пидарасы рурепа.

ваня ненавидит розы. для кого-то эстетичные, красные бутоны были невероятно красивыми, но не для вано. ебучие шипы раздирали горло, все чаще застревая в глотке, заставляя давиться воздухом и кровью. он не может признаться. федоров отличный друг. они были рядом долго: песочница, садик, школа, универ, многочисленные туры. мирон любит славу. евстигнееву это давно известно. он чувствует как тугим венком затягиваются ветки на легких, как они будто костлявыми руками сдавливают ребра, ударяя под дых. он себя сопливой школьницей ощущает, когда окровавленные цветки в коробочку складывает. дышать с каждым разом все труднее, есть не получается вовсе. он часто убегает с репетиций. долго стоит оперевшись о раковину в туалете сплевывая бутоны на руку, но не выкидывая. болезнь прогрессирует. он просыпается по привычке стряхивая гнилые лепестки с подушки. ему становится легче когда федоров в дружеском жесте хлопает его по плечу, проводит руками по волосам на макушке и даёт «краба». прикосновения облегчают его состояние, бутоны уменьшаются в диаметре, от того легче проходят по горлу. засыпая на плече окси он впервые высыпается. цветы не норовят вылезти из глотки, показав всем насколько жалок самостоятельный монстр. он задыхается из-за любви, как бы блять ванильно это не звучало. порчи обеспокоенно вьется волчком рядом, выспрашивает о здоровье и борется с желанием разбить ебальник человеку по вине которого так страдает рудбой. его поддерживает весь табор. активистка женя готова выцарапать глаза. мирон волнуется тоже, места себе не находит. когда охра заходится кашлем прямо в туре, янович пугается не на шутку. — кто она? — закипая. — это он. не важно, — он махает рукой. — ваня, блять, — мирон проводит по бритой голове и глубоко вдыхает. — дай воды, — тянет ваня. на этом их диалог и кончается. иван чувствует, что смерть рядом. наступает своими хлипкими ступнями на пятки, пытаясь поймать на крючок. цветы выходят вперемешку с желудочным соком и кровью. прелестно. он задыхается во сне. просто ложится спать и не просыпается. на подушке привычно пару гнилых лепестков. после похорон мирон находит бутоны и свою кепку. все понимает, жалость окутывает с головой. как можно было не заметить. он любил ваню. он мог его вылечить. он мог рассчитывать на взаимность. мог, но не стал. на могиле все привычно — две розы и пачка лаки страйк. мирон чувствует разложение собственной плоти. его соулмейт мёртв.