26/12/1825

Александр старался завалить себя работой как можно больше. Засиживался на службе до глубокой ночи, влезал в совершенно ненужные ему расследования. Никто не мог понять, зачем так старается человек, который обеспечен средствами до конца своей жизни. Но он не мог иначе, ведь если он оставался со своими мыслями хоть на минуту, то в разуме всплывал образ милого друга. Александр помнил все разговоры и прогулки, помнил первый визит и его завороженное лицо, помнил сосредоточенный взгляд, осматривающий новую книгу. Когда ему сообщали занятную новость, первое, о чем он по привычке думал- "я обязательно расскажу это Льву!", но тут же осекался, и от этого ему было еще тяжелее. Однажды утром, за завтраком, графу подали письмо. У того сразу же пропал аппетит, когда он увидел знакомый почерк на конверте. Некоторое время граф смотрел на письмо невидящим взглядом, раздумывая, стоит ли ему его открывать. Наконец, он решился. С каждой прочитанной им строчкой его сердце оттаивало, а когда в самом конце Александр увидел пару размытых мелкими каплями букв, то ему понадобилось огромное усилие, чтобы не размыть все оставшееся письмо самому. Разум и чувства устроили настоящую гражданскую войну в его голове. Все же, он решил, что один визит не подорвет его верности государю, и тут же велел запрягать. Благо, адрес был известен. Когда же Льву сообщили о визите, он гулял в парке, дыша утренним воздухом. Барин мог долго не спать, много пить и совсем ничего не есть. Именно в таком состоянии он и прибывал на момент визита давнего друга, о котором ему сразу же сообщили. Лев бежал неприлично быстро для барина, через все кусты и кочки. У дома стояла карета, а гость стоял на крыльце, ожидая хозяина. Однако Лев замер, не дойдя пятнадцати метров до дома. Он вглядывался в это лицо, в карие глаза, в мешки под глазами и поджатые губы и вновь, еще более бурным огнем, проснулись чувства. Как же он влюблен! Бортник замер в оцепенении, пока сердце его колотилось раза в три быстрее обычного, с неожиданным осознанием того, как он любит этого человека. Александр Уман ожидал уже несколько минут, стоя на крыльце, но хозяин никак не выходил. Признаться, он уже успел пожалеть о своем визите, и даже подумал, что тот, к кому он приехал, скрылся через черный ход, узнав о его прибытии. Граф сошел с крыльца и совершенно неожиданно увидел Льва, смотрящего на Александра из кустов, исхудавшего и бледного, в одной рубашке, несмотря на утреннюю прохладу. Графа посетило безграничное чувство жалости, и он сказал совсем не то, что планировал: -Лев! Вам не холодно? Последний вздрогнул от слов графа, как от выстрела, и на его измученном лице появилась слабая улыбка. «Что же с ним такое? Даже в тюрьме он выглядел лучше! Неужто он болен?» - с тревогой раздумывал Александр. Друг так и стоял, смотря на Умана растерянно-радостным взглядом. Он снова нарушил молчание: - Что с Вами, Лев? Может, нам стоит зайти в дом? Наконец, Лев Михайлович ожил, и бормоча "конечно, конечно" начал вылезать из кустов, цепляясь за ветки. Лев остановился, все так же рассеянно смотря в глаза Александру, находясь напротив него уже в десяти сантиметрах. Он рвано выдохнул и отвел взгляд. - Прошу меня простить, дорогой друг, в последнее время я весьма странен. Наверное, это все от недосыпа и от нервов. Лев улыбнулся ему, а потом окликнул слугу. - Иван! Принеси в мой кабинет чай и скажи кухарке, что б обед подали раньше, наш гость наверняка голоден. И приготовь господину Уману комнату! Лев Михайлович провел графа в дом. Он был не очень большой и без изысков, но весьма ухоженный. Барин вбежал в свою спальню, наскоро надевая заместо спальной рубахи приличную одежду, и повел своего друга к себе в кабинет, немного понурив голову и не находя слов. Два друга сидели в дачном кабинете в полном молчании. Чай, к которому никто так и не притронулся, уже давно остыл. Поняв, что ему придется начать первым, Александр приступил: - Я получил ваше письмо. Ответом можете считать мое присутствие