***
Зеро был абсолютно невозможным человеком. Причём невозможным с точки зрения такой адреналиновой наркоманки как она. И девушка даже не хотела представлять, каким увидели бы Зеро обычные люди, узнай они о его планах. За то недолгое время, что продолжалось их взаимное знакомство, Ханна уже как-то успела свыкнуться с мыслью о том, что Зеро вообще не делает ничего, что не было бы частью очередного его хитровыдуманного плана. Однако даже у её фантазии были границы. Да, довольно широкие, но всё же были, и за их гранью начиналось то, что иначе как "безумием" назвать было нельзя. И её командир в очередной раз умудрился продемонстрировать свою уникальность, вновь выходя далеко за рамки всего разумного. - Зеро... вы же понимаете, что это звучит как чистой воды самоубийство? - осторожно осведомился Цысинь. И Ханна понимала, что сейчас в этой комнате не было человека, который не согласился бы с его мнением. Даже Курибаяси сжал губы в тонкую линию, выражая невозможно маленькую долю сомнения, что, с учётом его предыдущих реакций, свидетельствовало чуть ли не о потрясении. Виновник ситуации просто пожал плечами. - "Стрелять может лишь тот, кто сам готов быть застреленным". Пожалуй, это моя любимая цитата из многочисленных изречений моего славного предшественника. Я на многое готов ради победы, господа. На очень и очень многое. Что же насчёт самоубийственности... - Зеро взмахнул левой рукой, словно бы смахивая наваждение. - Скажем так, меня довольно непросто убить. - Но почему именно вы? Почему мы не можем отправить туда кого-нибудь другого? Почему не можем связаться с ними просто так, по связи? Вы - главнокомандующий, рисковать вами - это несусветная глупость! - не выдержала Ханна. Человек перед ней упорно хотел угробить себя, придумывая один самоубийственный план за другим. И Ханна не намеревалась это терпеть! Они не могли потерять их единственный шанс на победу в этой чертовой войне. Не могли потерять такого человека, даже если это была его собственная идея! Даже если ради этого придется нарушить его личный приказ. - Потому что только у меня есть шанс! - вдруг резко ответил Зеро, впервые на её памяти повышая голос. Глубоко вздохнув, он уже спокойнее продолжил - Вы правы, это очень опасно. Настолько опасно, что я не могу подвергнуть опасности кого-то кроме самого себя. К тому же... вас они попросту не станут слушать, сразу открыв огонь. У меня же есть... способы этого избежать. Но это сработает только со мной, - закончил он свою тираду необычайно тихим для него голосом, словно бы испугавшись своего эмоционального всплеска. Установилось долгое, продолжительное молчание. Каждый из них думал о чем-то своем. Она не могла забраться к ним в голову, да впрочем, никто на свете не мог. Не было у людей такой силы. Но… она не понимала. Почему только Зеро мог сделать это? Разве нельзя было как-то по-другому разрешить эту ситуацию? Придумать какой-то другой план? Другую развязку? Идти на такой риск… это не было выходом. Но Зеро был готов на него пойти. Почему? Откуда такая уверенность в своих силах? Эти и еще сотни других вопросов роились в ее голове ульем разъяренных пчел. И ответа на них не было. Все они, как один, скрывались под непроницаемым матовым стеклом с фиолетовым отливом. - Зеро. Вы слишком многое просите принять на веру. Не спорю, ваши достижения впечатляют. Но мы ничего не знаем о вас, и у нас просто нет уверенности в... - начал было Цысинь, претворяя в слова витавший в воздухе дух сомнения. Но Зеро прервал его, просто подняв руку. Было в этом жесте… что-то усталое. Лидер Ордена, прежде стоявший, склонившись над голографической картой на которой сейчас была изображена Цитадель, устало рухнул на кресло, складывая руки перед собой. - Уверенность... Да, наверное, стоило догадаться. Сколько бы ты ни доказывал людям свою преданность, сколько бы ни просил просто следовать за собой не задавая вопросов, ничто не способно остановить человеческое любопытство. А где любопытство - там сомнения, страх и, в конце концов, предательство, - в голосе Зеро, произносящего эти слова, звучала отстранённость пополам с горечью. - Пожалуй, вы правы. Вы действительно ничего не знаете обо мне. Он остановился. Фигура в чёрном замерла, словно бы на мгновение превратившись в постамент. И отчего-то Ханна понимала, что это был момент решения, момент выбора. Как замирают люди в последний момент перед прыжком с парашютом, так же замер и он. Прежде чем поднять голову и взглянуть на них. Да, нельзя было увидеть его взгляда. Но вот почувствовать - безусловно. И они почувствовали. Ханна готова была поклясться. - Но я готов рассказать.***
