Дуэт

      Кагеяма не мог в это поверить: он снова моргнул и перевел взгляд на Хинату что так и лучился от самодовольства.       — Ты это серьезно? — растеряно поинтересовался он, никаких сил спорить после недавней ссоры не было.       Хината качнулся с пятки на носок, проделал это ещё пару раз, и задумчиво кусал губы, смотря на небо — они только что вышли со здания музыкальной школы. Потом по-птичьи склонил голову, смиряя Кагеяму пристальным взглядом. Это снова был не неуклюжий воробей, а пугающий внимательный ворон. Кагеяма качнул головой, сбрасывая глупое наваждение; откуда вообще взялись в его голове все эти сравнения с птицами? И сосредоточил внимание на напарнике.       — Ну да, а что? — И как ни в чем не бывало, качнулся, пряча ладони в карманах. — Суга-сан ведь говорил, что нам не хватает понимания и взаимодействия, так чем это не решение?       Кагеяма всем видом показывал скептицизм. Но также ясно помнил, как согласился попробовать его метод: выбора у них особо не было, а худшее они прошли и надеялись в ближайшее время не повторять. Возможно, это было и не так плохо, как показывал Кагеяма, но и удовольствия в этом было мало: это смущало, и он чувствовал себя не в своей тарелке.       — Хорошо, я согласен. Твоя взяла.       Хината радостно вскинул кулак вверх.       — Говорю тебе: это точно сработает.       — Хочется в это верить.       Ячи ушла раньше них, ей было по дороге с Киеко-сан, что была на пару лет старше них. И что по мере возможности всегда приглядывала за Ячи. Кагеяма не говорил, но этим она походила на Сугавару, хотя многие замечали это сами.       Но надолго отвлечься мыслями о Ячи не получилось. Сейчас, возможно, он совершал самый необдуманный поступок в своей недолгой жизни. Это не было опасно, но доверия пока не внушало. Не то, чтобы он не был у кого-то в гостях за всё время: в младшей и средней школе у него еще были хорошие знакомые, что иногда приглашали его провести время вместе, но он редко соглашался, поглощенный фортепиано. Ещё реже кто-то бывал у него. А теперь, спустя только лет, Хината так беспечно и просто звал его к себе, хотя знакомы они от силы месяц. Ничего удивительного, у них изначально всё пошло не так.       Но это было не самым неудачным, что они делали.       Похолодало, Кагеяма потянул воротник куртки повыше, пряча руки поглубже в карманах. Время близилось к закату, он позвонил матери, оповещая, где будет и почему опоздает. Ему даже показалось, что она едва сдерживала удивление, когда он сказал, что будет у товарища. На самом деле ему было сложно как-то обозначить Хинату в своей жизни, но напарник и, в крайнем случае, товарищ, очень даже подходили ситуации. Хината, впрочем, не возражал. Он матери сказал, что приведет друга. И Кагеяма тоже промолчал.       В конце концов, что они могли сделать с этим? Обсудить? Чушь, это было бы неловко и скорее закончилось чем-то плохим; они оба не были склонны к таким разговорам и легче оставить это как есть. Не смущало и ладно. Кагеяма только на миг тоскливо подумал, что другом его никто не называл очень долгое время, но быстро отбросил лишнее, когда понял, что ему от этого действительно печально. Что внутри скребётся от холода и что он готов свернуться в клубочек и жалеть себя под тёплым пледом, зная, что рядом, на столе, стынет кружка полная горячего шоколада, оставленная мамой. Что погладила его по волосам и оставила одного, ничего не спрашивая. Не выпытывая, а ожидая, когда он сам будет готов рассказать всё.       Когда мысли дошли до этого момента, Кагеяма осознал, какую большую благодарность испытывает к матери и что пора прекратить витать в облаках. Это как-то слишком даже для жалости к себе.       Он перевёл взгляд на шагающего чуть впереди него Хинату, что сиял от удачной, как он думал, затеи. Его отчего-то очень радовала мысль привести Кагеяму к себе домой; его энтузиазма Кагеяма не разделял, но и не спешил сбивать. Это у него нет настроя такого, а портить его другим казалось действительно ужасной вещью: не их вина, что это не вызывает в нём отклика, даже малейшего. Поэтому Кагеяма спрятал недовольство подальше и догнал напарника.       — Долго до твоего дома?       Удивленный, видимо, думающий, что Кагеяма предпочтёт молчать, Хината повернулся к нему. И задумчиво взглянул мимо него.       — Нет, минут пятнадцать-двадцать.       — Да? — Кагеяма сам не заметил, как в его голосе послышалось издевательское неверие. — А то я думаю, почему же ты вечно опаздываешь.       Словно не веря, Хината затормозил и невежливо показал на него пальцем, будто чудище увидел. Но это не могло скрыть того, как он смущён, его выражение лица было жалко-растерянным.       — Не так уж и часто я опаздываю! Всего пару раз было!       — Да, поэтому я стал приходить позже, чтобы мы в одно время появлялись в кабинете.       Кагеяма шёл и слышал, как Хината, молча, размахивает руками, а позже пускается за ним следом, не зная, что сказать. Кагеяма не врал, но и полной правды не говорил: Хината зачастую на часы не смотрел, когда залетал в кабинет, бормоча извинения, а Кагеяма и не замечал, что тот опаздывает, чтобы напарнику не говорил. Ему просто нравилась такая растерянная беспомощность Хинаты.       Кагеяма сдержал смешок. Теперь напарник снова больше напоминал воробья.       Они ещё немного шли в молчании. Кагеяме незачем и не о чем было говорить, особенно вне стен музыкальной школы, а Хината дулся — спрятавшись максимально сильно за воротник своей куртки, словно это могло скрыть его надутые щеки и злой прищур глаз. Кагеяму это забавляло. Словно нахохлившийся воробей Хината плелся рядом, всем видом показывая, что он обижен. Но иногда бросал любопытные взгляды в его сторону, словно проверяя: проняло или нет. Но Кагеяма хорошо держал эмоции внутри, а потому удачно скрывал готовый вырваться наружу хохот. С ним словно ребенок шел.       Тогда Хината сдулся. Опустил воротник, потерял всю наигранную обиженность и спрятал руки в карманы.       — В тебе что нет ни капли сочувствия или совести?       — С чего бы это?       — Тебе меня совсем не жалко?       — Так ты и не обиделся ведь. Видно, между прочим.       Хината отвернулся так резко, будто это многое объясняло. Кагеяме это ни о чем не сказало, но он понял, что скорее, это часть странной игры, которую вел парень. Если бы он был обижен, они бы уже никуда не шли, а так всё ещё шагают вместе и перекидываются фразами ни о чём.       Наверное, так бы и продолжалось, если бы Хината не стал серьезнее.       — Это… У меня может быть немного шумно, у меня младшая сестра, поэтому ты не удивляйся особо.       — Без проблем.       Кагеяма, как бы страшно он не выглядел, детей любил, но больше тех, которые были забавные и тихие. Но это не значит, что он был способен кого-то обидеть. Нет. Просто дети неправильно воспринимали его вид и взгляды; ну не умел Кагеяма выглядеть доброжелательно, он большую часть своей жизни хмурился, вот это и сказалось.       — Я думал, ты любитель тишины.       — Предпочитаю, так и есть, — кивнул Кагеяма, не видя смысла скрывать это. — Но это не значит, что я злюсь, если нет «идеальной тишины».       Хината засмеялся, когда Кагеяма изобразил пальцами кавычки.

***

      Это был самый обычный дом, которых множество на улице: двухэтажный, неприметный, светлый. Его окружала невысокая ограда, за которой был разбит сад. Из-за наступившей темноты и более холодного времени года растения будто были скрыты. Слегка повяли и опустились ближе к земле. Кагеяма подумал, что хозяйка дома любит свой двор и сад; он не видел логических объяснений этому, просто чувствовал, и это было странно. Ранее никогда он не позволял себе полагаться только на глупое чувство, которым предполагал многое, а тут не просто сделал это, а еще и искренне верил в то, что чувствовал. Это было необъяснимо и естественно. Так и должно было быть, к этому он будто стремился всю свою жизнь.       Хината заметил его взгляд и просто улыбнулся.       — Жаль, что ты не увидел его цветущим, он тогда крут!       Кагеяма не нашелся с ответом и просто промолчал, что вообще на такое можно ответить?       Хината открыл дверь и пропустил его в дом. Их сразу же окружил шум, о котором упоминал парень, и Хината не просто влился в атмосферу царившую в доме, он уже был её частью.       — Я дома! — И тут же в ответ прилетело счастливое и нежное:       — С возвращением!       Кагеяма едва ли успел разуться, да и Хината тоже, как из-за угла вылетел рыжеволосый вихорь, что перед тем, как почти снести его напарника с ног, успел воскликнуть «братик» и крепко вцепиться в парня. Хината смеялся, когда пошатнувшись, вернул себе твердость шага, и обнимая, трепал вихорь по волосам. Вихорь, при рассмотрении, оказался всего лишь маленькой девочкой, лет пяти; логично рассудив, Кагеяма понял, что это сестра Хинаты. Они похожи да и яркий цвет волос лучшее доказательство.       — Натсу! — Хината рассмеялся. — С ног снесешь же!       Девочка в ответ захохотала. А потом выглянула из-за плеча брата и посмотрела на Кагеяму своими пронзительными карими глазами; это не те глаза ворона, которые иногда видятся у Хинаты. Они, скорее любопытные птичьи; особенно видно сходство, когда девочка наклоняет голову набок. А потом словно пришло осознание, и она робко спряталась обратно, сдавленно пискнув.       Кагеяма услышал как приглушенно она спросила: «Кто это?» И Хината улыбнулся, развернувшись лицом к Кагеяме, не обращая внимания на возмущенные вскрики сестры.       — Это моя сестра Натсу, а это Кагеяма — мой друг, — Хината запнулся лишь раз, и взгляд его бесконечно радостный слегка потускнел; Хината потерял малость уверенности, но не дал улыбке покинуть губы. Всё также улыбался, и что-то быстро и заговорщески шептал сестре. Это тайна для них двоих, но Кагеяма всё отлично слышал — и ему кажется, что это было сделано намерено, Хината дразнил его? — Он слегка мрачный, но ты не верь его виду, Натсу, он не такой злой. Он скрывается. Только тссс это тайна.       Поверившая Натсу быстро и понимающе кивнула, как солдат принявший приказ, и начала противиться удерживающим ее рукам. Она легко, как птичка спрыгнула с рук Хинаты и мягко приземлилась на носочки, слегка покачиваясь, но не падая. Девочка мала и очень энергична, но Кагеяма очарован её удивительной легкостью. Она грациозна. Они с Хинатой так похожи, но эти мелочи так выделяют её, что он никогда бы не назвал её копией брата или неуклюжей. Девочка только сейчас птичка, Кагеяма уверен, что в будущем она явно станет ястребом.       — Привет, — застенчиво поздоровалась Натсу. Кагеяма не отрицал, что в тот момент его сердце дрогнуло.

***

      Его не выпустили с маленьких цепких ручек ни до ужина ни во время его. Госпожа Хината поприветствовала его сразу после дочери и попросила чувствовать себя как дома. Кагеяма благодарен ей, но ему так неловко, что он не может следовать её просьбе.       Натсу спрашивала, интересовалась и смотрела любопытными карими глазами. Они у неё чуть темнее, чем у брата, со временем замечает Кагеяма. Ей интересно всё. И даже во время ужина она продолжала, только иногда замолкая под строгим взглядом матери. Госпожа Хината тоже спрашивала, но нейтрально и не настаивая. Кагеяме легче, чем в начале и он влился в этот разговор и чувствовал себя комфортно.       А потом Хината увёл его.       Хината извинялся и неловко чесал затылок, казалось, даже порывался поклониться, чтобы лучше донести свои чувства. Но Кагеяма был удивлен. За что он извиняется? За доброжелательность своей семьи? Их дружелюбие и гостеприимство? Он что дурак? Кагеяма смотрел на него круглыми, будто монетки по сто ен, глазами. Потом замер перед дверью комнаты, в которую они намеревались войти, и спросил:       — За что ты извиняешься?       Хината нелепо замер, так и не положив ладонь на ручку двери. Его взгляд на миг стал пустым, а потом он недоуменно наклонил голову, смотря на него так, будто Кагеяма чего-то очень серьезно не понимал.       — Ну, у нас тут шумно да и Натсу не отстает от тебя. Возможно, даже и сюда придет, чтобы продолжить расспрашивать. Это, наверняка, надоедает, поэтому…       — Все хорошо, — возразил Тобио твердо. — Меня ничего не раздражает, кроме тебя.       — Эй! — Но Кагеяма его не слушал, он сам толкнул дверь внутрь и вошел, не ожидая, когда его пригласят. Кое-какие границы вежливости между ними были стерты с самого начала, поэтому не было нужды следовать им сейчас. Кагеяма не обижался на всякие «эй» глупости, что все время нес Хината, а тот на то, как Кагеяма грубовато себя вел и иногда не понимал, в чем суть, потому что не чувствовал эмоциональной подоплеки.       Хината позади тяжело вздохнул и пробурчал что-то. Кагеяма вслушиваться не стал, потому что обижаться не собирался в любом случае.       Хината включил свет, Кагеяма замер. Это не была комната Хинаты, точно не та где он спит и проводит большую часть времени. Это была комната, в которой он тренировался. Здесь посередине стояло фортепиано. У одной стены был шкаф с книгами, но виделись и нотные тетради. На тумбе напротив уже лежала скрипка.       Кагеяма обернулся.       —Ты играешь на фортепиано?       — Играл, сейчас уже редко. Натсу иногда вспоминает о нем и играет.       В этом не было ничего удивительного, но Кагеяма не мог придумать, что сказать еще, чтобы не выглядеть странно. Хината умел играть на инструменте, с которым сейчас у Тобио столько проблем.       — Эй, ты чего? Не стой, можешь сесть. — Хината махнул рукой на подушки, что лежали с другой стороны от фортепиано. Возможно, раньше здесь играли Хината с сестрой, потому что на полу был очень мягкий ковер, и можно было сидеть прямо на нём. Кагеяма сел, но взгляд трудно было оторвать от инструмента; интересно, как играет Хината?       — Когда ты начал?       — Не так давно на самом деле, — подумал Хината. — Лет в одиннадцать, наверное. Да точно, тогда. Натсу как раз пять было. — Причем тут его сестра Кагеяма не понял. Потому и взглянул недоуменно. — Ну, это долгая история.       Кагеяма фыркнул.       — У нас достаточно времени.       — Тебе правда интересно? — Недоверие в чужих глазах не обижало, скорее, подстрекало доказать, что так и есть.       — Если не было, я бы не спрашивал.       Хината все еще не выглядел убежденным. Он сел напротив, прислонился к стене, и задумчиво посмотрел поверх Кагеямы. Наверняка, вспоминал и думал как лучше начать, хотя Кагеяма уже был готов выслушать сбивчивый и отрывистый рассказ. Его это не пугало, он привык, это было обычным. Это же Хината, как иначе.       — Хорошо, — медленно произнес Хината. — Когда Натсу было пять, она захотела учиться играть на музыкальных инструментах. Я как-то не заметил, но уже за компанию с ней начал учиться, чтобы ей не было одиноко и у нее, если что, был бы пример перед глазами. — Хината заулыбался. — Сначала было фортепиано, почти два года, но за все время Натсу все равно успела перепробовать почти все, а потом была скрипка. Она бросила через недели две, а я так и не бросил. Просто как-то вмиг понял, что это именно мое. Вот и играю, просто потому что мне нравится. — Хината закончил как-то скомкано, будто боясь, что Кагеяма не поймет и будет насмехаться.       Но Кагеяма и не думал над этим.       Речь Хинаты была близка ему. Правда, он был единственным ребенком в семье и никогда не бросал фортепиано, а играл с семи лет по сей день. Но то, как Хината начал было интересным. Все же у них было нечто общее, чего при первом взгляде было не видно. Но теперь было ясно — они могут сработаться.       Человек, который чувствовал свой инструмент также, как Кагеяма априори не мог ему не подходить. Не в том смысле, что быть второй половиной и другой любовный бред, — эти мысли даже как-то смутили его — а в том, что он полностью подходил ему как напарник. Они просто не привыкли еще играть в дуэте, это и ясно, если играть годы в одиночку, а потом попробовать объединиться. Что было бы, если бы они играли в оркестре вообще страшно представить. А так Хината был хорошим человеком и напарником.       — А Натсу? — спросил Кагеяма.       — Она, — Хината улыбнулся, — азы знает и иногда играет. Но только если сама хочет. Ей нравится, но это явно не её. Спортом она увлечена явно больше, чем инструментами.       То как она встретила брата, доказывало, что Натсу очень активная и всё ей по силам. Её было сейчас легко представить играющей во что-то спортивное. Точно намного проще, чем усердно сидящую за фортепиано. Хината вроде был такой же, но его дело нашлось совсем не там, где казалось оно с первого взгляда. Наверное, судьба, если такая существует.       — Играет во что-то?       — Угу, — кивнул Хината. — Волейбол. Прямо таки мечтает играть однажды на национальных. Иногда играю вместе с ней на заднем дворе.       Кагеяма легко представил это. Хинате это тоже шло. Будто вторая кожа ложилось на его естество. Кагеяма даже вспомнил, про волейбольный мяч, лежащий в своей комнате. Возможно, он сам когда-то хотел играть? Он не помнил. Потому что с семи лет все мысли уделялись фортепиано. А кто знает, возможно, они оба могли бы играть в волейбол и даже встретиться когда-то в одной команде? Это можно было представить. Кагеяма улыбнулся.       Этот вечер был полон приятных бесед, но им не стоило забывать о главном, зачем они и собрались. Он напомнил об этом, и Хината быстро взял себя в руки, став серьезным. Они обсуждали свои тренировки и то, как им стать лучше. Кажется, они наконец-то нашли путь, который им поможет.