Рождественская истина состоит в том, что мы не одни. © Тейлор Колдуэлл
Чем не трезвая мысль — пожелать в Новом году опьянеть от счастья. © Александр Ратнер
Даша Лаврецкая Я посмотрела на красно-белый вязанный свитер, который мог бы вместить жилистых двух-трех человек, и вновь перевела взгляд на сияющую Олю Жукову. Минуту назад она ввалилась в мою квартиру с заявлением: — У меня для тебя сюрприз! Сюрпризы я любила, как любой нормальный человек. А кто их не любит? Но нехорошее предчувствие закралось мне в душу. — Это мне? — осторожно поинтересовалась я, опять оглядывая свитер и пытаясь найти подвох в Олиной белоснежной улыбке. Шестое чувство, называемое интуицией и появившейся ещё в расследованиях, говорило, что тут что-то не так. Но вот что? Свитер был красивым, связанным, видимо, с любовью и как раз шел под праздник. Небольшие зеленые елочки и олени с рожками недвусмысленно напоминали о Новом Годе. Было лишь одно жирное «но» — свитер связали то ли нарочно, то ли специально слишком большого размера, а я никогда не страдала ожирением. Оля могла перепутать с размером, но что-то мне с трудом в это верится. Она взяла бы меньший размер, чем должен у меня быть, но никак не такой… Ей-богу, она же не издевалась надо мной! И не намекает, что мне нужно похудеть! — Этот сюрприз вам с Квитко, — заявила Оля, нарушая воцарившееся молчание. Не стало понятней, только туману нагнала. Мне с Петей? Не будем же по очереди носить сей свитер, разве что… Ну и глупость придет в голову! И тут раздался звонок в дверь. Явился — не запылился второй участник! Я открыла и увидела Петра. Значит, идея сюрприза принадлежит не только Оле. Интересно, и что они вдвоем удумали? Зная Петра, можно ожидать всё что угодно, у него ум очень изобретательный, идеи так и фонтанируют, поражая окружающих оригинальностью. Впрочем, Жукова тоже недалеко ушла. Особенно если у неё глаза горят энтузиазмом. — Значит, все на месте, — удовлетворенно кивнула Оля и обратилась ко мне. — Даша, этот свитер является частью челленджа. Ты будешь его носить вместе с Квитко несколько часов. Предупреждаю твой следующий вопрос — это мне нужно для статьи. Так что, вперед! Потом я возьму у вас интервью, спрошу, как вы себя ощущали, изменилось ли отношение друг к другу хоть чуть-чуть. Я открыла было рот, чтобы логически спросить «а почему вы с Крузом не взялись за этот челлендж, раз он так нужен?», но Оля, лукаво подмигнув, развернулась, открыла дверь и ушла. И мне пришлось лишь глупо хлопать глазами, не зная, как быть дальше: то ли прибить эту чертовку, то ли обрадоваться возможности не скучать. Но что-то второй вариант кажется наиболее заманчивым. — Лавря, если ты не хочешь, то я заставлять тебя не буду… — начал говорить Петр, видимо, прочитав все мои эмоции по лицу, но я отмахнулась и заявила: — Нет уж, мы пройдем этот челлендж, чтобы я могла с чистой совестью такое же подсунуть Оле, — даже знаю, что именно, но пока не буду загадывать заранее, а то накаркаю… Я надела свитер и ещё раз подумала о коварстве Оли. Наверное, подобные мысли будут посещать меня весь день, знала же об универсальном уме подруги, но не догадывалась, что она придумает такой челлендж. Моя левая рука осталась свободна и находилась буквально в миллиметрах от Петиной! Это намек взяться за руки, как парень с девушкой?! Ну, Оля, ну погоди! Мы решили начать челлендж с кухни, а точнее — с готовки. Петя предложил яичницу, и я согласно кивнула. «У Пети идеально получается яичница, просто пальчики оближешь!» — подумалось мне, но вслух, разумеется, этого не произнесла. Не то было настроение, чтобы восхищаться. И, если что, у него всегда есть я. Быстро приготовлю любое блюдо, ожидая Петю с работы… Что? О чем я только что подумала? Слишком богатая фантазия… А готовка шла полным ходом, мы не спорили, кто какое место займет и негласно разделились: Петр желал что-либо приготовить сам и оказался ближе к плите. Кто я такая, чтобы отказываться? Значит, он