пидарасы рурепа.

кирилл заебался. дима приходит пьяный, а причина для того весьма не веская. мирон собрал олимпийский. подумаешь. хинтер пьёт неделю подряд, пишет какие-то грустные стишочки под биточки, время от времени затягиваясь синим винстоном. ти устал. у него тур на носу, а шокк не просто не переживает, ему наплевать. смоки мо весьма сильно беспокоится о друге, но кир убеждает, что все в порядке. незборецкий исхудал, под глазами залегли круги, а в глазах кажется умерла вселенная. жалелов был напуган. каждый раз задавался вопросом « что же у них, блять происходит?! ». когда запой не кончается месяц спустя, кир не выдерживает. собирает вещи и уходит к скрипу. рассказывает казаху все, не плачет, мужественно держится. дима его уход замечает, только спустя месяц. отсыпается, сбривает щетину, выглядит по-человечески наконец-то. он долго собирается с мыслями, прокручивается сотни идей для разговора, но в итоге просто едет и думает, что будет импровизировать. дверь открывает заспанный кирилл, от этого родного и привычного вида сердце щемит. только сейчас бамберг замечает, что мальчик расплел косички. дима долго извиняется путаясь в словах, что-то объясняет и нарочито заглядывает глаза. когда кира сзади оплетают руки скриптонита шокк замолкает, стыдливо опускает глаза. — прощаю, — единственное, что слышит хинтер, за секунду до закрытия двери.