Создатель

Уорф ненавидел спать при свете, особенно при ярком дневном свете, который прошибает голову насквозь и впивается в затылок. Черти его принесли в Майами, самый солнечный район в мире, где только глубоко под землей — в метро — можно было перестать щуриться даже в солнечных очках. Но разбудил Уорфа не свет, а осторожные тычки в бок. Он мигом повернулся к разбудившему и, лишь приложив грязную ладонь козырьком ко лбу, смог разглядеть, кто это. Полисмен, будто вырезанный из журнала “Мода для участковых 1993”, выглядел образцово, и только слишком светлая кожа и желтые глаза выдавали в нем пришельца. — Сэр, прошу прощения, но спать на газоне в городе Майами запрещено, — сказал тот. Уорф немного оторопел: кто имеет право указывать клингону, где ему спать? Воин спит там, где его настигла усталость, и он презревает мягкие кровати и ночевки под крышей дома! Но откуда это знать какому-то… кто это, кстати? В ксеноквартале полно всяких инопланетян, на то он и ксеноквартал, что сюда съезжаются орионцы, вулканцы и прочие любители жить в тепле. В каждом крупном городе планеты есть кварталы для них. Но Уорф утихомирил свою природную вспыльчивость, ибо недостойно воина разъяснять какому-то неизвестному обычаи клингонов! Поэтому он простил полисмена за его невежество в отношении расы клингонов, завернулся в куртку, поправил вещмешок под головой и продолжил свой дневной отдых. Однако назойливый офицер не отставал. — Сэр, я прошу обратить внимание не недопустимость сна на газоне. Если вы продолжите меня игнорировать, я буду вынужден оштрафовать вас. Игнорирование представителя полиции непозволительно, сэр. Будьте добры проследовать к месту вашего жительства, и впредь я призываю вас осуществлять свою потребность в отдыхе в специально отведенных для этого местах. Уорф отмахнулся, ворча как рассерженный манул, и демонстративно захрапел — этим он намеревался донести до глупого полисмена одну очень простую истину: если клингон спит, его никак нельзя будить. — Сэр, страдаете ли вы дисфункцией слуховых органов? — голос офицера звучал так благодушно, будто он предлагал отведать блинчики с джемом. — Я вынужден передать вам штрафную квитанцию за нарушение закона Майами. — Trevozh wej Ha'DIbaH SuvwI' during Hoch (Не тревожь отдыхающего воина, собака), — пробурчал Уорф. — Я не собака, — мягко возразил офицер. — Ввиду вашего упрямства, сэр, я уведомляю вас о наложении штрафа. На какой адрес можно выписать квитанцию? — Я сам свой адрес, — злобно ответил клингон. — На клингонском болтаешь?… Где выучил? — Hol laHmey jIH ( У меня способности к языкам), – он почиркал ручкой на отрывном квитке и затем, наклонившись к Уорфу, приклеил квитанцию тому на лоб. Ощутив шлепок по лбу, Уорф распахнул уже бешеные глаза. — Доброе утро, сэр. — DoH (Отвали)! — клингон вскочил, роняя куртку и старую джинсовую сумку, и кинулся на прилипчивого недотепу. Полисмен не имел шансов выстоять в этой драке, ибо Уорф провел несколько лет в военных действиях с батлетом в руках. Батлет — это вам не фазер и не дистанционная пукалка, это многофунтовое широкое лезвие, от тренировок с которым поперечно-полосатые мышцы становятся жесткими, как полированное дерево. Любой взрослый клингон даже без брони, которую так любят цеплять для защиты люди, выглядит как бронзовый монумент олимпийского чемпиона по тяжелой атлетике. Даже когда Уорф просто принимал душ, каждое его действие вызывало волны от скользящих под кожей мышц: будто материковые плиты двигались по древней планете. Ну а в гневе клингон мог поспорить в устрашающем воздействии с вулканской ле-матье и земным белым медведем. Даже в части волосатости. Конечно, нападать на полисмена не поощрительно ни в одной части Вселенной, и кое-где за это Уорфу прописали бы целебное отделение головы от плеч или подвергли принудительной трепанации с разрушением лобных долей головного мозга. Его могло извинить только бедственное положение, из-за которого он вынужденно расположился на газоне. Однако что-то пошло не так. Уорф ожидал (вполне