жарил в сковородке яйца, а я стояла рядом с холодильником и подавала колбасу, перец, соль, сыр… Подождите, что мы готовим? Короче, у нас появился омлет. Тоже неплохо, если так подумать. Мы накрыли стол, сели за него, приготовившись продегустировать блюдо, приготовленное совместными усилиями. Я только сейчас увидела, что Петя не может есть левой рукой, зато моя правая была свободна и не находилась под свитером. Хмыкнула и подумала, что буду кое-кого кормить. Почему-то эта идея оказалась очень приятной, мне действительно хотелось взять вилку и аккуратно положить кусочки омлета в рот, стараясь не испачкать Квитко, себя и всё вокруг. И откуда такое ярое желание? Петр Квитко Когда Лавря, задумчиво нахмурившись, стала надевать этот свитер, я наконец свободно вздохнул. Ух, пронесло! Если честно, не поверил Жучке, услышав бредовую идею по завоеванию Лаври. Ну что за челлендж, связанный с этим свитером? Как будто Лаврецкая после этого сразу же в меня влюбится! А ещё нужно заставить её надеть эту вещь! Уговаривать, пытаясь не обидеть, напряженно следить за её реакцией — понравится ли ей подобный небанальный подкат? Но Лаврецкая вдруг согласилась и даже, видимо, придумала в отместку какой-то челлендж для Ольги. Ничего страшного, не мне же будут мстить в следующем Новом Году. Я надел свитер, просунул в правый рукав свою руку и тут понял, что вторая моя рука абсолютно свободна и находится рядом с Лавриной… Обрадовался, появилась шальная мысль взять Лаврю за руку. Тут же её отмел — не время. Наглость в парнях — это, конечно, очень хорошо, но в данном случае она не уместна. Лавря должна ко мне привыкнуть, испытать симпатию как к парню, оценить, ощутить нежность, и только потом она даже сама возьмет меня за руку или поцелует… Мы пошли на кухню, и я решил приготовить глазунью, зная, что она вполне у меня неплохо выходит, и что Лавря всегда нахваливала мой неокрепший кулинарный талант. Конечно, я умею готовить многие другие блюда и думаю однажды поразить Лаврю, к примеру, на её дне рождения. Вот приготовлю такой чизкейк, что все друзья, не только Лавря, будут слезно просить добавки… Или не слезно, это я загнул. В общем, съедят и тарелки, а пока не раскрываю секрета и буду с Лаврей готовить глазунью с колбасой, сыром и другими ингредиентами. Ну как глазунью. Омлет тоже хорошо! Мы сели за стол, и Лавря первой предложила меня покормить. Я согласился, не ожидая от неё такого желания, и невольно покраснел. Оказалось, что всё было слишком интимно, как Лавря осторожно брала вилкой кусочки омлета и кормила ими меня, как дула на них, если горячо, как нежно смотрела на меня, находясь рядом. Пару сантиметров — это практически ничего. Мы находились близко друг к другу, могли разглядеть все детали — волосы, цвет глаз, кожу. И это завораживало. Мы ни разу так близко не садились, всё-таки давая себе свободное пространство, не сковывающее движения. Мы были друзьями, но не позволяли большее. Не совершали таких вольностей — кормить друг друга, вместе готовить или взяться за руку. Я сам не заметил, как прикоснулся к Лавре, и она дернулась, но не отступила, не испугалась тактильного контакта, лишь крепче сжала мою руку в ответ. А тем временем Лавря кормила меня дальше. Сейчас она всё казалась мне прекраснее — её карие глаза в обрамлении пушистых ресниц, её губы, вызывающие непреодолимое желание поцеловать, её ровные длинные волосы, собранные на данный момент в косу. Её аромат лаванды — самый любимый для меня, то, что всегда вызывало ассоциацию с ней. И её улыбка? Неужели ей нравится времяпровождение? Она больше не возмущена? Она действительно счастлива? Но тут, как в дешевой мелодраме, послышался звук поворачивания ключа в замочной скважине, потом скрип открывающейся двери, и идиллия момента была полностью разрушена. Лавря от неожиданности уронила вилку и крепче вцепилась в мою руку своей левой, словно искала защиты, хотя пугаться нечего. Я подумал, что