Безжалостный Бетховен.

-Дорогой, еще совсем рано. И ты не завтракал, - жена, несмотря на столь ранний час не спит, стоя в проходе и облокачиваясь аккуратненьким плечиком, слегка прикрытым шелковой сорочкой, на дверной косяк из черного дуба, и смотрит обвиняюще. Да, наши отношения совсем разладились за последние две недели, что неудивительно: я практически живу в офисе. Не в своем, но этого знать ей совершенно не нужно. -Позавтракаю на работе. Удачного дня, - я стараюсь. Действительно стараюсь сохранить семью, но это довольно-таки трудно, когда вместо нежных женских рук на своем теле хочется видеть вполне определенные мужские. А еще труднее теперь, когда неизвестность пожирает изнутри. Ставший привычным за две недели ритуал: несколько часов сна, ранний подъем, кофе с виски на работе, а потом - дела, чтобы не думать о том, где ты и что может с тобой случиться. Затем, домой, и снова по кругу, попутно стараясь не замечать сочувствующих и понимающих взглядов. Президентам не положено ходить по барам и пабам, поэтому я методично заливаю в себя почти литр виски по дороге домой. Водитель уже не обращает внимания, не пытается задавать вопросы или давать наставления. Просто поднимает разделительную перегородку, чтобы я мог остаться наедине с собой. Хоть кто-то понимает меня. Дома ждет приготовленный домработницей ужин, но я просто прохожу в спальню и прямо в одежде падаю на кровать. Сил совсем нет. Твое отсутствие меня выматывает. Я скучаю, Владимир. Пожалуйста, возвращайся скорее. *** Спустя еще неделю такой жизни я опускаю руки. Совсем. Алкоголь полностью исчезает из моей жизни, но и сама жизнь как будто прекращается. Без тебя в моей жизни пусто. Нет, я не теряю надежду, она все еще ярким огнем теплится в моем сердце, потому что ты справишься, всегда справлялся, а теперь у тебя есть еще одна причина, чтобы вернуться домой. Вернуться живым. Поэтому, когда на 23 день твоего отсутствия мне докладывают, что твое местоположение стало известно и что, если все пройдет хорошо, через несколько дней ты будешь дома, я могу лишь с облегчением вздохнуть. Я знал. Да, бывали моменты, когда в голове проскальзывали мысли о том, что это действительно конец, но мне почти без труда удавалось засунуть их в дальний уголок. И не напрасно. *** Два дня. Два чертовых дня я провел на иголках. При чем, иногда в буквальном смысле, так как решился с чего-то попробовать на себе иглоукалывание. Зря, если честно. У меня все валилось из рук. Я даже галстук нормально завязать не мог, пальцы отказывались слушаться, постоянно мелко подрагивали и как будто обессилели. Вся моя сущность замерла в ожидании встречи с тобой. А потом ты как ни в чем не бывало зашел в кабинет, привычным движением, которое я так долго не видел, прикрыл за собой дверь и начал говорить. О какой-то чепухе. Бесконечным потоком сыпались вопросы о текущем положении дел, об изменения и прочем. -Двадцать пять, - невольно вырывается у меня. -Что, простите? -Двадцать пять дней, - повторяю я и, чтобы сдержаться, выхожу из кабинета, из здания. В памяти не сохраняется произошедшее днем, я не помню, чем занимался, с кем встречался и что говорил. Чисто автоматические действия, которые, вымуштрованный годами организм с легкостью воспроизводит даже без особого участия мозга. Из собственных мыслей вырывает вибрация телефона в кармане. Личного телефона, номер которого есть лишь у нескольких приближенных людей. "Приезжай." Даже не требовалось смотреть на имя отправителя, чтобы понять, кто именно прислал сообщение. Кто еще мог так же фривольно ко мне обращаться? И я сию же секунду как дурак собираюсь, вызываю водителя и еду к тебе. На душе спокойно, ведь главной причины моих нервов больше нет: ты снова здесь, в полной безопасности, живой и здоровый. Мой Владимир. Уже мой. Дома меня встречает та же дама, мило улыбается и, ничего не говоря, подмигивает, как будто все знает. А даже если и так, сейчас это совершенно неважно. Дверь в твой кабинет открывается намного мягче, чем во время моего последнего визита. Видимо, кто-то смазал петли. Да и сама обстановка незримо изменилась. Пока тебя не было, даже твои вещи как будто погибли, стали совершенно иными и пока что не успели вернуться к прежнему виду. Ты сидишь в кресле, стоящем в углу. Огромное, темно-коричневое и достаточно мягкое с виду, оно как будто рассчитано для двоих. Я хочу подойти и присесть рядом, но стоит расстоянию между нами сократиться, как ты резко встаешь, буквально за один шаг оказываешься вплотную ко мне и заключаешь в объятия. И тогда я понимаю, что это именно то, что мне нужно. Тебя просто слишком долго не было. Слишком. Я невероятно волновался. -Спасибо, - едва слышно шепчу я. - Спасибо, что живой.