Праздник Фонарей в Абу-Аби

      Идрис услышал звонкий неприятный смех и устало поднял голову: один из смотрящих тюрьмы о чем-то незатейливо болтал с заключенным бетой, демонстрируя свой кривой оскал и явные намерения на интимную близость, то и дело подмигивая и распуская руки. Пленник отвечал ему с большим удовольствием, демонстрируя это телодвижениями и нервной улыбкой. Поежившись от увиденного, омега снова опустил голову и вымученно вздохнул. Всю дорогу от военного лагеря до Эр-Рияда он чувствовал себя отвратительно.       Каменные стены, давно покрытые от сырости мхом и плесенью, не внушали особой надежды на то, что кто-нибудь все-таки придет на помощь и спасет их с Хюреем. Грубые тени, которые плясали от света факелов, пугали. Громкие голоса, плач и мольбы, доносившиеся из каждого угла, и вовсе доводили до дрожи.       — Этих двоих заберут на рассвете, — один из кочевников, которые привезли Идриса и Хюрея в Эр-Рияд, толкнул второго в плечо, от чего тот возмущенно дернулся в сторону. — Глаз не спускай.       — Принял, — отозвался смотритель. — Понял.       Камеры для заключенных и рабов располагались вдоль длинного темного коридора. Несколько квадратных метров на одного человека могли запросто довести страдающего клаустрофобией до безумия и истерики.       Хюрея затолкали в ближнюю камеру и так же, как и Идрису, нацепили на ноги кандалы.       — Животные, — плюнул в след уходящим кочевникам альфа и осекся на измученного Идриса. — Ты… как?       Омега промолчал. Тяжело дыша, он отвернулся и прижался спиной к стене. На шее все еще неаккуратно болтался и мешался плотный черный шарф, который скрывал рану от метки. Хотелось разорвать его и выкинуть. И вообще снять с себя все эти липкие грязные одежды и окунуться в бадью с прохладной водой.       «Пить… Хочу пить, — билось у омеги в голове».       — Эй, все будет хорошо, — тихо произнес Хюрей, наблюдая за Идрисом, распластавшемся в странной позе на грязном каменном полу. — Я не позволю им навредить… Вам.       Омега медленно повернул голову влево и поднял взгляд на альфу. Течный период с заходом солнца «ударил» с новой силой. Все мысли в голове, все страхи и опасения начали расплываться на фоне желания вновь окунуться в любовь Фараджа, почувствовать его властные руки на своем теле. Но истинной пары не было поблизости и поэтому организм омеги бунтовал.       — Нам не сбежать, — прохрипел Идрис и сглотнул вязкую слюну. — Они убьют нас. Теперь точно убьют.       — Нет, это не входит в их планы. Алдув слишком дорого заплатил за свои попытки отыскать Вас, чтобы просто убить.       — Что ты… — «несешь», захотелось вдруг ответить омеге, но он лишь нахмурился. — Кто ты такой, черт возьми? Откуда ты про него столько знаешь?       Хюрей аккуратно протянул свою руку через прутья решетки и дотронулся до руки Идриса, крепко сжав холодную ладонь. В выразительном взгляде альфы читалось так много и одновременно ничего. Омеге захотелось отдернуть руку, но из-за непреодолимой слабости тело отказывалось его слушаться.       — Мне приказано спасти Вас, — отчеканил тот, продолжая держать в своей руке руку Идриса.       — Приказано спасти? От Алдува и его людей?       — От вашей судьбы быть жалким жителем района желтых песков в оазисе Абу-Аби. От работы на шейха Фараджа Абиль. От участи остаться забытым и потерянным для своей семьи.       — Я не понимаю.       — Вы не простой слуга, Вы…       — Какого черта тут происходит? — громкий хриплый возглас заставил Хюрея моментально замолчать и обернуться.       Двое мужчин медленно подошли к камерам, в которых находились Идрис и Хюрей. Они были откровенно противными на внешний вид: оба страдающие избыточным весом, где грязные, заляпанные кровью, майки еле прикрывали их обвисшие животы; с засаленными волосами, торчащими из подмышек; с грубыми чертами лиц, на которых не осталось живого места из-за шрамов. Смотрители камер переглянулись между собой и обвели взглядом сначала Хюрея, а затем еле дышащего Идриса.       — Бедняга, я слышал, ты приготовлен для Алдува? — бросил один из них и присел на корточки, чтобы поближе рассмотреть омегу. — Как от тебя сладко пахнет. Ты что, в течке? Эй, Гарет, у нас здесь течный омежка.       — Его приказано не трогать, — взглянув на тщедушное тело, ответил второй, но, не удержавшись, втянул носом аромат, доносившийся из камеры. — Божественный запах юнца.       Идрис сжался. Испуганно он кинул взгляд на смотрителей камер. Выглядели они и вправду ужасно и воняли настоящей гнилью. Почувствовав подступающую рвоту, омега резко перекатился на бок и схватился руками за горло. Кашель, вырвавшийся из его уст, заглушил насмешки безобразных альф.       Хюрей настороженно наблюдал за каждым движением мужчин.       — Ну-ну, — один из неопрятных толстяков протянул руку в камеру, схватив Идриса за локоть и потянув того на себя. — Никто ведь не обидится, если мы тебя немножко «попробуем» на вкус?       — Нет! Не трогайте меня! — избавиться от мертвой хватки не получалось и Идрис схватился свободной рукой за прутья камеры, пытаясь хоть как-то спастись. Он прекрасно понимал, даже чувствовал нутром, чего именно хотят от него эти уродливые толстяки. Идрису становилось противно от одной мысли, что руки охранника сейчас касаются его.       Второй альфа, наблюдавший за своим другом, с ухмылкой почесывал свой живот, предвещая интересный вечер. Однако вытащить маленького омежку из камеры им так и не удалось. Через короткое мгновение нагло дергавший Идриса за плечо альфа отшатнулся от решетки, ошалело потирая правую щеку. Удар пришелся слабым, так как дальше положенного Хюрей не смог вытянуть руку, но довольно ощутимым. Второй толстяк звучно рассмеялся, прихрюкивая и тыча пальцем в своего обескураженного коллегу.       — Смотри-ка, он врезал тебе!       Идрис сразу же отполз и забился в угол, с ужасом наблюдая за развернувшейся баталией.       — Сученыш, — прохрипел пострадавший и прошелся грязной ладонью по прутьям соседней камеры. — Да я от тебя живого места не оставлю…       Хюрей с вызовом бросился к решетке, облокотившись грудью на прутья, чтобы вызвать своим бесстрашием еще больший гнев у смотрителей. Ему удалось привлечь к себе внимание и освободить Идриса от возможности быть оскверненным. Эта была его работа. Это был его долг – спасти Идриса. Так ему было приказано.

