Ольга

Прислуги в доме прибавилось. На кухне шныряли одетые в черные фраки молодые мужчины. По коридору мимо Паши два дюжих мужика пронесли полный ящик шампанского. Огромный кусок льда вытащили из ледника, и теперь аккуратно разбивали, чтобы уложить в высокие серебряные вазы для охлаждения бутылок. Зулейху потеснил какой-то не говоривший по-русски мужчина с орлиным носом и горящим взором. Сама она, вполне довольная жизнью, встретила горничную у двери черного хода. Кухарка был полностью одета, и собиралась куда-то уходить. -Выходной у меня, - объяснила она встревоженной девушке, - на поэтические чтения пойду. Давно собиралась, да все времени выбрать не могла. Генриетта тоже покинула дом. Ей разрешили встретить новый год в кругу своей семьи. Оказалось, что у старушки-вдовы полно родственников. Дети и родная сестра. А у неё своих десять детей и муж-пожарник. Дети все, правда, уже далеко не малыши, у всех свои семьи. Но по случаю праздника все под одной крышей соберутся. Павлушу никто нигде не ждал. Вряд ли на фабриках, куда устроились работать её сестры и мать, людям дают выходные. Это Паше барин на день ангела подарил пятьдесят рублей*. На заводе жалование у работницы вдвое меньше, чем у мужчины. Никаких подарков на праздники им не положено. Как же не вовремя её уволить решили! А, главное, за что? Гости начали прибывать ближе к ночи. С кем только барин не приятельствовал! Пришел Яшка с женой. Что-то было в этой паре странное, но Павлуша все понять не могла, что именно. Забежал по случаю праздника Семен Павлович, одетый в простые штаны и косоворотку. Из праздничного у него были только парчовая жилетка, какую носят половые** в трактирах, да начищенные сапоги. Волосы мужчина причесал с макассаром***. Вслед за ним прибыло целое полчище грузин с женами и детьми. Сразу стало шумно и весело. Последними появилось внушительное многодетное семейство Буслаевых. Паша хорошо знала мужа, но вот его супругу и детей видела впервые. Невысокая, тоненькая, Ольга Буслаева была не из русских. Огромные черные глаза и большой точеный нос делали её похожей на сказочную царевну. Высокий светловолосый Василий изловчившись, поймал Павлушу в объятия, и шумно расцеловал под одобрительный хохот собравшихся. А вот дети их не были похожи ни на мать, ни на отца. Даже друг на друга. Господа собрались у наряженной елки. В коридор выкатили огромный рояль из соседней комнаты, и устроили для детей какие-то игры с музыкой. Павлуша бродила по дому в своей новой одежде одна. И уже думала отправиться к себе в спальню, да вещи собрать. Не ровен час, попрут её прямо с утра. Да и собирать-то ей нечего. Гребешок и платье ситцевое все её приданое, из деревни привезенное. Надо бы хоть в комнате напоследок прибраться, да рекомендации какие-никакие получить. Служила верой и правдой. Денег не крала. С барином шашней не водила. Водки не пила, с хозяйского стола куски не таскала. Хорошо бы хоть узнать, за что её увольняют. Ведь не за что. Барина она нашла в кабинете. Ну, не то, чтобы нашла. Сперва за привычно запертой дверью были слышны вздохи и какая-то возня. Потом тихий женский смех, звук оплеухи и слово «анималь****». Вдруг дверь неожиданно распахнулась, чуть не задев Павлушу, и на пороге она нос к носу столкнулась с Ольгой. Та была растрепанная, зарумянившаяся, в своем новом черном кружевном платье с шелковой розой, украшавшей широкий розовый пояс. Девушки встретились взглядами, и Паша тут же стыдливо потупилась. Долго вынести взгляда «фифы» она не могла. Зато тут же поняла, что увольнение как-то с Ольгой связано. -На ловца и зверь бежит, - весело сообщила девушка, смерив горничную взглядом, - отчего же ты, милая, к ужину не переоделась? Вещи твои где? -Подле черного хода, - буркнула Паша, - за расчетом когда зайти? -За каким расчетом? – удивилась «фифа», - тебя не прогнали, а повысили! У Паши все внутри похолодело. С чего это её повышать, и что теперь надо будет делать? -На господской половине жить станешь, - продолжала Ольга вкрадчиво, отступая спиной вперед обратно в кабинет, - мягко спать, сладко есть. Будешь с Блоком