Курортный роман

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

      Альфа был красив и притягателен. И запах его… Чистый, освежающий, насыщенно-смолистый, немного пряно-сладковатый с оттенками бальзама и дыма запах кипариса, в который ненавязчиво вплетались согревающе-пульсирующие, дурманяще-пряные, пьянящие и сладковато-терпкие нотки мускатного ореха. От запаха и самого альфы так приятно кружилась голова, и тепло стягивало в груди, что хотелось дышать ещё глубже.       Остаток дня Минсок ходил ошалелый и вспоминал только этого смуглого и гибкого альфу. Даже под дых особо рьяно полезшему с объятиями немолодому альфе ударил на автомате. Легко, но ощутимо ткнул напряжёнными пальцами, а потом долго извинялся. Альфа хмурил брови и дулся как маленький ребёнок, и Минсок решил, что извинился достаточное количество раз. Потому просто направился в столовую.        Минсок страшно не любил, когда к нему подходят со спины или за ней кто-то стоит. Он ощущал себя неуютно и потеряно. И довольно неприятного холодка, ползущего по позвоночнику и едва ли не болью отзывающегося в рёбра, он изо всех сил старался избегать.       Для этого он садился спиной к стене или углу, чтобы никто не смотрел ему в спину или не проходил за ней, касаясь. Потому и очереди на дух не переносил. Нервно передёргивал плечами и напрягался всем телом, стараясь дышать, как следует и не ударить никого за случайное прикосновение к незащищённой спине.       Возвращаясь с ужина, Минсок увидел целующихся в тени деревьев Ханя и Бэкхёна. Он поджал губы и отвернулся: не его дело, кто кого целует. Не маленькие, сами разберутся. Но было неприятно, будто не Хань изменял мужу, а сам Минсок. Он выдохнул и пошагал к номеру, где не горел свет и можно было хорошенько освежиться, смывая усталость дня.       Первым вернулся румяный зацелованный Хань, а спустя пару минут Сехун с горящими глазами и нездоровым румянцем на щеках. Занятые своим счастьем они не трогали Минсока. Хань долго сидел в душе, а Сехун томно вздыхал, раскинувшись звёздочкой на кровати. — Он такой классный, — начал Сехун, — он столько всего знает. Он может поддержать любую беседу. Я думал, он чистой воды солдафон, а он интеллигент. Ифань такой…       Минсок кивал, а сам думал о Чонине. Ведь что такого произошло? Ровным счётом ничего, если не считать, что он видел Минсока в момент его слабости. Минсок поджал губы. Это видели уже трое альф. Хоть никуда не выходи. — Мин, как думаешь, он сильно старый для меня? — Не знаю, — пожал плечами Минсок. — Сколько ему? — Тридцать семь. А мне двадцать три, — Сехун тяжело вздохнул и нахмурился. — Четырнадцать лет разницы. Всё-таки старый. — Ты его есть собрался, что ли? — удивился Минсок. — Как там твои классики писали? Любви все возрасты покорны. — Лисёнок дело говорит, — заметил вышедший из душа Хань. — К тому же ты будешь выигрышно смотреться с этим статным альфой. — Да? Так бывает?       Сехун радостно выдохнул и завозился в поисках завибрировавшего телефона. Едва с кровати не свалился, когда наконец-то приложил трубку к уху и услышал немного хриплый голос Ифаня. — Да? ДА!       Он соскочил с кровати и поправил рубашку. Покрутился перед зеркалом, разглядывая себя, взъерошил волосы и улыбнулся. Немного безумно и пугающе, но совершено счастливо. — Буду дома, когда вернусь.       Минсок хихикнул от игры слов и посмотрел на отражение Ханя в зеркале, который старательно намазывал губы заживляющим бальзамом. А потом и кремом от синяков яркое пятнышко ниже ключицы.       Хань сосредоточенно кивнул, а Минсок устало перевернулся на спину и поправил пижамные шорты с майкой, что успели безбожно перекрутиться. Он так спешил попасть в душ после ужина, что умудрился сперва даже шиворот навыворот и задом наперёд надеть всю одежду.       Сехун вылетел за дверь, махнув напоследок рукой. Хань не задавал Минсоку вопросов и светился так, как будто ему открылась тайна вселенной. Минсок отвернулся к стене и замер, изображая спящего. А в голове прокручивался момент с прикосновением горячих ладоней. Движения Бэкхёна не вызывали толпы мурашек по телу, таких, как при касаниях Чонина. Хотя и того, и другого альфу в момент приступа он видел впервые.       