пидарасы рурепа.

— вань, дима вернулся. нам нужно расстаться, ты же понимаешь. он сломается, а ты сильный, ты справишься, — мирон играет собачкой на куртке, в глаза не смотрит и нервно носком кроссовка пинает ножку стола. — понимаю, — евстигнеев еле выдавливает из себя это чертово слово. хочется взять за шкирку и встряхнуть, чтоб в глаза смотрел и крикнуть «ты забываешься, сука», но язык намертво прилип к небу, а от слишком сладкого кофе тянет блевать. — все будет хорошо, прости, — он встает, кидает пятьсот рублей на столик и уходит не оборачиваясь. дима свалился как снег на голову в блядском июле. синоптики такого не обещали. у вани мир рассыпается как ебучая дженга, на повторе в плеере «девочка пиздец», в желудке стабильное нихуя, а за окном все также ебашит дождь. ваня рвет все фото сделанные на полароид, срывает со стен, потом склеивает дрожащими руками. кружка мирона с человеком-пауком выкидывается в окно, чуть не убив соседскую девочку. рудбою обидно. что он делал не так? что у них не получилось? он искал его глаза в океане чужих, ему не хотелось жить словно отняли кусок от души. он читал жалость в глазах прохожих « видимо с ним, что-то стряслось», он плевал в своё отражение в луже накопив обид, а может быть он просто не умеет любить? его просьбы к мирону порою превращались в визг «я без тебя правда никто, молю тебя вернись». внутренний мир будто выжгли кислотой, оставили лишь огаленные живые нервы. на сердце вечная мерзлота, айсберги и киты смеющиеся прямо в лицо. обида наполняет его полностью. его уебское «навсегда» продлилось год с небольшим. они не успели так много. образ мирона постоянно всплывает перед глазами. ваня плачет в подушку, думает лишь о прыжке с высоты, на исходе нервы. все повторяется и так почти каждую ночь. он выпивает пару пачек глицина и запивает фрэш баром, эффекта ноль и от этого смешно. глаза болят до такой степени, что больно моргать, не говоря уже о слезах. ваня не знает, что на другом конце питера мирон лежит на спине подогнув руку под голову, смотрит в потолок и стирает с щёк горячие слёзы. не знает, что федоров не удалил ни одного фото, хранит как зеницу ока его маску и трахает диму с закрытыми глазами, чтобы кончить с тихим «вано» на устах. охра не знает, что окси любит все ещё, что хочет целовать по утрам, готовить оладьи и подкармливать уличных котов. мирон обнимает диму и закрывает глаза. диме он нужнее, дима любит тоже, дима болеет раком и скоро умрёт. в маленькой квартирке в центре города ваня делает полосу в вене. так будет лучше, на все воля случая. так будет проще, а теперь все кончено.