***

      Фарадж ощутимо нервничал.       Что-то этим утром явно шло не так и он это чувствовал. Никак не удавалось сосредоточить свое внимание на работе, чувство обеспокоенности словно клокотало внутри. Все прошения он читал сквозь пальцы, обсуждения с Гердоном о политической обстановке тоже заходили в тупик. Мужчина не мог понять, что же именно его так сильно беспокоит. Невнимательно листая папки с бумагами, он то и дело переводил взгляд на окно и всматривался в точеную линию горизонта.       Когда все вопросы были решены, Фарадж наконец-то направился в сад, чтобы оседлать своего вороного скакуна и умчать в военный лагерь.       В длинном светлом коридоре, который скрывал за собой выход из дворца, Фараджа и Гердона настиг Томас в окружении знати и управляющих. Его лицо было искажено непонятной радостью, отчего шейх сразу же напрягся.       — Что произошло в моем дворце с утра пораньше? — спросил Фарадж, предчувствуя не особо приятный ответ.       — Мой господин, — Томас поклонился. — Замечательная новость! Сегодня в Абу-Аби прибывает имам (ислм. духовное лицо, заведующее мечетью). До торжества осталось совсем немного времени. Следует решить особо важные вопросы с заведующим мечетью.       — Я ведь могу поручить это ответственное дело тебе?       — Прошу меня простить, мой господин, — Томас оглянулся вокруг. — Но разве Вы сами не хотели бы лично узнать о предстоящем торжестве? Я полагал… — выделил бета, но шейх его перебил.       — О нет, Томас, я полностью тебе доверяю, — сделав жест рукой, альфа продолжил свой путь к выходу. Но следующие слова Томаса заставили его застыть на месте.       — Вы не должны уклоняться от своих обязанностей.       Окружившие их управляющие проглотили языки и уставились на шейха и его советников. От подобной наглости даже Гердону стало не по себе. Шейху могли не подчиняться рабы, противиться слуги, но советники всегда шли рука об руку со своим господином. По всем канонам это единственные приближенные, которым доверено все то же, что и шейху. Подобное заявление из уст Томаса было недопустимым, но Фарадж ничего не ответил на резкость второго советника. Он стоял и смотрел на него так, словно видел этого человека впервые в жизни.       — Ты прав, — ответил Фарадж, делая паузу между предложениями, словно обдумывая что-то. — Все вопросы касательно союза с Хейжаром я должен решать лично. Пригласи имама в западную залу. Надеюсь мы успеем решить все важные вопросы до моего отъезда в военный лагерь.       — Он уже там, мой господин, — ответил Томас и сделал поклон.       — Гердон, — обратился шейх к своему первому советнику, который все это время стоял за его спиной. — Пригласи Виктора к нам.       Генерал кивнул и направился на второй этаж, выполнять поручение.       Бросив последний взгляд на входную дверь, альфа нехотя развернулся и зашагал обратно по коридору, направляясь в самую дальнюю часть дворца. Томас направился следом за ним, откланиваясь перед знатью. Неловкое молчание на протяжении всего пути до западной залы не напрягало, вряд ли Фараджу и Томасу хотелось сейчас продолжить разговор. Шейх чувствовал себя побежденным и это чувство ему было не по душе.       В просторной зале их уже ожидал имам. Он сидел в одном из плетеных с золотыми ножками кресел и распивал ромашковый чай, приготовленный специально для него. Старик с удовольствием рассматривал прекрасные картины, висевшие на мраморных стенах, огромные позолоченные вазы с благоухающими живыми цветами. Он был так увлечен созерцанием сего великолепия, что не заметил, как в залу вошли.       — Рад приветствовать Вас в своих владениях, — вежливо поклонился Фарадж перед служителем мечети и, обменявшись любезностями, уселся напротив него. Томас сел аккурат между ними.       — Джозеф Фаиль приказал мне прибыть в Абу-Аби и решить с вами основные вопросы завтрашней церемонии никах (у русских данный обряд больше всего похож на венчание), — ответил имам и склонил голову.       