Всю ночь Минсок проворочался, и даже когда уснул вернувшийся после полуночи Сехун, он не смог задремать: всё мерещился крепкий запах альфы. Тогда он вышел на улицу и неспешно двинулся к воде. Трость он так и не нашёл, потому привыкал ходить без неё.       Идти было непросто, но тело медленно восстанавливалось, как и силы, потому качало его уже в разы меньше, чем прежде. Под ногами зашелестел песок, и Минсок улыбнулся. Он наконец добрался до воды. Сначала, пока было совсем темно, он посидел на лавочке, вслушиваясь в шум прибоя. А когда небо стало светлеть, подошёл к кромке воды.       Волны неторопливо накатывали на берег и пару раз лизнули босые ступни Минсока. Минсок огляделся и тронул пальцами узкое пенистое кружево - вода была тёплая-тёплая, как парное молоко, - вошёл в море по колено.       Внутри поднимались щекотные пузырьки настоящего счастья. Море оказалось таким ласковым, а ещё этот постоянный запах кипарисов. Минсок вернулся к скамье и сбросил ветровку, оставшись в пижамных шортах и майке. Вошёл в воду глубже, по пояс, присел и всплеснул руками.       Между пальцами немного покалывало от соли. Одежду было не жалко, простирнуть недолго, а войти в воду обнажённым он не решился. Хоть и было на пляже безлюдно, Минсок всё равно стеснялся и небольших шрамов, и торчащих от худобы рёбер.       Воздух был холоднее, и Минсок вновь ушёл под воду, сгибая колени и раскрывая, как крылья, руки. Выходить не хотелось. Вода приятно покалывала кожу, и Минсок щурился, глядя в предрассветное небо, наслаждаясь единением с природой и покоем.       Минсок повернулся к горизонту и безотрывно смотрел в стремительно светлеющее небо. Вздрогнул от тихого всплеска рядом, но успел увидеть лишь смуглую кожу нырнувшего в воду человека.       Близость незнакомого человека в воде напугала Минсока. Он выскочил на берег и, спотыкаясь, побежал к своему корпусу. Ну, как побежал. Учитывая, как он передвигался последнее время, это можно было приравнять и к бегу. Пока бежал сначала замёрз, а потом согрелся и взмок от усталости.       Страх медленно выходил, и его начало трясти. Он влетел в душ и пустил горячую воду, чтобы успокоиться. Он радовался, что тело послушно доставило его домой, а не замерло где-то на полпути. И тут он вспомнил о ветровке, оставленной на скамье, а ещё рядом на песке стояли сланцы.       Минсок поднял глаза в потолок и понял, что надо возвращаться. Это без трости он мог прожить, но без шлёпанцев и куртки никак. У него и так одежды мало, и неизвестно, что будет дальше и когда он сможет обновить гардероб.       Пришлось развесить одежду, переодеться в другие шорты и футболку и выйти на улицу. Ноги неприятно холодило и покалывало, а пальцы рук и вовсе замёрзли, но Минсок сжимал в руке баллончик с лаком Ханя и шёл к морю.       Солнечные лучи уже разрезали облака, и солнце готово было показаться из-за горизонта. Минсок подкрался к ветровке, быстро натянул её, сунул ноги в сланцы и готов был драпать второй раз за утро, но его остановил тихий вопрос в спину: — Куда же вы, Минсок?       Минсок замер, сглотнул и быстро повернулся, зажимая в руках баллончик с лаком. От струи мужчина увернулся, прижал руку Минсока к своему бедру и чуть вывернул. Минсок глухо застонал и уткнулся носом в грудь альфы. Шмыгнул носом и вдохнул полные лёгкие аромата кипариса с ноткой мускатного ореха.       Сердце забухало в груди, и Минсок снял палец с распылителя, ощутив, как заканчивается жидкость для укладки в баллончике и понимая, что Хань его четвертует за любимый лак. Ведь он не сможет не признаться.       Минсок отстранился, встречаясь глазами с Чонином. Мокрым Чонином. С волос срывались капельки и стекали по красивой шее. В предрассветных сумерках Чонин казался ещё красивее. И Минсоку сделалось стыдно, что чуть не испортил красивые глаза Чонина ударом струи. А потом его бросило в жар оттого, что он упирался Чонину своим холодным носом прямо в голый торс. — Давайте встретим рассвет вместе? — Хорошо, — согласился Минсок, а сам мысленно ударил себя ладонью по лбу, опустил её ниже, прикрывая глаза и показывая полный фейспалм от себя самого. — Только… Чонин, не называйте меня на «вы». Это непривычно. И странно. Напоминает о месяцах в больнице. — Как пожелаешь, — легко согласился Чонин и приглашающе махнул Минсоку, указывая на скамью. — Не любишь врачей? — Не