логично), что полицейский рухнет от его наскока, после чего он, Уорф, свяжет ему руки за спиной его же щегольским новеньким ремнем и отбудет в поиске нового места для ночлега. А вышло так, что офицер, подняв светло-серые брови в подобии удивления, перехватил летящего в прыжке клингона, и сам заломил ему руки назад. При этом Уорф оказался в очень неприглядном и беспомощном скрученном виде с оттопыренным задом. Непригляднее этого было только то, что офицер победил его без какого-то видимого усилия. Уорф мог разглядеть маленькие песчинки в горячем от солнца асфальте, так низко оказалось его лицо. Плечи немилосердно ломило, а руки похолодели в месте крепкой (неестественно крепкой) хватки полисмена. — Сэр, — вежливо сказал полицейский, — вы арестованы за нападение на офицера полиции и будете препровождены в участок для отбывания административного наказания в виде принудительных общественных работ в течение трех суток. Он подвел Уорфа к большому черно-белому автомобилю и затолкнул на заднее сиденье. Происходящее привело клингона в состояние, близкое к ступору — как это долговязое худое существо смогло справиться с ним, не прибегнув к базуке или хотя бы тазеру?! Но едва его руки освободились, он рванулся за реваншем. Полисмен снова перехватил его кулак и теперь уже сильно толкнул внутрь автомобиля: Уорф снова с изумлением ощутил, что в этом хрупком по сравнению с клингоном существе силы гораздо больше, чем можно предположить. — Я могу надеть на вас наручники, но пока не вижу необходимости, — полицейский закрыл дверь и прошел к месту водителя. Уорф, отделенный от передних мест частой решеткой, не отводил от него глаз, пытаясь сообразить, как его, бойца с десятилетним опытом, поймал этот бледный худой полицейский. Полицейский автомобиль проехал по набережной Атлантического океана, свернул к развязке и спустился в Майами-Норт, покинув ксеноквартал. Внешне тот ничем не отличался от любого другого, дома как дома, ряды коттеджей из светлого пенобетона и щетина антенн на крышах. Только дорожные знаки содержали надписи на четырех языках. В 1962 году на Земле началась эра большой дружбы с инопланетными расами, первая из которых — вулканцы, остроухие, с дурацкими стрижками, но беспредельно превосходящими земную науку технологиями — совершила вынужденную посадку в Тайване и обратилась за помощью к людям. По рассказам вулканцев, они заметили первый полет пока еще крайне примитивного, но уже космического корабля с русским пилотом Гагариным, и предположили, что земляне вполне способны помочь с починкой галактического крейсера. В течение следующих пяти лет за вулканцами прилетели клингоны, ференги, нуароты, эрипа-та-иф и еще десятки других инопланетян, обнаруживших, что земляне вовсе не против заключать взаимовыгодные союзы. А еще Земля оказалась крайне удобным пересадочным пунктом для тех, кто совершал долгие межгалактические перелеты. Инопланетяне быстро стали обыденностью, они встречались повсеместно, и, что вполне закономерно, кто-то пожелал остаться на Земле и даже создать семьи с земными женщинами и мужчинами. Люди же получили ощутимый рывок в развитии промышленности, авиастроения и во многих других отраслях. Освоение космоса приобрело невиданные перспективы. Смешанные экипажи стали в обязательном порядке включать смышленых, любознательных землян. А на Земле почти в любой организации появились инопланетные сотрудники. Спустя полчаса Дэйта и Уорф уже сидели напротив друг друга в шумном, не разделенном на кабинеты полицейском участке. Офицер занялся заполнением каких-то бумаг, будто забыв о нарушителе, а клингон, подавленный своим первым задержанием, разглядывал толкотню вокруг, на всякий случай взяв вещмешок на руки. Не то чтобы в вещмешке лежали какие-то особенные ценности, но это было единственное имущество Уорфа. В основном вокруг сновали люди, но мелькали и чужерасные лица. Даже ференги. Не самое привычное место обитания для ушастых, а вот тебе и здрасьте — судя по форме, ференги здесь работал, и суетился он с ужасно деловым