Лелуш Он начинал ненавидеть это щемящее чувство дежавю, что преследовало его по пятам. Как будто бы не было этих полутора столетий и трёх поколений, что сменились с того момента, когда он поднял своё Чёрное Восстание. Как будто бы только вчера он стоял в полупустом вагоне перед кучкой террористов-повстанцев, предлагая объединиться для того, чтобы уничтожить Британию, и притом не имея в голове даже намёка на реальный план, как этого добиться. Они пошли. А затем и не только они. Десятки, сотни, тысячи, а под конец и миллиарды людей объединились под его знамёнами. И он повел их в бой. Детей и стариков. Патриотов и фанатиков. Все следовали за маскарадным королем обещавшим утопию. Прошло время, но люди ничуть не изменились, всё так же продолжая идти за фальшивым Мессией, который предлагал невозможное, не требуя невероятного. Он видел в них тех же самых людей, те же самые лица, что когда-то поставили на кон всё, чтобы пойти за ним. Вот дочь Стадтфилдов. Кровь от крови своей семьи. Аловласая, вздорная, яростная и… такая знакомая. Он видел в ней всё то, что так ценил в Каллен, и потому становилось лишь больнее от осознания того, что это не она. Что это никогда не будет она. Вспышка воспоминания, и его губы словно обожгло кипятком. Забыть. Он должен забыть. Та история подошла к своему концу, и он не намерен начинать её вновь. Ияма. Человек, который напоказ ведёт себя как Тамаки, но под нелицеприятной обложкой скрывает острый ум, достойный Оги Канамэ. И тем больнее вспоминать взгляд его первого заместителя, полный решимости и разочарования, в тот самый момент, когда он приказывал открыть огонь по нему. Тогда, во время Реквиема, передвижной эшафот с членами Ордена был вовсе не сценой, не элементом устрашения его власти. Зачем, если он мог бы расстрелять этих людей в любой момент на глазах у миллионов? Нет, то был зрительный зал. ВИП-ложа для самых близких к нему людей. И приглашения были строго ограничены. У тех людей никогда не было веры в человека по имени Лелуш ви Британия. Но он не мог позволить, чтобы они потеряли веру в человека в маске. В того, кого они знали как Зеро. Мак-Ремитц. Она словно воплощение всей четвёрки Тодо разом и одновременно никто из них. Наверное, единственная из тех, кого Лелуш понять пока был не в силах. Ею не движил долг, не из той она была породы. Она не искала славы или богатства - в ней не было этого. Поведение таких людей Лелуш предсказать не мог, и не был способен предугадать её действия. Потому что видел в ней себя. Абсолютно другого, с другими целями, мыслями, идеями, но в какой-то частичке неё он видел самого себя. И именно в бою с самим собой у него были самые большие шансы на проигрыш. Сицынь. Если бы не внешность, то Лелуш бы подумал, что где-то в Китае тайно штампуют клонов Синкэ. Уж больно эти двое были похожи манерами и речью. Да, сражался он во имя мести, но это всё равно не слишком-то сильно отдаляло его от Синкэ. Курибаяси… В нём Лелуш видел своего учителя. Тодо всегда был таким. Истинным самураем. “Долг тяжелее горы”. Именно про таких как он писалось в “Хагакурэ”, с которым Лелуш когда-то ознакомился ради общего развития. Самураи, что бы ни злословила про них молва и какие бы зверства ни лежали на их роду, всегда ценили честь превыше всего остального. И к сожалению, честь была одним из тех качеств, которые Лелуш при всём своём желании позволить себе не мог. И он сам. Альфа и Омега, замыкающий в себе точку перелома эпох. Поднявший первый флаг революции и ее же