пришли либо предки, либо Стас, и, представляя реакцию на этот челлендж вошедшего, попытался встать хотя бы лицом к двери, а то как-то неудобно спиной — невежливо, честно говоря. Мы негласно подскочили: я дернулся в одну сторону, Лаврю — в другую и даже попыталась взять упавшую вилку. Сработал закон физики, как сказала бы наша учительница Поликарп, мы упали, Лавря попыталась схватиться за стол, задела тарелку с омлетом, ахнула… Даша Лаврецкая Визг, шум, гам — вот что застал ошарашенный Стас, зайдя на кухню. Ему оставалось хлопать глазами и смотреть, как мы с Петей встали, подскользнулись на омлете, вновь упали. Мда, неуклюжесть уровня Катьки Семёновой! Но со второй попытки, Слава Богу, нам удалось устоять на ногах и не подскользнуться на бедном омлете! Ужасно! Выглядели грязно да всё еще находились в этом чертовом свитере, который сковывал движения и позволял двигаться лишь в унисон. Мне стало даже жаль сводного брата: такого удивления он не испытывал еще, наверное, потому и замер, как олень при свете фар, не зная, как себя вести. — Что вы делаете? — наконец, выдал он, нервно сглотнув, а потом, поняв нашу невольную близость, мило побледнел. Догадался, да, братик, что мы делали? Конечно, обедали, а вы что подумали? — Ели омлет, — признался Петя и уже обратился ко мне. — Лавря… Даша, давай тут уберемся. Я кивнула, без слов поняла его и потянула за руку — за ту, которая была спрятана свитером — в направлении балкона, чтобы взять веник, совок, швабру с ведром. В первый раз с взаимопониманием у нас было плохо, честно говоря, или мы просто растерялись и наделали глупостей, и я имею в виду упавший омлет и испачканный свитер, но сейчас мы действовали слаженно. — Я вспомнил, мне нужно к Севе пойти, — вдруг произнес Стас, почесав затылок. Я хмыкнула. Он такой смешной! Будто я не поняла, что это его попытка оставить меня с Петей наедине. И при чем не язвит даже, возможно, не хочет разрушить хрупкость момента. Но еще удивительней, что я больше не возмущаюсь этим челленджом, я приняла его как должное и рада возможности побыть с Петей. Странно. Стас ушел, крикнув, что придет к вечеру. Мы убрались и решили посмотреть фильм. С выбором проблем не нашлось — остановились на «Люцифире», там как раз была примесь романтики, как я люблю, и немного детектива — это уже обожает Петя. Идеальное сочетание для нас. Мы устроились на диване, и я отбросила смущение, которое в последнее время стало всё чаще появляется, как только видела Петю. Я спокойно лежала рядом, устроившись на груди, слушая равномерный стук сердца, а Петя меня обнимал, не позволяя отстраниться. И все эти жесты выглядели настолько привычными, настолько домашними… Мне было приятно так лежать, комфортно и спокойно, и мысль «Может, его поцеловать» не показалось мне странной. Наоборот, я желала поцелуя и в какую-то секунду решилась на отчаянный шаг. И надеялась, что раз Петя решил поучаствовать в челлендже, то значит, его чувства не поблекли со временем. Я потянулась за поцелуем, Петя с готовностью поддался вперед, даже не покраснев, хотя раньше всегда смущался даже элементарного моего прикосновения губ к щеке. Но сейчас он улыбался, на секунду отстранился и вновь прильнул к моим губам, даря нерастраченные нежность и тепло. На фильм было всё равно, сейчас для меня оказался самым важным Петя, его движения губ, улыбка, любая реакция, говорящая, что все чувства взаимны. Только я дурочка, которая не понимала, как же хорошо и спокойно с Квитко. Но сейчас есть возможность всё исправить. Я позволила раствориться в чувствах, решив оставить размышления на потом, не сейчас, когда душа радуется и поет. Мы лениво отдавали поцелуи друг другу, погружаясь в приятную атмосферу, будто так и должно быть — я и Петя лежим на диване, смотрим фильм, но совершенно не следим за сюжетной линией. Мы наслаждаемся поцелуем, нашим первым, а оттого очень сладким. Может быть, челлендж был во благо? Только Оля об этом не узнает.