видом. — Дэйта, ты должен сдать десять долларов на новые занавески в кабинет Ро Ларен, — заявил зубастый полурослик. — И еще два доллара мне комиссионных за организацию покупки. — Жачин, вы работаете в участке третий год, не так ли? — отозвался полицейский Дэйта. — И вы должны понимать, что сбор денежных средств в его помещении запрещен уставом. — Это сюрприз для шефа, — интимным шепотом объяснил Жачин. — Она, как любая женщина, падка на сюрпризы. У меня как раз есть на примете красивые желтые шторки! Чудо как смотрелись бы, гармонируя со стенками! — Я намерен уточнить у шефа лично, готова ли она к смене своих жалюзи на занавески, после чего мы вернемся к этому вопросу, — Дэйта в процессе разговора не прекращал заполнять карточку на задержанного. Жачин только сейчас заметил клингона. Возможно, он сначала его даже не воспринял, сосредоточившись на своей шторной сделке. — Не надо, — торопливо сказал ференги, косясь снизу вверх на Уорфа. Даже сидящий клингон возвышался над большеухим мелкополицейским. — Возможно, это не самый удачный сюрприз. Я прошу забыть вас о моем предложении. — Я никогда ничего не забываю. Но если вы желаете, чтобы я об этом не рассказал шефу Ро Ларен, то вам достаточно попросить. — Очень, очень желаю, — с раздражением бросил Жачин и отчалил. — Откуда вы приехали в Майами? — теперь Дэйта занялся Уорфом. — Из Торонто, — буркнул Уорф, стараясь не слишком жадно глядеть на коробку с пончиками на соседнем столе возле кулера. Желудок крутило от голода. — В Торонто нет клингонского посольства. С какой целью вы туда прибыли? — Я там вырос. — Брови офицера удивленно приподнялись, и Уорф нехотя пояснил. — У меня приемные родители, человеческая пара по фамилии Роженко. Дэйта не изъявил желания узнавать подробности детства клингона, да Уорф и не настаивал. Откровенничать о том, что остался сиротой на космической станции по вине отца-предателя, он ни с кем не собирался. Достаточно было жить с этим клеймом и опускать голову перед другими клингонами в знак вины, а месяц назад — быть изгнанным с Кроноса временным правительством, потому что со смертью отца позор перешел по наследству на самого Уорфа. — Сколько вам лет? Офицер вынул из коробки один пончик и положил перед Уорфом, а второй принялся есть. Он ел старательно, и клингон не без сомнений присоединился, только его пончик закончился гораздо быстрее. По впечатлению Уорфа он растворился на передних зубах, оставив вкус джема. В воздухе повис запах клубничного ароматизатора. — Двадцать четыре. Уорф громко сглотнул, пончик только раздразнил аппетит. Дэйта подвинул к нему коробку, густо усыпанную внутри сахарной пудрой. — Вы планируете покинуть Майами после общественных работ? — Слушайте, вы… вы деревянный, что ли?! — Уорф боролся с желанием съесть разом все пончики. — Я чуть не открутил вам башку, а вы со мной нянчитесь. Нельзя быть таким вежливым с тем, кто на тебя напал! Желтые глаза смотрели на него без тени упрека или какой-то другой эмоции. Офицер начал снова: — Вы планируете… — Я не решил. — Хватит ли вам трех дней для принятия решения? — Откуда я знаю?.. — Вы должны определиться, Уорф Роженко. Спать на газонах неудобно и чревато последствиями в виде штрафных санкций и повторного задержания. — Мне здесь больше негде спать. У меня нет денег на отель. Ничего, три дня я прекрасно поживу за счет бюджета Майами в вашей кутузке. — Я предоставлю вам возможность позвонить семье, мистер Роженко. Он совершенно не боялся агрессии клингона, хотя Уорф дважды кидался на него. И сидел так близко, что Уорф видел каждый волосок в его слишком идеальной стрижке. Клингон все еще гадал, что за планета порождает таких существ — с полупрозрачной, молочно-белой кожей и мраморной твердости характером. — Моя семья не на Земле, они переехали слишком далеко. Ваш звонок будет лететь туда пару месяцев. — Мистер Роженко, если вы попали в нехарактерные для вас и неразрешимые обстоятельства, комитет социальной помощи нашего города готов оказать вам содействие… — Еще чего! Не надо, — Уорф