пидарасы рурепа.

ваня расшторивает окна, поправляет сползшую на плечо футболку «империум» и подойдя к кровати мягко целует в затылок, щеку, прикрытое веко и наконец губы. мирон его за талию тянет и на себя опрокидывает, целует медленно посасывая нижнюю губу. — с днём рождения, — мягко и с улыбкой. — спасибо, как насчёт праздничных оладий? — он темную прядку за ушко заправляет, проводит рукой по голому колену. евстигнеев кивает и скрывается за дверью, мирон почти закрывает глаза, но слышит строгое: — пиздуй в душ! — тоном не требующим возражений, но федоров давит счастливую лыбу и встаёт. холодная вода освежает, выходит он практически бодрым. чёрный кофе уже налит в чашечку, а ваня жарит последнюю партию оладушек. окси его со спины обнимает и целует куда попадёт, носом трется о колючую щетину и мочку уха еле заметно прикусывает. руками под своим же мерчом какие-то своеобразные узоры на чужом животе вырисовывает и дышит в затылок. ваня весь горит, серьёзно. прикосновения слишком откровенные для этого времени суток, губа дрожит от возбуждения. мирон накрывает его губы своими и сажает на кухонный стол. охра руками по плечам бегает, короткими ногтями кожу царапает. федоров уже готов снять с него футболку, но рудбой отстраняется и оставляет лишь лёгкий поцелуй в висок: — завтрак, — ваня хохочет и садится на мироновские колени. — покормишь меня? — шутит он, а между этим евстигнеев действительно оладушек с клубничным джемом к его рту подносит. оксимирон кусает немножко и смотрит в глаза напротив, улыбается так счастливо, а у вани от такого живот сводит и улыбка сама на губы просится. — с днём рождения ещё раз, миро, — охра проводит рукой по бритой голове и смеётся. — спасибо, ванюш, — мирон обнимает крепко, до хруста костей. счастье моё — быть с тобою вдвоём.