раздавивший. Своим исчезновением начавший эпоху, и своим возвращением ее уничтоживший. Уроборос Истории свивался в бесконечную череду колец, раз за разом повторяя все уже произошедшее, с пугающей точностью. Да… он действительно видел в этих людях тех, кто когда-то слепо пошёл за ним. Но ещё видел он в них и лица тех, кто в конце концов предал его. И виноват в том предательстве был лишь он сам. Его молчание, его совершенно безумное желание цепляться за тайну своей личности даже когда это было секретом полишинеля, его нежелание проявить хоть толику доверия к людям… всё это послужило началом конца. И пускай в финале он победил, повернув доску в свою сторону, но с эмоциональной точки зрения… было больно. Наверное, даже больнее, чем глаза Наннали, смотрящие на него с непониманием и страхом. Поэтому… пришло время учиться на своих ошибках. - Но я готов рассказать. Нет, он не готов. Не готов рассказать всё как есть, не готов обнажить перед ними свою душу. Покрывало лжи и паутина тайны слишком долго покрывали его настоящее “я”, чтобы он мог вскрыть этот нарыв безболезненно. Но… может быть, на то он и хороший лжец, что сумеет сказать правду ложью? - Однако прежде я попрошу, чтобы эта информация не покинула пределов этой комнаты. Необходимая предосторожность. Безусловно, будь его Гиасс всё ещё с ним, и никаких проблем с хранением секрета не возникло бы, но, возможно, самого факта его просьбы хватит, чтобы сохранить какое-то подобие тайны. К его удивлению, Курибаяси поднялся со стула. - Тогда позвольте мне откланяться, Зеро-доно. - К чему подобные крайности, командор? - спросил Лелуш, действительно не понимая логики этого человека. Тадамити взглянул на него. Сухой и жилистый, в полный рост он казался хрупким, но вот его взгляд... Так смотрят люди, что не сломаются никогда и ни перед какими препятствиями. Люди-Кремни. Однажды решившие что-то для себя, они будут идти до конца. - Я ценю вашу открытость, Зеро-доно. Но я давал присягу флоту, командующий Зеро. И если мне прикажут - я не смогу солгать. Прошу меня простить. Лелуш кивнул. Так, как подобает перед человеком, которого уважаешь. А к Курибаяси он успел проникнуться уважением. Немногие на его памяти предпочитали долг праздному любопытству. - Я принимаю ваше решение, командор. Можете идти. Вы знаете курс. Когда за вышедшим закрылась дверь, Лелуш повернулся к остальным и, вздохнув, заговорил: - Даже не знаю, с чего начать… поэтому начну сначала. Десятого августа две тысячи десятого года из-за давнего дипломатического конфликта, спровоцированного Японией, Британия начинает оккупацию Японских островов. - Вы бы ещё с “в начале было слово” речь повели… - съязвила Базетт. - К чему урок истории? - Потому что вещи, которые для вас являются уроком истории, для меня - всего лишь воспоминания, - не давая своим ошарашенным слушателям вставить хоть слово, он продолжил: - Из-за смерти матери я оказался на улице с одной лишь младшей сестрой-инвалидом на руках. А вокруг бушевала война, - он сидел неподвижно, и перед глазами его проплывали картины давно минувших дней. - Мы бежали от всего и всех, надеясь забиться в какую-нибудь дыру, где нас никто не найдёт. Я помню, как мы радовались первой порции недоваренного риса, который чудом смогли добыть в одной из деревень. В тот момент они действительно радовались. Он, Наннали и Судзаку. Сердобольная женщина, увидев трёх грязных оборванцев, сжалилась над ними и дала им немного из своих скудных запасов. Это был праздник для них троих. Тогда они с Судзаку в кои-то веки не легли спать голодными. По их молчаливому соглашению порция Наннали всегда была в два раза больше чем их. А на следующий день в ту деревню вошли британцы. И только птицы взлетели от неожиданного грохота. - И я помню, как после двух месяцев скитаний мы сидели на обочине разбитой выстрелами дороги, смотря на закат. Сил уже не было, как и желания куда-то двигаться. Британия была везде. Мы были готовы остановиться и просто сдаться. Но нам повезло - нас отыскали друзья нашей матери. Именно тогда я поклялся всем, что у меня было, что уничтожу Британию. Он действительно давал такое обещание Судзаку. Тогда на берегу моря он поклялся, что уничтожит Британию как государственную единицу. Обещание, данное лучшему другу. Обещание, данное предателю. Обещание, которое он не исполнил. - Знаю, довольно глупо, но мы тогда были совсем ещё детьми. Однако спустя семь лет я встретил человека. И этот человек сделал мне предложение, от которого невозможно было отказаться. Предложение исполнить мечту, тщательно лелеемую всё это время. Тогда в гетто Синдзюку он встретил её. С.