ощутил новый приступ гнева, который хотел бы подавить, и опустил глаза. Что он на дух не выносил , так это вмешательство в его жизнь! Воин не ноет о своих печалях, воин преодолевает! Он отбыл свое наказание, получив оранжевую форму правонарушителя и стирая граффити со стен у метро. Все три дня он скрипел зубами от унижения. Уорф попался второй раз в супермаркете. А что ему было делать?! На работу его не брали, клингоны не лучшие сотрудники по мнению землян, да и что он мог предложить, не имея никакой профессии? Всю взрослую жизнь он дрался и командовал отрядом, а теперь вокруг одни цветочки да ситцевые платьица, все до одури красивенькое и мирное. Он спер двухфунтовый кусок ветчины и попался сразу, потому что вор из него оказался так себе. Обидно, что ветчину при задержании отобрали и пришлось неделю есть готовые обеды в кутузке. Пюре и котлеты, и еще какой-то зеленый салат в банке, не так уж и плохо. В походах Уорфу доводилось есть гораздо более мерзкие штуки, чем салат. Удивительно, но за ним снова приехал Дэйта. Уорф уже знал, что его фамилия Сунг, и это никак не вязалось с инопланетным происхождением офицера. Дэйта Сунг снова вел себя как балерина, не танцевал, конечно, но выражался так выспренно, будто вышел из рода русских князей, и деликатничал с задержанным. В этот раз Уорфу удалось познакомиться с шефом участка, которая оказалась баджоркой с характерными рельефными полосами на переносице. Ро Ларен притопывала изящной длинной ножкой, стоя у стола Дэйты, и делала выразительные глаза. Каждой расе свои женщины, вот у клингонов подруги жизни отличаются от мужчин только фигурой и гораздо более паршивым характером: после детства на Земле Уорф испытал настоящий шок от знакомства с ними, слитками мышечной массы с опасным интересом к мужчинам. Баджорка по сравнению с ними казалась бы бабочкой среди титулованных бультерьеров. — Офицер Сунг, это тот же клингон? — уточнила она, почти не глядя на Уорфа. — Да выпишите уже ему абонемент на общественные работы, он хоть отъестся. — Законами Майами возбраняется осуществлять превентивное помещение в программу общественных работ. — Я пыталась пошутить, пусть с вами это обычно и не срабатывает. Дэйта, когда закончите, я познакомлю вас с вашим напарником. Он перевелся из Канзаса. Поручаю вам заботу о нем в течение трех месяцев, пока не освоится. — Вы не предупреждали меня о напарнике, мисс Ларен. — Для меня это тоже неожиданность — утром позвонили из отделения в Питсбурге и сообщили, что он вылетает для обмена опытом. — Я хотел бы ознакомиться с его делом. — А с ним познакомиться не желаете? — Я охотно это сделаю, если вы проинформируете меня о его местонахождении. — Он получает форму. Его дело в вашем компьютере. Теперь Уорф понял назначение громоздкого монитора на столе Дэйты. Земляне недавно изобрели персональные компьютеры, и это еще оставалось экзотикой. Ро заглянула в монитор: — Вот оно. Пароль 272Ро1511. Дэйта выдвинул клавиатуру и молниеносно отстучал пароль. Уорфу давненько еще не доводилось видеть настолько изящных рук, в его памяти образ руки существовал как клингонская краснокожая клешня. Опять нахлынуло непонимание, как офицер справился с ним? — Здесь немного, страничек тридцать... — проговорила шеф. Дэйта взялся за мышку и проскроллил текст в течение пары секунд, потом поднял глаза на шефа. — Спасибо, я все прочитал. Мисс Ларен, я уже говорил вам, что не стоит использовать настолько простые пароли — это номер вашего личного автомобиля и ваше имя. Ро зарычала через самую вежливую улыбку на свете. — Если у тебя остались вопросы, задашь ему лично. Да, обрати внимание — вот и он сам. Вот у клингона остались вопросы — вернее, они только и делали, что появлялись. Но он отвлекся на высокого офицера с не по возрасту абсолютно лысой головой и жестко поджатыми губами, того самого напарника. Уорф сразу подумал, что здесь творится что-то неясное, потому что новый напарник уставился на Дэйту с таким лицом, будто увидел террориста, который давно в международном розыске. Дэйта