Мусульмане считают, что крепкие семьи украшают и укрепляют общество, а пары, которые не имеют духовной гармонии, только разрушают социум. Никах – это великая основа союза, незаменимая для продления рода, сохранения семьи и защиты человеческого достоинства. Этот обряд неотъемлемая часть бракосочетания в арабских странах.       — Завтрашней? — слегка озадачено спросил Фарадж и обвел взглядом свой дворец, пытаясь не показывать своего раздражения.       — Арай Фаиль пожелал, чтобы никах прошел отдельно от самого торжества. Ваша свадьба состоится завтра, а сам праздник устроят позже. Все гости прибудут в наш дворец послезавтра, я об этом уже позаботился, мой господин.       Фарадж замолчал и уставился перед собой.       — Но разве до Хейжара не несколько дней пути? — спросил он. — Как же они успеют в таком случае?       — Они отправились в Эр-Рияд. Мечеть находится рядом с городом, поэтому добраться до нее вовремя им не составит большого труда. Дата церемонии никах была озвучена на дне рождении Арая Фаиль, как раз в тот момент, когда вы покинули праздник. Приглашения были разосланы в тот же вечер.       Сердца шейха коснулся холодок, гнев не оформился четко, был еле уловим, но казалось он сейчас захватит разум мужчины. На его лице нарисовалось непонятное выражение и только лишь Томас, зная своего господина уже несколько лет, мог с уверенностью заявить, что Фарадж обескуражен. Бета обратился к имаму:       — Я готов заняться финансовой стороной вопроса, подарки для жениха и его семьи уже подготовлены. Все украшения отправлены в Хейжар. Следует обсудить только нюансы, которые могут возникнуть на завтрашней церемонии. Господин, желаете ли вы внести какие-то изменения в это?       Томас достал бумаги и услужливо вручил их шейху.       — «Брачный контракт», — прочитал мужчина. — Всего десять пунктов и несколько листов бумаги? Здесь же только вступление на полторы страницы.       — На подписании данного брачного договора настаивал сам Джозеф Фаиль. Он же со своими юристами и составил его, — ответил Томас. — Немного коротковато, но вполне достойно. Я уже успел его прочесть и могу заверить, что права Абу-Аби не были ущемлены.       Фарадж медленно перевел взгляд на документ и нахмурился. Ни в одном из пунктов не говорилось о бракоразводном процессе, что немало смущало. По обычаю, в брачном контракте должны оговариваться и такие моменты.       Большая дверь отворилась и в залу медленно вошел Виктор, отвлекая тем самым Фараджа от чтения.       — Вы хотели меня видеть, мой господин?       — Подойди, — шейх подозвал к себе врачевателя и жестом приказал ему склониться так, чтобы их разговор не услышали остальные. — У меня будет к тебе просьба.       — Просьба? — удивленно отозвался тот. Его брови взлетели вверх: редко, когда шейх мог кого-то о чем-то просить, в основном он имел власть только приказывать.       — Отправляйся ближе к вечеру в военный лагерь и возьми с собой несколько патрульных. В главном шатре сейчас находится… один из слуг. Ему нужна твоя помощь. Наверняка дела государственной важности не отпустят меня до поздней ночи. А может и на дольше.       — Моя помощь? Но чем я могу ему помочь? — недоумевая спросил альфа.       — Вчера у него начался течный период. И я отвез его в военный лагерь.       — Но разве, в таком случае, его не следовало отправить в омежий район? — посмотрев на твердый взгляд шейха, Виктор прикусил язык, поняв всю суть данной просьбы.       В военном лагере находился Идрис. Лекарь давно догадывался, что шейх неравнодушен к новому подопечному. Их поцелую в своем кабинете он постарался не придавать особого значения, но сейчас Виктор начинал понимать, что это был не просто порыв чувств.       — Могу я дать ему лекарство? — спросил он.       Фарадж моргнул.       — Я не знаю, чем можно помочь омеге в течный период, поэтому и отправляю тебя, — ответил мужчина.       — Я имею в виду… — запнулся Виктор и стыдливо отвел взгляд. — Могу ли я вмешаться в его организм и погасить его страдания с помощью вредных медикаментов?       Фарадж снова моргнул и непонимающе уставился на врачевателя.       — Хорошо, я спрошу прямо: велика ли вероятность того, что Идрис смог понести в эту ночь? В противном случае, использовать разного рода таблетки строго запрещено. Вы были близки с ним?       