здесь. Конечно же, вы не перемените своей позиции, как и я своей, однако теперь вы будете выражать ее лишь мысленно, без всякой занимательной литературы и кружков. Я лично об этом позабочусь. Также я знаю, что вы не были на восстании в столице, и это вселило в меня немного веры в вас. Так не заставляйте же меня разочаровываться вновь. И даже не пытайтесь переманить на свою сторону - я уже присягнул новому государю. А теперь, голубчик, если не возражаете, я расскажу вам немного новостей, которые вы могли пропустить в своем заточении. И граф, как ни в чем ни бывало, принялся рассказывать все то, что копил такое долгое время. Это были темы, на которые друзья разговаривали часами до всего случившегося. Лев поднял голову, и его брови поползли наверх. Он смотрел на графа удивленным взглядом, видимо, не понимая происходящего. Наконец, он стал робко комментировать все, что тот говорил, а спустя час уже почти в полной мере излагал свое мнение и даже пытался что-то рассказать. Лев с нежностью смотрел на своего друга. Сердце будто обволакивало сметаной. Он не замечал, как идет время. Обед им подали прямо в кабинет. Поэт слушал старого приятеля, не отрываясь. Ближе к вечеру он даже положил голову на плечо графу, слушая его бархатный голос. - Знали бы вы, Александр, как я рад видеть вас. Лев закрыл глаза, вдыхая родной запах, а потом отстранился. - Уже весьма поздно, а вы, должно быть, устали с дороги. Иван приготовил вам комнату... А завтра я покажу вам наши края... Вы ведь не на сутки заехали к нам? Я был бы очень рад, если бы вы погостили у меня... Александр хотел было встать, но услышал приглашение остаться, сказанное с такой надеждой, что отказать было невозможно. Пришлось согласиться и отослать своего кучера назад в Петербург за вещами. Попрощавшись, друзья разошлись по комнатам. Утром Александр почувствовал себя как никогда выспавшимся, хоть и встал по привычке рано. Спустившись к завтраку, он обнаружил, что Лев еще спит. Графу пришлось ждать его пробуждения добрых два часа, и это время он решил потратить на заполнение служебных ведомостей, которые забыл выложить из своего портфеля. Его друг, бодрый и посвежевший, спустившись и заметив это, улыбнулся: - Милый мой, ну не могли бы вы хотя бы на время пребывания здесь оторваться от ваших нелепых бумажек? - И вам, Лев, доброе утро. Возможно, мы бы уже занимались чем-нибудь более увлекательным, если бы вы, голубчик, имели привычку вставать пораньше. Лев рассмеялся, совсем как раньше. Наблюдая это, граф и сам не сдержал улыбку. После завтрака они вышли на прогулку, которую Александр предложил совершить верхом. Лев долго упирался, но, наконец, сдался. Как оказалось, в седле он держался не так хорошо, как граф, и выглядел довольно забавно. Покинув дачу, они объехали почти всю территорию, принадлежавшую Льву. Он показывал другу деревеньки, рядом с которыми трудились крестьяне, местные церквушки. Выехав к реке, они отпустили лошадей напиться, а сами присели на поваленном дереве. Александр заметил, как Лев с интересом поглядывает на эфес его легкой шпаги, которую граф всегда носил с собой под гражданскую одежду. - Скажите, вы ведь никогда не умели обращаться с оружием, верно? - Верно. Но в юности мечтал только об этом. - Ну и какой же из вас революционер, милый мой,- давясь смехом, сказал Александр, - ни шпаги держать не умеете, ни на лошади сидеть! Лев смутился, но граф настолько заразительно смеялся, что он не сдержался и теперь друзья хохотали вместе. Они нежно смотрели в глаза друг другу, наслаждаясь моментом. Граф встал, вынул шпагу из ножен и протянул ее другу. Тот осторожно принял ее, но уже после пары секунд рассматривания заработал легкую царапину на руке. - Боже мой, вы совсем как малое дите! Позвольте... Весь день с берега реки слышались веселые выкрики двух мужчин. Один из них с азартом избивал шпагой дерево, отрабатывая приемы, которые ему показал друг. В тот момент оба были настолько счастливы, что забыли о тяжелом расставании, пережитом совсем недавно.