поднялся, одергивая и без того идеально сидящую форму, и протянул руку: — Офицер Реман Шизон? Я детектив Дэйта Сунг. Приветствую вас в участке города Майами. Шизон подозрительно долго медлил, прежде чем пожал руку напарнику. — Не ожидал, — сказал он наконец. — Не ожидали чего? — Я не знал, что вы не человек. Мне сказали, что назначат напарника, но кого именно, не уточняли. — Вас это беспокоит? — Немного, если честно. — Это разумный подход, — одобрил его Дэйта. — Но я обещаю функционировать максимально адекватно. Мимо шмыгнул ушастый Жачин, и Шизон даже пошатнулся с брезгливой гримасой. Уорф подумал, что ференги и так мало кто любит, а уж ференги-полицейский способен вызвать отвращение у кого угодно. Слишком они навязчивые и думают только о деньгах. Даже этот. — Вот и славно, что вы познакомились, — с нервной улыбкой сказала Ро Ларен. — Я уезжаю на внешнюю встречу, Дэйта, а ты не забудь взять сегодня своего напарника на вызовы. — Я никогда ничего не забываю, — сообщил Дэйта с максимальным почтением в голосе. Уорф перехватил взгляд Шизона, в котором сквозила ненависть, смешанная с любопытством, хотя, судя по поведению Дэйты, он видел его впервые. Отсидев (хотя какое там сидел — он работал с утра до вечера в оранжевом шуршащем комбинезоне с десятком таких же нарушителей, убирая за горожанами мусор) неделю, Уорф вышел с намерением покинуть Майами и уехать в Мексику. Там общество лояльнее к клингонам, как он слышал. Однако, не успев осуществить свое намерение, он в третий раз попал в руки Дэйты Сунга, потому что ввязался в драку на вокзале. Драку затеяли местные маргиналы, и Уорф приобщился к ней совершенно случайным образом. Но получив от местных бутылкой по крепкой клингонской голове, впал в свой обычный гнев и дрался уже сознательно. — Это снова вы, — равнодушно заметил офицер, который сегодня почему-то явился не в форме. Проморгавшись после битвы, Уорф заметил, что тот и без напарника, и машина, к которой Сунг его вел, не полицейская: обычный серый «Ситроен». — Господин Роженко, я запросил ваше дело у миграционной службы. Мне не ясны ваши мотивы, которые побудили вас бродяжничать и вступать в примитивные конфликты, но вы не должны жить на улице или скрести стены. Вы командир отряда на Кроносе, семь лет и два месяца сражались на стороне повстанцев. Садитесь в машину. Да не на заднее сиденье, а рядом со мной. — Бывший командир, — угрюмо проворчал Уорф. Он едва помещался в машине; уперся коленями в бардачок, а руки вообще некуда было девать, и он их сложил на груди, будто киношный индейский вождь во время пафосной речи. — Отвезете меня в участок? — Вы уже привыкли к нему и вашим коллегам? В голосе Дэйты отсутствовала ирония, но она читалась в самом слове «коллеги». Уорф отвернулся и стал смотреть в окно на ряд пальм. Пальмы здесь росли повсюду. Он не хотел обсуждать свое бегство..нет, свое изгнание с Кроноса! И откровенничать с каким-то полицейским просто так, по пути в участок, казалось просто издевательским. — Вы клингон, и у вас свои представления об уместности чужой помощи. Вы не хотите обращаться в комитет, потому что это делает вас слабым в ваших глазах. Мысли он читает, что ли? Уорф заметил, что «Ситроен» едет вовсе не к участку. Они поднялись по набережной к северной части ксеноквартала, где не стояло никаких административных зданий. Вдоль ухоженных белых коттеджей тянулась полоса газонов с неизменными пальмами. У домов стояли детские велосипеды, на траве валялись игрушки. — Куда мы едем? — он не мог не спросить, потому что не понимал происходящего. — У меня сегодня выходной, я не обязан действовать по регламенту задержания. Если бы я задержал вас завтра, то оформил бы злостное правонарушение с перспективой заключения до трех месяцев. Мы едем ко мне домой. Уорф испытал легкий приступ паники и желание выскочить из автомобиля на ходу. Он настолько жалок, что наказания не будет? — Я против! — заявил он, дергая ручку двери. — Отвезите меня, куда надо! — Мистер Роженко, я не стану убеждать вас в том, что приятие