Wait for me

Разбитая губа пощипывает. Мидория осторожно трогает пальцами ранку и морщится — боль разрядом пронзает. Тодороки смотрит на него гневно, но одновременно с жалостью и плохо скрытым волнением во взгляде. Мнет край рубашки руками, один раз даже поджигает ее случайно. Всей своей позой выказывает нетерпение и обеспокоенность. — Кто это сделал? — настойчиво спрашивает он уже в третий раз. Деку качает головой и зажмуривается. Ему не хочется выводить Шото из душевного равновесия, но тот, этого, кажется, не понимает. Его волнение понятно. Изуку тоже волновался бы, приди его парень покрытый ранами и синяками. — Говорю же, просто тренировка не очень удачно прошла, — почти с мольбой отвечает Мидория. «Пожалуйста, поверь мне!» — как мантру повторяет он. — Ничего серьезного, — превознемогая боль улыбается и говорит вслух. Разбитая губа дает о себе знать и тонкая струйка крови стекает по подбородку. У Тодороки в глазах вспыхивает огонь ярости, и Деку немного страшно. Он чуть не вздрагивает, когда тот протягивает руку к его лицу — стереть кровь платком, оказывается. Прикосновения Шото достаточно аккуратные, и Мидория даже расслабляется. Может, он и не верит ему, но старается это сделать. Наивный. — Это Бакуго? — в какой-то момент обманчиво безразлично уточняет Тодороки. Деку кажется, что внутри него что-то обрывается и падает. Хочет, очень хочет сказать «нет», но не может и слова вымолвить. Шото выдает себя и дергается, задевая платком губу Мидории. Тот сдавленно шипит и отталкивает руку парня. Становится стыдно, но боль все лишние чувства прекрасно смывает. — Тренировка, — угрюмо цедит он. Лицо Тодороки выражает обиду. Он закусывает губу, сжимает окровавленный платок, и, кажется, собирается сказать что-то очень едкое. Сдерживается. Кажется, взглядом за раны Деку цепляется и не решается добивать. Иногда любовь достаточно милосердна. Иногда — нет. — Я сожгу его, — обещает он настолько холодно, что Мидорию в дрожь бросает. Такой Тодороки пугает. Очень хочется обстановку разрядить, но на ум ничего не идет. — Ты же не любишь использовать эту силу против людей, — как-то жалко лепечет он. — Тогда покрою льдом и подожду, пока он не умрет от переохлаждения. — Не смешно. — Я не шучу. Повисает тишина. Деку смотрит на свои разбитые костяшки, на синяки, на местами порванную и даже обоженную одежду. Думает, что, наверное, стоило зайти в медпункт. Стоило написать Тодороки, чтобы тот его не ждал. Шото вздыхает и все тем же платком стирает очередную струйку крови. Губа Деку заживать не желает. — Идиот, — ругается Тодороки. — Ты идиот, Мидория. Становится немного легче. Пусть ругается, зато нормальным — не тем ужасно пугающим — голосом. И не обещает никого убить. — Уж извини, — пожимает Деку плечами, и очень хочется улыбнуться. Такой хлопотливый Шото выглядит милым и родным. Не какой-то кровожадной подделкой. Поразительная смена амплуа за несколько секунд. Тодороки кивает и встает, а после протягивает руку ему. — Пошли в медпункт. Пора оказать тебе первую помощь.