переписываться, как Зулейха. Ты писать-то умеешь? Павлуша отрицательно мотнула головой. Огляделась. Сама не заметила, как следом за Ольгой в темном кабинете оказалась. -То, что надо! – прямо в ухо ей прошептала Ольга, придвинувшись совсем близко, - Борис Игнатьевич давно фантазиями по этому поводу изводится. Да и мне новый опыт не помешает. Павлуша покраснела. Уж больно сильно барская любовница к ней прижималась. Да и барин рядом стоял, шептал что-то. Голова вдруг нехорошо закружилась. И почудилось девушке, что катается она на ярмарочной карусели. Все быстрее и быстрее. А потом будто бы и вовсе с той карусели вылетела, да не упала, не расшиблась. Так и летит, наполняясь радостью и каким-то детским, давно забытым счастьем. Как сквозь вату слышала она голос Бориса Игнатьевича, когда ноги вдруг отказались слушаться. Девушка пошатнулась, и села прямо на пол. Глядь, а вместо новой серой юбки на ней платье черное кружевное. И роза шелковая на пояс приколота. Сперва Паша подумала, что от непривычно тугого нового корсета с нею опять этот странный сон приключился. Как давеча, с жемчугом. Провела рукою по волосам и обомлела. Была коса туго заплетенная, а стала прическа, шпильками уложенная. Да и руки в перчатках. Что же это ей ерунда-то всякая снится? Горничная подняла глаза, и встретилась взглядом с самой собою. Вторая Павлина оглядела её, сидевшую на ковре, строгим тревожным взглядом. Тоже провела рукой по гладко зачесанным волосам, оправила юбку. -Тебе понравится, - утешающее прошептала она, глядя на Павлушу, - это только на время. Скоро все по-прежнему станет, вот увидишь! Об этом никто кроме нас не ведает. Покуда барин помогал Павлуше с пола подняться, поддельная Павлина прошлась по кабинету. Расправила плечи, несколько раз взмахнула руками, подняла на вытянутой руке тяжеленный дубовый стул. -Могло быть и лучше, - буркнула она, наконец, - но и с этим телом работать можно. Мышцы все забиты, зато ноги крепкие. Руки сильные. Легкие чистые. Деревня! В это время в кабинет без стука вошел Семен Павлович. Он молча оглядел присутствующих, и лукаво усмехнулся. -Халтура, Ольга Андреевна. Распутин тебя в два счета расколет. Он же деревенский. -Сам догадался?– насторожилась поддельная горничная. - Что не так? -Глаза! – со знанием дела пояснил мужчина, - взгляд должен быть, как у коровы недоенной. Как у Пашеньки вашей. А где она? Только что рядом стояла. Все присутствующие завертели головами. Девушки в черном кружевном платье нигде не было. Семен, оставивший дверь открытой коротко чертыхнулся, и выбежал в коридор. -Испугалась, - вздохнул Гесер, - В доме где-то спряталась. К утру выйдет, я ей сам все объясню. Ты себе не представляешь, Оленька, как я рад, что ты приняла мою помощь. Давно этого ждал. -Ни в чем себе не отказывай, - усмехнулась дозорная, - и в случае моей смерти проследи, чтобы Павлина в наследство вступила. Из Дозора без затруднений уволилась. Защиту ей обеспечь. Темные дремать не будут. Обещаешь? -Если ты мне пообещаешь, что в случае смертельной опасности меня на помощь позовешь, - он требовательно глянул собеседнице в лицо, - и будешь ОЧЕНЬ ОСТОРОЖНА! -Волноваться не о чем, - легкомысленно отмахнулась Головина, - жениха у девушки нет, родственники далеко. Опознать её в столице будет некому. В крайнем случае отобьюсь. Ты что, меня плохо знаешь? -Отлично тебя знаю, - усмехнулся Гесер, - Потому и волнуюсь. Мы вдвоем вышли на восстание декабристов, а через полгода я тебя из Османской империи вытаскивал. И до сей поры не понял, какого лешего тебя туда понесло. -Турки нарушили мирный договор, - серьезно возразила девушка, - Россия не потянула бы эту войну тогда. Сколько можно за это оправдываться?! Успокойся уже! -Я успокоюсь, - Гесер подошел, и обнял Ольгу за плечи, - когда ты ко мне в Дозор переведешься. За тобой следить надо. -Моё место в столичном Дозоре, - улыбнулась она. -А если бы Москва была столицей? – уточнил директор. -Мы об этом никогда не узнаем, - коротко рассмеялась она, не слишком настойчиво высвобождаясь, - руки не распускай! Это тело девственное. Вызов принят!