чьей-либо помощи не всегда сопряжено с потерей достоинства. Это и без объяснений очевидно. Просто сегодня вы проведете день не на улице, сможете принять горячий душ и выспаться. А завтра, если угодно, я отвезу вас на вокзал и дам в руки бутылку для продолжения вашей эпической битвы. После слов о бутылке Уорф застыдился. Казалось, это упоминание встряхнуло его: звучало уж больно нелепо. Кто из боевых друзей хотел бы услышать, что их командир, как брошенное животное, шляется по улицам и участвует в бессмысленных драках? Дэйта не ждал ответа, он вел «Ситроен» дальше и дальше, и наконец мягко остановил его у двухэтажного коттеджа, такого же, как и все по этой улице. По светлым стенам к крыше поднимались, обрамляя большие окна, лианы. Одно почти полностью закрывала крона растущей на газоне лохматой пальмы. Вокруг дома вилась усыпанная красным керамзитом дорожка, окаймленная белым штакетником. Уже подступал вечер, и в окнах отражалось засыпающее солнце. Дэйта завел машину в гараж с красной подъемной дверью. — Если передумаете, мистер Роженко, вы в любой момент сможете покинуть мой дом. — И он снова не ждал ответа: полез в багажник, достал бумажный пакет, из которого торчал французский длинный багет и верхушка коробки с соком, и пошел к дому, не оглядываясь на клингона. Уорф подумал, что слушать уговоры еще более тяжко, чем получать по голове, и тяжело потопал следом. — Я живу здесь со своим сыном и отцом, — сообщил офицер, доставая из кармана брюк ключи. — Сейчас они в гостях и будут только утром. Займете гостевую комнату на втором этаже, она открыта. Идите туда и приведите себя в порядок... Или можете лечь спать. Вы голодны? — Вы не обязаны меня кормить. — Любое живое существо нуждается в пище, особенно с такой мышечной массой, как у вас. Вам нужно не меньше трех грамм белка на килограмм веса в сутки, учитывая ваши физиологические особенности. Вот опять! Уорф убедился в том, что его наблюдение верно: офицер Дэйта Сунг только пытается использовать разговорный язык, но часто сбивается на высушенно-официальный. Что за манера? — Вы много знаете о клингонах, — стараясь передать зарождающееся уважение к офицеру, сказал Уорф. — Моя память позволяет запоминать и хранить данные любых объемов, — скромно ответил Сунг. — Итак, я отправляюсь на кухню. Когда ужин будет готов, я вас приглашу. Душ оказался как нельзя более кстати: у клингона появлялось подозрение, что в его инопланетной шевелюре поселились земные блохи. Он включил самую горячую воду, какую мог вытерпеть, и провел в душе почти все время, пока офицер не постучал в дверь. — Мистер Роженко? Клингон торопливо промокнул тело полотенцем, выскочил из душа и не нашел своей одежды. Вместо нее на кровати лежала просторная черная футболка и спортивные серые брюки. — Я уничтожил вашу одежду, — сказал офицер через дверь. — Прошу прощения, но она имела свойства химического оружия для массового поражения любых кислорододышащих существ. Я не нуждаюсь в кислороде, но моя семья должна дышать чистым воздухом. Уорф не счел себя вправе возмущаться. Он оделся и вышел. Офицер Дэйта Сунг повел его на кухню, старательно вышагивая с деревянной лопаткой, на которой заманчиво поблескивали капли соуса. Уорфу подумалось, что такой неестественной походки он еще не видел. Он увидел на кухне только один набор для еды: одинокая тарелка с источающей невероятный аромат грудинкой, полузасыпанной маленькими кукурузными початками, корзинка с нарезанным багетом и соусница. Для Уорфа это выглядело так: мясо, хрень, хрень и жидкая хрень. — Я буду есть один? — не то чтобы его это смущало, но всю его прошлую жизнь хозяин молотил еду не менее активно, чем гость. — Да, мистер Роженко. — Я Уорф. Называйте меня так. — Хорошо, мистер Уорф. Я не нуждаюсь в еде, но, если вам будет комфортнее, могу изобразить пищевое поведение человека. Уорф смотрел на еду и думал до гула в ушах, как бы не опозориться перед таким гостеприимным хозяином. Сам он считал, что клингон может есть как угодно, включая заглатывание еще живой