С. Его проклятие и благословение одновременно. Сила Короля, дарованная в обмен на исполнение желания. Обещание смерти, которое он не желал исполнять... и которое исполнил. Одинокая ирония понятная только ему. - Зеро… - вполголоса позвала Ханна. Но Лелуш продолжал: - Знаете, сначала вся эта затея звучала до безумия глупо. Слушать голос по рации? Исполнять его приказы, чтобы выжить? Прийти в самый центр оккупированного британцами Токио только для того, чтобы посмотреть на развалины былого величия, попираемые городом будущего? Пойти за человеком в маске, который предлагает совершить невозможное - уничтожить Британию? Но мы согласились. Он предложил им это. Они согласились. Сделка заключенная с Дьяволом. Обещание в обмен на обещанное. Гиасс. И пусть он всегда считал эту импровизацию немного безумной, но его жизнь была полна подобных сюжетов. - И мы не прогадали. Из группки неудачливых террористов мы превратились в самую разыскиваемую группировку в Японии. А после Отеля Кавагучи мы стали Орденом Чёрных Рыцарей - судьями этого мира. Тогда мы впервые почувствовали, что что-то значим. Что у нас действительно есть шанс что-то изменить. Когда он смог уговорить Корнелию, спасти Юфи и прикончить Кусакабэ, тогда он действительно понял, что игра стоит свеч. И он разыграл эту карту как смог. - Это была эйфория. Чистая и незамутнённая. Спустя столько лет мы наконец получили шанс вернуть себе поруганную честь. И мы делали даже больше, чем могли, выжимая из себя абсолютно всё. Но этого оказалось мало. Когда Кровавая Принцесса вместо мирного выступления приказала открыть огонь, когда в огне её безумия погибли наши люди, мы восстали. Все силы, все резервы, все козыри - мы использовали всё. И проиграли. Они действительно восстали и проиграли. И только он был в этом виноват. Конфликт, порождённый проклятьем Гиасса, неосторожное слово, запустившее губительную череду событий, что привели к их поражению. Его собственные ошибки и глупость. Опьянённый успехом и силой, он понадеялся на собственную неуязвимость и проиграл всухую, когда враг ударил по всем его слабым местам одновременно. - Меня схватили. Я плохо помню, что случилось за то время, которое я провёл в плену. Но, кажется, именно тогда со мной произошло нечто… что изменило меня. Лишь многим позже я узнал о том, что такое культ Гиасса и какими исследованиями он занимается. К счастью, при помощи друзей мне удалось освободиться. Он смог выбраться из лабиринта фальшивых воспоминаний, созданных его отцом. Он действительно мало знал о том, что произошло тогда в Пендрагоне, куда Сузаку притащил его избитое тело. И именно тогда он изменился. Понял, что игры закончились, что друзья - это не больше чем временные союзники, и что даже самая крепкая дружба может обернуться страшным предательством. История показала, что он был прав и неправ одновременно. - Полагаю, оставшуюся часть вы и так прекрасно знаете. Возвращение Зеро и его триумф на всех фронтах. Я сражался, радуясь, что идея не умерла. Сражался до самого конца. Мы все сражались. Но только мне было дано сражаться еще и после. Одна из оккультных организаций, созданных при поддержке британской королевской семьи, занималась какими-то малопонятными эзотерическими разработками. Их основной целью было заполучить божественную власть над миром и вручить её в руки императору Чарльзу. Мне же не повезло стать одним из их подопытных. И в результате - теперь я стою здесь. Спустя сто тридцать лет после того, как должен был умереть, защищая Зеро от предательства. Мир, изображённый правдой одного, не способен показать истины. Он не солгал. Ни в едином слове. Сила Короля, дарованная ему С.