пидарасы рурепа.

мирона скручивает новым приступом, шипы дерут глотку и прочно оплетают гортань. он схаркивает и усмехается. конечно, ебучие цветы будут с шипами. федоров вымучено опирается о столешницу и смотрит в окно на холодный петербург. город кажется символизирует все его существование — серое и унылое, от перепадов и рецидивов до приходов и трипов. губы трескаются от потока ветра, бьющего из открытого настеж окна. на улице январь и погода перевалила за -21, но окси это мало интересует, он задыхается, ему нужен свежий воздух. цветы вываливаются с ошметками мяса стоит только открыть рот, концерт в омске приходится переносить. самое мерзкое, что из блядского малочая и гербарий не сделать. окси ,кажется, что эта хуйня никогда не пройдет. ваня звонит, волнуется очень. говорит много и невпопад, а после кашлем диким заходится. мирон в изумлении глаза раскрывает и удивлено: — у тебя тоже? — сжимая в руке очередной бутон. — тоже? — федоров представляет как на том конце провода евстигнеев корчит недовольную рожицу. — у меня такое же, — вдохнув максимум воздуха, сплевывая кровь в окно. — это ты виноват, — значение данной фразы оксимирон понимает не сразу. — приезжай, — еле слышно шепчет мирон, точно зная — его услышали. взаимность — глоток свежего воздуха, для них в прямом смысле этого слова.