добычи, но среди других рас это вызывало неодобрение. Дэйта сидел напротив, смотрел на него с тихой доброжелательностью, почти материнской, и не шевелился. Он не шевелился так успешно, что походил на манекен. Так прошло около пары минут, после чего Сунг заговорил, и Уорф от внезапности вздрогнул. — Вам не нравится еда, мистер Уорф? Сегодня у меня нет возможности достать ингредиенты для привычной вам пищи, но завтра я мог бы купить все необходимое в дьюти-фри при аэропорте. Это единственное место, где продают кровавую муку для клингонских пирогов. — Мне нравится, — Уорф не хотел смотреть на него. Если он начнет на него смотреть, это будет выглядеть, будто он по-детски извиняется. — Ешьте как умеете, если вас смущает вилка и нож. Я должен вас покинуть ненадолго, у меня есть дела на заднем дворе. К сыну придут гости, и я хочу проверить бассейн. Там обычно полно пальмовых листьев, и иногда там живут чайки. Дети любят купаться. — Останьтесь, — пробасил Уорф. Собственный голос звучал так, будто кто-то рычал в жестяное ведро. У офицера голос походил на нечто текучее, гладкое. — Вы мне не мешаете… В подтверждение своих слов он взял руками стейк и решительно его разжевал. Потом храбро накинулся на кукурузки и съел их, стараясь не чувствовать вкус овощей, которые на вкус клингона казались чем-то вроде мокрой газеты, залпом выпил стакан воды. Секундная стрелка на кухонных часах за спиной Дэйты не пробежала и сорока делений. Дэйта благосклонно взирал на трапезу по-клингонски. Уорф думал, стоит ли уже говорить спасибо, или у офицера есть еще что-то. Дэйта опередил его. — Я могу предложить вам вино или эль. — Но сами пить не собираетесь? — Я не нуждаюсь ни в пище, ни в питье. Алкоголь должен тормозить передачу нервных импульсов, верно? — Ну... Вам виднее, я не настолько умный. — Кто же он такой, этот полицейский? Дэйта поставил перед ним большой бокал из темного стекла и налил из бутылки что-то красное. — Я не пью алкоголь, но мне нравится цвет. — Офицер поднял бокал и показал Уорфу его на свет. Клингон понял, что надо как-то оценить вид, и выдавил: — Похоже на свеклу. На прозрачную свеклу. Дэйта поднял одну серебристую бровь, будто удивился. Хотя, может, и в самом деле удивился. — Я запомню это сравнение, — сказал он и протянул бокал Уорфу. — Выпейте, мне подарили это вино на день рождения год назад, и уверяли, что оно просто великолепно. Уорф, не желая расстраивать гостеприимного хозяина, открыл рот пошире, залил туда вино одной струей и проглотил с громким звуком. Клингоны не пьют слабые напитки, в лагере повстанцев Кроноса употреблялись семидесятиградусные сивушные масла с капелькой спирта. После выпивки голова болела так, что хотелось бить ею врагов. Вино он пробовал впервые, и нельзя сказать, что оно пришлось ему не по вкусу. Уорф схватил бутылку и припал к ней, рассчитывая, что Дэйте будет приятно внимание к угощению. В бутылке от горлышка ко дну полетели крупные пузыри. — Спасибо, — он вытер мокрые усы с застрявшей кукурузкой и неожиданно икнул. Учитывая, что клингоны не стесняются проявлять свои пищеварительные реакции за столом, Уорф проявлял деликатность, от которой и сам диву давался. Многие из его боевых товарищей, поев, исторгали такой рык из глубины желудка, что усы взлетали ко лбу. — На здоровье. Есть еще десерт. Я не слышал, чтобы клингоны любили сладкое, но вдруг вы захотите? В холодильнике капкейки с лимоном и джем. Я могу сделать тосты. Уорф сполз в кресле, совершенно расслабившись — он не мог бороться с охватившим его желанием закрыть глаза. Он давно сытно не ел, и очень давно никто не смотрел на него таким добрым взглядом. Здесь можно закрыть глаза и спать, не ожидая, что кто-то заорет над ухом “подъем!” или оглушит и стащит с тебя ботинки. Или воткнет баттлет в печень, потому что ты изгнан. Дэйта начал что-то спрашивать, и Уорф никак не мог собраться и ответить, он все глубже проваливался в сон, даже руки упали по бокам кресла, и клингонский воин крепко уснул на чужой кухне, в чужом городе, на чужой планете.