С. “Сопряжение Рагнарёка” - финальный эксперимент Культа Гиасса, последняя ступень их плана. И он - его главный результат. Живой лишь благодаря ошибке экспериментатора. Идея же человека под маской не должна была быть запятнана предательством. Только Реквием мог разделить образ Дьявола и Зеро, и потому он был свершён именно так. - Предательство? - тихо спросила Фрага. Она звучала столь же удивлённо, сколь выглядела Стадтфилд. Всё шло так, как он и задумал. Никто из присутствовавших тогда, в том зале на борту “Икаруги” не рискнул описывать те события. - Верно. Не знаю, что написали после победители, но тогда это называлось именно так. Был выбор: верность Ордену или Зеро. И я выбрал второе. Лишь я и Кодзуки Каллен, - он заметил, как дёрнулась Ханна при упоминании своей прабабушки. - Но Зеро не мог позволить Ордену потерять свой главный козырь. Поэтому он приказал ей остаться, а мне - взять его “Мираж” и увести за собой хвост. - Так вот откуда знания о строении “Курокири”... Вы были его пилотом, - Ияма словно силился что-то рассмотреть в матовой поверхности металлического стола, не моргая и не двигаясь. - Весьма недолгое время… Пилот я никудышный, а гнались за мною многие. Силы изначально были неравны. “Мираж” уничтожили. “Прости, Роло”. Воспоминания того дня отпечатались в его памяти не менее горько, чем безумие Юфемии или испуганные глаза Наннали. А сейчас он забирал себе его смерть. Брал её факт за основу своей паутины лжи. “Мираж” он уничтожил самолично, использовав “Дамокл”, чтобы уничтожить Каминедзиму. И эта тайна должна была уйти в могилу вместе с ним. Навечно. - А затем я очнулся. После смерти. И передо мной стоял Зеро. Он извинился за то, что не смог исполнить моей просьбы. Тогда мы говорили с ним в последний для нас обоих раз. Он отправлялся готовить своё возвращение из мёртвых, а я - претворять в жизнь его финальный план. План длиною в вечность. Я заснул, чтобы однажды проснуться, когда возникнет нужда. И как оказалось, всё было не зря. Да. Эта идея Судзаку, пожалуй, стала лучшим его планом. Намного лучше тех, что приходили ему в голову тогда… - Вот так история привела меня к сегодняшнему дню. И теперь, зная её, вы можете решить. Я не жду от вас того фанатизма, с которым шли за ним мы. Я не нуждаюсь в вашей безоговорочной поддержке и готов услышать голос разума, если он раздастся. Всё, чего я прошу, это толику веры. У меня нет той силы, что была у того, кого вы звали “Человеком Чуда”. Но я готов на многое, чтобы не дать сгинуть тому, что построил Зеро. Во имя обещания, данного Судзаку. Во исполнение последней воли. Это станет его финальной игрой на этой арене. Игрой, в которой он обязан выиграть. И ему нужны эти люди. Нужны как никогда. Лелуш поднялся. Тело ощущалось словно деревянное. Но он не обратил на это внимания, двинувшись в сторону выхода. Он больше не мог находиться здесь и сейчас. Воспоминания, словно силки, душили его эмоциями, которые он не мог просто задавить. Ему нужно было время. Им нужно было время. - Мы должны прибыть в пограничную систему ориентировочно через шестнадцать часов. До тех же пор… все свободны. Он вышел из зала.***
Они остались вчетвером. Каждый из них пытался осмыслить рассказанное командиром. Выстроить в единый ряд серию оговорок и общих описаний. Зеро всё же оставался Зеро. Даже раскрывая правду, он оставлял место тайне. И то, что выходило... История последнего члена первого ОЧР звучала как-то слишком уж невероятно. Словно абсолютная небылица, сказка, придуманная специально для них. Вот только была одна загвоздка. Люди в этом зале... они зачастую могли определить, лгут им или нет. А в связке с остальными фактами - навыками, поведением, словами и реакциями - всё это создавало ужасающе правдоподобную картину. Ужасающую потому, что история, которой они были готовы поверить, во многом шла вразрез с их мировоззрением и установленным порядком вещей. В мире победившего