знаю, — Минсок покусал нижнюю губу. — Их было слишком много в последние месяцы моей жизни. Я им благодарен, но…       Минсок уселся на прохладное после ночи дерево и откинулся спиной на удобную спинку, поболтал ногами в воздухе и подумал, что он редкостный идиот. Сидеть ранним утром с малознакомым альфой — почти незнакомым, ведь он знал только его имя — и бездумно дёргать ногами, когда всего лишь вечером неслабо приложил другого альфу, чтобы не лез. Он был в шоке от самого себя. Рядом присел Чонин, а Минсок окончательно убедился, что в воде был именно он. — Вы каждое утро купаетесь? — Мне тоже странно, когда мне выкают. Перейдём на «ты»? Так будет честно, не находишь? — вскинув бровь, поинтересовался Чонин. Минсок кивнул и опустил голову будто провинившийся школьник. — Я каждый закат и рассвет встречаю, если здесь, у моря. А ты? — А я… я впервые на море. Сегодня почему-то не спалось и захотелось попробовать дойти, — не говорить же альфе, что не спал он из-за него. — Я даже никогда не был в открытом водоёме. — А плавать умеешь?       Минсок замер и закусил губу. Он ожидал вопроса «Потому испугался и сбежал?», но никак не такого. Чонин тактично обошёл его. И так было понятно, что за оставленными вещами в такое время пришёл хозяин. Альфа мог ткнуть его носом, но не стал. — Нет, — честно признался Минсок и посмотрел на свои руки. — Хочешь научиться? — Новый день начать с поставленной задачи? А это идея, — улыбнулся Минсок. — А учителя где найти? — А чем я плох? Обещай солнцу, что к концу путёвки научишься плавать. Ну же, смотри, солнышко просыпается.       Минсок ответил на мягкую улыбку Чонина и пообещал светилу, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы не только стать на ноги, но и научиться плавать хотя бы к концу жизни. Сам же хихикнул оттого, как повернул обещание и поджал губы, стараясь не выдать себя.       Солнце озолотило облака и плеснуло ярко-розовым на горизонт. Чонин поднялся на ноги, сбросил с плеч незастёгнутую рубашку и протянул руку Минсоку. Он непонимающе уставился на смуглую ладонь альфы и вскинул брови. — Сейчас? — А почему нет? — улыбнулся Чонин и с хитринкой на дне глаз подмигнул. — Но я… — М? — от низкого роскошного звука Минсок растерялся.       Чонин действовал на него как змея на кролика. Хотелось бросить всё и, закрыв глаза, отдаться в его сильные руки. Всё-таки присутствовал в Минсоке некий авантюризм и безрассудство. И срабатывал неизвестный своим действием механизм в ситуациях, в которые Минсок и не должен был влезать. Но что-то щёлкало — и готово. Хоть с двумя незнакомыми альфами погулять, хоть в воду полезть. Из вредности. — Ладно.       Минсок отложил ветровку и снял обувь, смело ступая за Чонином. Вода была такой же тёплой, только теперь на водной глади играли солнечные блики. Чонин зашёл по грудь. Минсок замер, когда вода дошла ему чуть выше пупка. Постоял, ступил ещё несколько шагов и замер, когда вода тронула соски. Чонин склонил голову к плечу и вновь протянул руку. — Иди ко мне, — тихо, но властно.       Минсок сделал шаг и вновь замер, закусив губу. Чонин сделал красноречивое манящее движение рукой. Минсок шагнул ещё и вновь посмотрел на Чонина - тот улыбался и не подгонял. Так и манил дотронуться до него рукой. Минсок ощутил прямо-таки жгучее желание тронуть кубики пресса на смуглом теле. Он вдохнул поглубже и сделал ещё один шаг - вода достигала ключиц, и дышать было тяжело. Будто обручем сдавило грудь и стало немного не по себе.       Он схватил Чонина за протянутую руку и крепко сжал пальцы. Чонин подтянул его к себе и удерживал за руки, хотя Минсок стоял уже на цыпочках и, запрокинув голову, судорожно дышал, чувствуя, как пальцы ног отрываются от песка на дне. Но желание если не дотронуться до Чонина, то хотя бы постоять рядом, росло в геометрической прогрессии. — Не бойся. Звучит глупо, но верь мне. Расслабься и не нервничай. Я рядом.       Чонин подхватил Минсока под поясницей, помог откинуться и лечь на воду. Минсок тяжело дышал и запрещал себе хвататься за Чонина, хотя хотелось вцепиться даже зубами, чтобы наверняка. Его смущали горячие ладони на своём теле, колышущаяся вода и сам Чонин. Весь. — Расслабься. Просто дыши, я держу.       