Падение с Олимпа

«Иногда надо промолчать, Даже если это стоит жизни. Главное – не закричать. Не допускать даже этой мысли». Чтобы не отвлекаться от тренировок и полностью сконцентрироваться на своей цели, Ханако отправила Дайки домой к родителям, пообещав, что не станет по ночам заниматься растяжкой или хореографией, хотя очень хотелось. На самом деле Дайки не мешал ей, скорее даже наоборот. Его присутствие давало чувство защищённости. Ханако было тепло рядом с Дайки, и она хотела быть с ним. Однако не желала, чтобы он видел, как из-за стресса и усиленных тренировок её рвёт ночью. Ханако называла это «привычным состоянием», зная, что у многих спортсменов оно было индивидуальным. Мизуро налегала на конфеты, переставая есть что-то иное и худея на глазах. Макото доводила себя до воистину ужасающих болевых ощущений, поэтому зачастую после соревнований недели три приходила в себя. Карин впадала в какую-то депрессию, проливая слёзы в тишине. У всех был стресс. Тем более сейчас, когда на кон было выставлено олимпийское золото. Ханако выглядела привычно спокойно. Её черты лица словно стали острее из-за сосредоточенности и холодности к окружающему миру. Она всё глубже и глубже уходила в музыку и танец, переставая воспринимать даже слова тренера. Мизуми-сан сравнивала это с неким трансом, в который впадала Ханако перед серьёзными соревнованиями. И сейчас они были самыми серьёзными из всех, которые ей удавалось пережить. Только во время обеда к ней возвращалось более менее милое выражение лица, потому что обед она проводила с Дайки. - Голова болит? – поинтересовался он, созерцая немного потухшее состояние Ханако. - Кольцо не дотянула, - озвучила она причины своих беспокойств. - Оно было идеальным, - Дайки не особо разбирался в художественной гимнастике, но за эти несколько дней Ханако наглядно продемонстрировала ему, что такое идеально, а что есть «не дотянула». - Если было бы достаточно ударить себя пятками в грудь, оно было бы идеальным, - поёжилась она, как от холода. - Если ты прогнёшься ещё сильнее назад, то это будет называться «сложилась пополам». Меня беспокоит твой позвоночник в этот момент. «А ещё то, что ты совсем ничего не говоришь о том ублюдке. Лучше бы ты высказалась», - подумал он немного мрачно. - Мне кажется, что тебя беспокоит не только это, - заметила Ханако, перемешивая капустный салат. - Да, ты права, - не стал отрицать он очевидное. – Я думаю о том, что нам надо будет о многом поговорить, просто сейчас ты сосредоточена на другом. - Разговоры мне помешают отключиться. Если раньше я легко выключала мысли, то теперь кое-что крутиться в голове, - девушка посмотрела на свою половинку яблока. Вторая лежала рядом с Дайки на салфетке. – Я думаю о тебе постоянно. И о том, что ты сказал мне. Меня заботит это немного больше, чем мои тренировки. А это не очень хорошо для олимпийского золота. Оно любит быть самым желанным. - Мы и без этого сейчас редко видимся, - Дайки воспринял эти слова, как обвинение, но тут же попытался рассмотреть ситуацию под другим углом. – Я так важен тебе? – он спросил это неуверенно, но спросил. - Очень, - ответила Ханако, поднимая на него взгляд. – Но давай сначала возьмём это золото? - Конечно, - он поцеловал её лоб. «Только не сорвись с вершины, малышка. Только не сорвись», - подумал Дайки о том, что могло быть после этих соревнований. Ведь он тоже разговаривал с Тимо. *** Во время соревнований Макото и Ханако шли нос в нос. Сначала Макото оторвалась от своей соперницы, прекрасно исполнив танец с мячом. К этому предмету Ханако всегда испытывала странные чувства, схожие со страхом. Ей не особо нравились круглые вещи, потому что они были неустойчивыми. При этом булавы Ханако любила, пусть ловить их иногда было больно, если делать это неверно. Предстартовые расклады говори всё же в пользу Макото, заставляя судей и наблюдателей перешёптываться о том, что четырёхкратная чемпионка мира теряет свою хватку. Ханако не слышала этого, закрывшись от шума. Мира не существовало. Только музыка, только спорт. Жесточайший режим питания и изнурительные тренировки сотворили свои «чудеса», обе гимнастки смотрелись на ковре игрушечными гибкими куколками, не проявляющими никаких эмоций. А ведь напряжение росло с каждой секундой, с каждым новым выступлением. Кто-то неожиданно вспомнил о том, что Ханако Саичи пропустила индивидуальное многоборье в этом году. Молва разнеслась по трибунам в ту же секунду. Даже гимнастки истерично смеялись над этим фактом, не осознавая, что их подводит собственная выдержка. Психологическое напряжение росло. Выступление с лентой выиграла по баллам Карин, оставив Макото и Ханако позади. Но те сохранили полную невозмутимость после такого изменения в системе начисленных баллов за выступление. Эти крошечные баллы уже ничего не значили. Как и ошибки, совершённые только что. Выходя с булавами на ковёр, Макото была готова победить. Под динамичную музыку она танцевала так, словно была отточенным до совершенства механизмом. Это был неживой человек с органами и костями. Это было нечто неземное, что невозможно описать или как-то познать. Но Ханако