дарвинизма, где эволюция и генетика отбили у абстрактного Бога звание Творца, оккультизм как практика считался пережитком невероятно давнего прошлого, атавизмом сакральности. Но ими руководил человек, который, по его словам, смог обрести бессмертие. И они отчего-то были склонны ему поверить. - Это правда? То, что он рассказал об Ордене? - наконец была разрушена тишина тихим голосом ирландки. Фрага предпочитала держать свои мысли и мотивации при себе, но было ясно видно, что услышанное её задело. - Возможно. Все хроники подозрительно скупы на информацию, когда дело касается момента после битвы за Японию и до восшествия Демона-Императора на престол. Даже момент смерти Зеро никак не задокументирован, - практически механически ответила Ханна. Её мысли сейчас были заняты совсем другим. - А что с дневниками? “Мемуары Кодзуки”? Я слышал, что они существуют, но вы по какой-то причине отказались публиковать их для широкой общественности, хотя историческая литература иногда ссылается на них. Ияма задумчиво вертел в руках круглый чёрный камешек, извлечённый откуда-то из кармана. - Они существуют. Прабабушка была весьма последовательна в своих записях тех дней. Однако момент истории, про который рассказал Зеро… он как будто вымаран. - Итак, получается, что мы ничего не можем сказать наверняка… Цысинь являлся самым спокойным из них, обычно не идущим на поводу у эмоций. Но даже его чем-то цепляла рассказанная история. Быть может, тем, что была в чём-то подобна его истории. Пускай даже лишь едва. - Считаешь, что он соврал нам? - Нет. Эта история слишком фантастична и нереальна, чтобы быть ложью. Да и какой тогда был бы смысл? Зеро просто не стал бы рассказывать о чём-либо, да даже лгать. Похоже, ему действительно нужно наше доверие… как бы фантастично ни звучало всё рассказанное. Ияма положил чёрный камень на стол, глядя на то, как свет потолочных ламп отражается в полированной поверхности. - Но бессмертие… Это же невозможно, - Фрага потрясла головой, подкрепляя сказанное. Ияма снова взял в руки камешек из набора для игры в го. - А возможно, его и нет, этого бессмертия. Зеро не говорил, что он умирал по-настоящему. Вам ли не знать, что у каждого фрейма есть система катапультирования. Даже если фрейм уничтожен, у пилота есть неплохие шансы на спасение. Зеро играет словами так же ловко, как профессиональный фокусник - руками. Он не говорил, что умер физически. А очнуться после смерти можно ещё в куче других случаев, например, после того, как тебя уже записали в погибшие. Суть отнюдь не в этом. - А в чём? Зачем тогда он рассказал это? К чему эти откровения, если в них нет смысла? - вспылила Базетт. Но ответ пришел отнюдь не от Иямы. Ханна, до того долго и протяжно глядевшая в никуда, встрепенулась. - Смысл в том, чтобы мы поверили в него. Доверились ему. Мы боялись, что он может умереть в ходе этих переговоров, а он рассказал нам, что бессмертен. Нет, я не думаю, что он врал - пара вещей, о которых он упомянул вскользь, из того периода, о котором написано очень мало, а о некоторых вещах упоминания встречаются едва ли дважды во всём нашем архиве… - И мы поверим? Позволим ему полететь туда в одиночку? В повреждённой капсуле, без связи, буквально сидя на бомбе? - А у нас есть выбор, Мак-Ремитц? Ты уже должна была понять, что если Зеро что-то решил, то он сделает это несмотря ни на что. Он пойдёт туда в любом случае, хотим мы того или нет! Ирландка шумно выдохнула. - Вот же ж нашли себе командира, блин! Нет чтобы, как настоящий плоскозадый генерал, протирать зад в глубоком тылу, так этот суицидник лезет за линию фронта. И ведь хитрый же ублюдок! Он даже имени своего не сказал! В зале не нашлось никого, кто смог бы что-то добавить к этим словам.***