Минсок выдохнул и честно попытался расслабиться, уговаривая себя и страшась, что вернётся паралич. Чонин перехватил его удобнее, обжигая даже сквозь воду и одежду ладонями. Небо, покрытое облаками, выглядело прелестно, но…        Лицо Чонина манило сильнее. Ямочка на подбородке, твёрдая линия челюсти и скул, полные губы, нос с хищной горбинкой, лучистые тёплые глаза, занавешенные тяжёлой чёрной чёлкой. Крепкая шея и широкие плечи… Дальше Минсок смотреть боялся. — Молодец, — сказал Чонин, и Минсок закусил губу от расплывающегося внутри непонятного чувства. — А теперь опускай голову, не бойся… И помни, я рядом. Сначала надо научиться чувствовать воду. А потом мы попробуем новое.       Минсок послушно опустил голову в воду и почувствовал, как Чонин сместил одну руку ближе к лопаткам и разгрузил его напряжённую шею. Он лежал и смотрел в небо, чувствовал, как море ласкает его, словно баюкая, как горит кожа под ладонями Чонина. А лёгкие будто забивает терпкий аромат альфы.       Краем глаза он всё равно поглядывал на Чонина и любовался. Для него такое было внове, и он сам от себя не ожидал, что так легко будет сходиться с людьми, как в санатории. Он смело решался на такие поступки, о которых бы долго размышлял раньше.       Минсок думал, что травма, боль и предательство собственного тела выбьют навечно доверие к людям и себе. Воспитатель Чон всегда удивлялся, как ему удалось сохранить это чувство даже после того, как его жизнь чуть не оборвалась. Минсок и сам удивлялся, но всё равно привязывался и сходился достаточно быстро. Горе объединяло.       А здесь, в «Жемчужине», было море, солёный воздух, ласковое солнце, пьянящий запах кипарисов, благодушный, чуткий персонал, позитивно настроенные отдыхающие. Буквально всё расслабляло и заставляло верить в чудеса. И ещё Чонин…       Минсок задумался и не сразу понял, как с его тела соскользнули горячие ладони, и он удерживался на воде самостоятельно, без какой-либо внешней поддержки. Когда он это понял, забарахтался, но крепкие руки не дали уйти с головой под воду, поддержали, и Чонин с мягким смехом отбуксировал Минсока на мелководье. — Ты молодец, — вновь похвалил Чонин. — Для первого раза всё вышло просто замечательно. — Спасибо!       Минсок встал на песчаное дно и с неохотой выпустил из рук горячие пальцы Чонина. Когда тот его касался, возникало странное чувство защищённости и терять его не хотелось. «Жемчужина» творила чудеса, и Минсок постоянно переживал что-то новое и необычное.       Одежда прилипла к телу, утренний ветерок холодил плечи и голову. Хотелось вновь погрузиться в воду и ощутить на себе прикосновение горячих ладоней альфы. Сдержав порыв, Минсок вышел на берег и зябко поёжился от перепада температур. На его голову и плечи легло мягкое и большое махровое полотенце, и Минсок поднял глаза на Чонина.       Чонин в солнечных лучах золотился как древний бог из позабытого языческого храма. Минсок сглотнул, но не смог оторвать глаз от фигуры альфы. Капельки воды искрились и преломлялись, превращая смуглую кожу в мерцающее совершенство. — Идём, я провожу тебя. Чтобы никто не украл.        Чонин усмехнулся и медленно двинулся к корпусу. Босой, полуобнажённый и совершенный. Минсок схватил ветровку и натянул кое-как сланцы на влажные и все в песчинках ступни. Закутался в пахнущую кипарисами ткань и последовал за Чонином. — На закате, на том же месте? — спросил Чонин и лукаво улыбнулся. — Хорошо, — пролепетал Минсок и развернулся к ярко-лавандовой двери номера. — Ой, спасибо за полотенце.       Он вернул мокрое полотенце, а Чонин так открыто и широко улыбнулся, что Минсок потерялся окончательно. От мягкой и лучистой улыбки внутри стало совсем горячо, и он не мог не улыбнуться в ответ. Лучики-морщинки залегли в уголках тёмных глаз, а на щеках проступили ямочки, и Чонин показался ещё более притягательным, чем прежде.       Минсок прошмыгнул в номер и спрятал горящее лицо в ладонях. Перед глазами стоял Чонин. Улыбающийся и искрящийся Чонин. В одних шортах и каплях воды. И запах, который укутывал и обволакивал, будто проник под кожу.       Тихо прокравшись в ванную, Минсок схватил мокрую одежду, снял часть с сушилки и засунул в стиралку. А сам встал под душ, чтоб смыть соль с волос. Хотя так не хотелось расставаться с лёгким флёром аромата альфы на собственной коже.