную дыру, из которой ты вылез, а у Чонгука уже не хватит денег выкупить твою ничего не стоящую жалкую душу! — Я… Нет.., — Ким, только вспомнив, через что прошел и от чего спасся, сглотнул, почувствовав предательскую дрожь в коленях. — Ты можешь сейчас показать мне свою наигранную любовь и остаться, но тогда ты снова вернешься к своей грязной работе, на которой тебя, скорее всего, теперь и убьют. Тэхен молчал, со слезами на глазах глядя на господина Чона. — Да и Чонгуку так будет лучше, поверь. Пусть будет один, чем со… Шлюхой. В последнем слове столько ненависти, что Ким зажмурился, когда волна гнева буквально ударила по нему, словно прошибая током. Господин Чон кинул пачку денег на пол, отчего купюры с еле слышным шелестом разлетелись по палате. Тэхен, вытерев рукавом выступившие на глазах слезы, двинулся к выходу, и перед тем, как в последний раз закрыть дверь этой палаты, взглянул на любимое лицо, которое больше никогда не увидит. Еще не понимая до конца, что же произошло, парень, чуть пошатываясь от усталости, бредет по длинному светлому больничному коридору, хватаясь за стены. Вмиг стал ощущаться недосып, а боль в желудке заставляла сгибаться буквально пополам. Добравшись до больничного туалета и зайдя в кабинку, Ким закрыл за собой хлипкую дверь и уперся в нее головой. В душе образовалась пустота, которую невозможно чем-либо заполнить. Просто дыра, водоворот, лишающий радости, счастья, всех тех прекрасных эмоций, которые когда-то дарил Чонгук. Теперь их больше не будет. Да, Тэхен мог бы бороться за свое счастье, но… Черт возьми, этот человек прав. Он способен сделать так, что Тэхен снова окажется загнанным в углом, и единственным выходом будет пойти работать в бордель, чего делать ни в коем случае, ибо парень больше не вынесет, да и действительно могут убить, особенно теперь. К тому же… Да и Чонгуку так будет лучше, поверь. Пусть будет один, чем со… Шлюхой. Господин Чон сказал эту фразу, которая теперь крутилась в голове, не желая уходить из мыслей. Тэхен ведь и впрямь приносит только одни страдания — если бы не он, офис Чонгука был бы невредим, а он сам — здоров. Не балансировал бы сейчас на грани жизни и смерти, а счастливо жил, найдя себе какую-нибудь милую и хорошую девушку, заведя детей, создав семью… Зачем надо было все рушить?! Ким считал себя конченым эгоистом, поддавшимся слабости и позволившим Чонгуку полюбить и влюбиться в него самому. Решив, что до конца своих дней прятаться в туалете — не выход, Тэхен вышел из кабинки и подошел к раковине, чтобы умыться. Вытерев лицо и посмотрев в заляпанное зеркало, Ким не увидел там человека. Только жалкое, ненавистное создание, разрушившее жизнь чудесного человека в пух и прах.***
Бывает такое, что тебя с головой засасывает в какой-то водоворот боли и отчаяния, которые даже не возможно показать, поэтому все это ты держишь в себе, никому не открывая своих реальных чувств. Это сокрытое под миллионами печатей нечто разрывает душу на крохотные кусочки, а ты совершенно ничего не можешь с этим поделать. Дни становятся похожими один на другой: всегда унылые, серые, «голые», как однажды сказал Тэхен. Вот только правда не оголяется. Некому ее увидеть, услышать, почувствовать, просто потому, что одиночество — страшная вещь. Человек может любить быть один, но он не может любить быть одиноким. Просто жизненная истина. Тэхен, уже, собственно, совершенно не помнивший, как он добрался до своей квартиры в тот день, когда покинул больницу, и как только не перерезал себе вены, ведь дома, где еще витал едва уловимый запах Чонгука и были его вещи, стало так адски больно, что он кричал, задыхался, разбивал зеркала и неоднократно падал на осколки, пытаясь подняться, но претерпевая поражение в схватке с собственными неспособными стоять ногами. Еще больнее стало, когда посланный господином Чоном водитель приехал к Киму, чтобы забрать оставленные парнем вещи. Тэхен еле держался, чтобы не разрыдаться на глазах у этого человека. Он отдал все, что было, кроме одной толстовки — просто не смог. Не смог до конца отпустить. Он корил себя за этот поступок, но ежедневно возвращался к теплой и уютной кофте, обнимая так, словно это был Чонгук, а потом снова обещал себе не делать так больше, и снова делал. Тэхен каждый день ходил на работу, берясь за любую дополнительную работу и допоздна засиживаясь в кафе, лишь бы только не оказываться дома, где все напоминает о Чоне. Собственная кровать стала раздражать взгляд, поэтому парень спал на диване. Ким снова стал писать. Но теперь уже о боли. Когда выдавалась свободная минутка, парень выплескивал все негативные эмоции на бумагу. Конечно, их было настолько много, что избавиться от всех этих рвущих душу на части чувств было невозможно, однако в написании каких-то странных и непонятных рассказов, не имеющих особого сюжета, парень видел свою отдушину. Дни тянулись один за другим нескончаемой чередой. Раньше Тэхен так боялся потонуть в однообразии. — Как дела? Расскажешь, чем занимался? — Дела… Да, все хорошо, — Тэхен отвлекся от разглядывания и перевел взгляд на Чонгука. — Сидел дома, книгу писал. А ты? — Я? Да ничего интересного, работа, куча обязанностей, договора и сделки. Ну знаешь, все однообразно, зато прибыльно. — По-моему, лучше разнообразно, чем прибыльно, — задумчиво сказал Тэхен, но потом замахал руками. — Я не имел в виду, что твоя работа плохая, просто… Ну… Эта ужасная одинаковость и теперь угнетала, но сделать что-либо было невозможно. Если раньше жизнь была наполнена хоть какими-то красками, то теперь парень ничего, кроме серого, не видел. Долго ли я смогу продолжать?