приравняли к статусу «божественно», когда её булавы ударились друг о друга, заявив об окончании её выступления. В упражнении с обручем она заметно добавила сложности, на которую Макото пока что не была способна. И понимание этого факта заставило выдержку и настрой Макото дрогнуть. Она потеряла предмет во время выступления с обручем. Потеряла предмет, потеряла баллы, почти что потеряла своё самообладание, сидя на скамейке в ожидании баллов между Ханако и Мизуми-сан. По её щекам не текли слёзы, но все знали, какую чёртову катастрофу гимнастка переживала внутри себя. Благодаря стрессу соревнований, все проблемы внутренних конфликтов Макото отошли на задний план. И даже сейчас они не проявляли себя, однако такая неудача оказалась куда более болезненной, чем сама девушка ожидала. Это бала настоящая спортивная трагедия, к которой Макото не была готова. Она верила, что если Ханако проиграет, то не уйдёт из спорта. Потому что такие, как Ханако, могли падать с Олимпа лишь чемпионками. Ни серебро, ни бронза не могли украсить её грудь. Только золото. Карин не смогла бы перегнать Ханако, потому что тоже потеряла много баллов во время упражнения с обручем. Другие конкурентки боролись уже лишь за серебро. Когда подошла очередь Макото выходить на ковёр снова, Ханако тронула её плечо, заставляя обернуться и посмотреть на себя. Ханако не могла пообещать, что всё будет хорошо, а им есть за что бороться между собой. Нет. Но она могла сказать нечто иное. Более важное. - Забудь об этом, - тихо проговорила Ханако, зная, что сейчас Макото видит в ней олимпийскую чемпионку. А это могло похоронить её возможность выиграть серебро. Возможно, сработала профессиональная выдержка или же привычка забывать о моральной боли в нужный момент, но свою программу Макото отработала идеально, приблизившись к результатам выступления олимпийской чемпионки в танце без предмета. Но на пьедестале Макото не стояла рядом с Ханако, совсем не думая, что в следующем году сможет занять её место. Потерянные баллы образовали громадный разрыв между ними. И виноват в этом был не только тот укатившийся обручь, но и то, что морально Ханако была сильней. Только физически олимпийская чемпионка окончательно сломалась. Ханако гордо стояла с золотой медалью на груди, понимая, что она сделала то, о чём мечтала все эти года. Она слышала гимн страны, за которую выступала, не придавая ему на самом деле никакого значения. По её щекам струились крохотные слёзы, потому что всё было кончено. «Наконец, - подумала Ханако. – Я смогу отдохнуть от этого ада». Ханако стояла и чувствовала, как наливаются болью её колени, как ноют мышцы от пережитой физической нагрузки, как дрожит её позвоночник, как немеет больная нога. Её нервы были на пределе. Слёзы радости и облегчения были лишь началом истерики, которая усилилась сразу же, как только Ханако покинула ярко освещённый спортивный зал и скрылась за трибунами, где её уже ждал Дайки. Она рыдала в голос, прижимаясь к нему. Рыдала, не в силах успокоиться. Рыдала, не понимая даже того, как громко она плачет. А ему не оставалось ничего, как просто обнимать её, укачивать в своих объятьях и терпеть её боль. Более никогда Дайки не видел и не слышал, чтобы его любимая Ханако так плакала. Ведь он сделал всё для того, что её слёзы были лишь слезами радости. Тимо в итоге принял решение ввести успокоительное, а затем и обезболивающее. Ханако затихла, но не отключилась. - Похоже на нервную анорексию, - проговорил Тимо. – Но Саичи вроде нормально питалась в эти дни. - Нормально? – переспросил Дайки. – За последние три дня она съела капустный салат при мне и половинку яблока. Я не нахожу это нормальным. - Этот спорт находит это нормальным, - глухо проговорил Тимо. – И я думаю, что для Ханако Саичи он закончился, - рукой врач указал на её слегка посиневшую в колене ногу. – Кость треснула. Ещё на выступлении с лентой. Поэтому серия прыжков была такой низкой. - Что? – Дайки знал, что спрашивал, просто не мог в это поверить. – Ты знала это и продолжала? – обратился он к Ханако. - Нога просто привычно ныла, - немного вяло ответила девушка. – Я не думала об этом. Мне надо было продолжать. Парень понял, что спрашивать её дальше о чём-то не имело смысла. На ковре была не эта Ханако Саичи, а другая Ханако Саичи, которая ничего не имела общего с простыми земными созданиями. И та, другая не знала, что такое боль. - Значит, это вы знали об этом? – Дайки смотрел прямо на Тимо. Тот ничего не ответил. - Вы знали об этом и молчали! - Если бы я сказал, то Япония не получила бы свою олимпийскую чемпионку. Ни у одной другой из наших гимнасток не было шансов занять призовое место. Никто не сможет догнать Ханако Саичи. Никто, кроме русских. - Да какая разница! – вызверился Дайки, но от оставшегося потока гневных слов его остановило то, что Ханако тронула его за руку и отрицательно покачала головой. - Это уже кончилось. Пожалуйста, наложите мне гипс, - попросила она Тимо. – И скажите, пожалуйста, Мизуми-сан, что моя карьера в спорте закончилась. «Я рухнула вниз. Как и подобает чемпионке», - в лекарственном спокойствии девушка закрыла глаза.