Фарадж медленно облокотился на спинку своего стула, продолжая смотреть перед собой. Где-то внутри потеплело, накатывая приятной волной. Мысль о возможной беременности Идриса неожиданно обрела силу, превращаясь в желание. Мужчина тут же от нее отмахнулся, вспоминая, что именно привело имама в его дворец – скорая свадьба с сыном правителя Хейжара. Он медленно перевел взгляд карих глаз на беседующих Томаса и служителя церкви.       — Я думаю, это невозможно, — сказал вслух альфа.       Томас, имам и Виктор разом уставились на поглощенного своими мыслями Фараджа.       — Что невозможно, мой господин? — спросил Томас.       Что невозможно? Хотелось бы и самому Фараджу знать, что именно для него невозможно: ненавистный брак с щенком из семейства Фаиль, которое он на дух не переносил, или же любовь к слуге, которая может плавно перетечь в беременность голубоглазого омежки. Мысли о том, что завтра брачный контракт свяжет его узами брака с фаильским отродьем, вызывали в нем вспышки гнева и ненависть к самому себе и всему вокруг.       «Фаильским отродьем? — пронеслось у альфы в голове, но голос Томаса заставил шейха вернуться в реальность».       — Что-то не так? Вас не устраивает «брачный контракт»? Мы можем добавить некоторые пункты, если вы того пожелаете, и завтрашним утром согласовать изменения с юристами семьи Фаиль.       Да, его не устраивал брачный контракт, в котором ни одного слова не было написано о бракоразводном процессе. Где описано только то, как будет разделяться власть двух оазисов и ни слова о повиновении Арая перед Фараджем, ни слова о том, какой статус приобретет этот щенок после замужества.       Сделав жест рукой, шейх снова подозвал к себе Виктора и тихо произнес:       — Я не уверен, возможно ли то, о чем ты говоришь, но на нем моя метка.       — Ваша что?! — воскликнул Виктор, но, почувствовав на спине пристальный взгляд Томаса и имама, поклонился и извинился. — Как ты мог? — эмоционально зашипел альфа. — Ты обрек его сущность. К тому же ведь он простой слуга. Как такое могло произойти?       Виктор никогда не боялся выражать свои истинные эмоции, потому что Фарадж был его хорошим другом и товарищем. То, что он пригласил его работать на себя, ничуть не уменьшило их дружеских отношений. Однако по канонам данной страны они должны были обращаться друг к другу по уставу. Как никак Виктор был подчиненным, а Фарадж правителем.       — Истинность затуманила мне разум, — зашептал Фарадж в ответ и схватил Виктора одной рукой за воротник рубашки. — Как ты думаешь, легко ли устоять перед зовом истинности, когда у твоей пары начинается первый в его жизни течный период?!       — Вы истинные? — вырвалось у Виктора, но Фарадж его быстро одернул.       — Если бы я хотел, чтобы все об этом узнали, я бы устроил званый ужин и поведал всем об этой прекрасной новости, — рыкнул альфа и осекся на Томаса и имама.       — Прости меня, мой господин. Идрис и мой подопечный, я не мог предположить, что вас связывает больше, чем просто влечение. Эта новость неожиданная для меня.       — Как и для меня эта истинность стала полной неожиданностью, — нервно выдохнул мужчина и отпустил ворот рубашки Виктора. — Просто выполни мою просьбу. В свете последних событий ты единственный, кому я могу доверить это.       — Да, господин. Я сделаю все, что от меня требуется, — поклонился врачеватель и удалился из западной залы, оставляя разнервничавшегося Фараджа наедине с Томасом и имамом.       Дворец замер в ожидании важного события в жизни каждого абуабийца. Завтра утром состоится свадьба шейха Абу-Аби и принца Арая Фаиль, сына правителя Хейжара. Важный и ответственный момент, который свяжет крепкими узами два процветающих оазиса. На улочках города уже начинали продавать сувениры, совместные фотографии молодоженов и различного рода побрякушки. Радостные жители то и дело шептались о красоте молодого принца и о том, как же Фараджу Абиль должно быть повезло.       Никто и не догадывался, как напряжена атмосфера во дворце.