Она шла к его каюте словно зачарованная. Мир вокруг неё, казалось, сжался до размеров одного узкого коридора в поле её зрения, а сигналы остальных органов чувств ушли на глубокий фон. В ушах стучала кровь, но она не обращала на это никакого внимания. Её мысли сейчас были заняты только одним. Почему-то она сразу поверила ему. С самых первых слов его рассказа она услышала в голове грохот снарядов, рвущихся на родной земле, и чувство постоянной погони и страха, гонящее вперёд несмотря на усталость и немощность. История человека, который пошёл против целого мира, не имея при себе практически ничего, и который выбрал пожертвовать всем, что нажил, для того, чтобы следовать приказу человека, ещё при жизни ставшего легендой. Жизнь, которую никому нельзя пожелать и которую можно выбрать только добровольно. Так непохоже на то, чем судьба наградила её. Слепое следование долгу без возможности выбора. Нужда, порождённая несчастьем и обособленная людской алчностью. Возможно… возможно, для неё настала пора что-то менять? Если она действительно хочет что-то решать, распоряжаться жизнью так, как она захочет, то... пришло время действительно выбирать по себе. И тогда, возможно, имя её рода вновь будет означать принадлежность к воинам, а не к позёрам. Она постучала в дверь. Потянулись долгие секунды ожидания, сопровождаемые звуками явной возни, а затем дверь отворилась, впуская её внутрь. Каюта главнокомандующего отличалась от всех остальных кают экипажа в лучшую сторону. Довольно просторная, она вмещала в себя несколько небольших диванов, журнальный столик и книжный шкаф, рядом с которым стоял рабочий стол, сейчас девственно чистый. Постельное белье на кровати было смято, так что Базетт смогла резонно предположить, что, вполне возможно, разбудила его. Она почувствовала небольшой приступ стыда, но довольно быстро его преодолела. Зеро был без своих извечных плаща и перчаток. Они валялись кое-как кинутые на одном из диванов. Там же, похоже, до недавнего времени лежала и маска, сейчас надетая на его голову. - Что привело вас сюда, мисс Мак-Ремитц? - заинтересованно спросил Зеро, однако Базетт могла поклясться, что он с трудом подавил зевок. - Нужда, господин Зеро. - Что ж, я слушаю, - приглашающе развёл руками в стороны её собеседник. Она несколько секунд помолчала, собираясь с силами и мыслями. - После… всего сказанного вами, Зеро, думаю, было бы честно ответить вам тем же. Ответить на честность честностью. Но прежде чем я начну, мне нужны гарантии того, что мой рассказ останется между нами. - Если вы считаете, что при моём… - он показал рукой на маску, - роде деятельности я не умею хранить секреты, то я глубоко оскорблён. У вас есть мое слово, Фрага. Рассказывайте. Мак-Ремитц кивнула. Она могла бы и не просить этого, но то была необходимая формальность. - Если очень вкратце: меня контролируют. Каждый шаг, каждое действие. И я хочу соскочить. Но не могу. У меня есть старший брат, он… болен. И сейчас находится у них в руках. Вы и Орден - мой единственный реальный шанс на свободу. Мне нужна помощь. Зеро не промедлил с ответом. - И что же я получу взамен, мисс Мак-Ремитц? А она ничуть не удивилась, услышав его слова. - Меня. Сомневаюсь, что в ваших планах я занимаю столь малое место, чтобы вы могли просто отмахнуться от такого предложения. - А не боитесь? Ваши хозяева были достаточно добры, чтобы отпустить вас на другой край света драться с неведомым врагом. Вдруг я окажусь тираном? Зеро уселся на диван, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Базетт не могла не отметить его тонких и длинных пальцев, словно принадлежащих пианисту. Такие руки вряд ли могли бы быть у человека, который провёл много лет с оружием в руках. Но она не придала этому значения. Мало ли что было тогда. - После того что вы рассказали? Нет, не боюсь. Вы понимаете меня, Зеро, не пытайтесь этого отрицать. И вы поможете мне. К тому же… у меня есть некоторая информация, которая вас определённо заинтересует. - Считайте, что я заинтригован, мисс Мак-Ремитц. Но для того чтобы помочь вам, мне нужно знать о вашей ситуации как можно больше. И боюсь, что времени у нас осталось не так уж много… Оглядевшись, она обнаружила в одном из углов минибар и, подойдя к нему, извлекла оттуда стакан и бутылку воды. Налив себе доверху, она вернулась к журнальному столику, чтобы сесть напротив Зеро. Рассказ предстоял долгий.