Перед рассветом

Хидан не смог ночью спать. В голове кипела тяжёлая злость и старая обида. Эта смесь бушевала в крови, давила на виски и заставляла пытаться чем-то заглушить. Глушил зелёным крепким чаем, сигаретами (которые выкуривал прямо в комнате, выдыхая в открытую форточку) и совсем не успокаивающей энергичной музыкой. Сколько раз он думал: почему же мать бросила их? Но когда встретился с ней лицом к лицу, то понял, что ответ его не интересует. Вопрос даже не всплыл в голове. Хидану было попросту плевать, почему. Зачем она появилась именно сейчас — вот что он хотел знать. Чего ей не хватало? Она не выглядела несчастной, раскаявшейся и виноватой. С ней всё было хорошо. Но тогда зачем он ей? Хидан даже жалел, что не спросил это у неё. Тогда в голове плавал только красный туман. Тот самый, от которого на язык лезло всё самое неприятное и колкое. Всё, о чём он тогда думал. Весь оставшийся вечер Таюя сидела на кухне, цедила чай и о чём-то думала. Хидан надеялся, что думала она не о том, как его спихнуть. Жить с матерью? Нет, он мечтал об этом лет десять назад, а сейчас в этом не нуждался. Для него мамой стала Таюя, старшая сестра. Это она спасала его от побоев отца, когда он напивался. Это она таскала ему из кафе, в котором подрабатывала, вкусности. Это она покупала ему лекарства, помогала с домашними заданиями и заботилась, как умела. Где в это время была его мамаша? Исчезла, когда ему было восемь, с тех пор — ни слуху, ни духу. Даже лицо начало забываться. Но вот. Появилась, обновила память, к себе позвала… Зачем? Он провёл раннее утро на кухне, смотря через заляпанное отпечатками пальцев стекло окна на рассвет. Можно было одеться, выйти на лестничный пролёт, ждать фигуру в зелёном. Как и раньше. Но стоило подумать об этом, как губы начинало печь, а в животе что-то больно и щемяще выворачивалось, скрежетало. Он помнил каждое её слово, каждую паузу. Тон. Выражение лица. Тускло-зелёные глаза. Насмешку. И представить, что снова будет облит этим пренебрежением… Хватит с него. Хватит. Битый экран телефона демонстрировал, что до школьного звонка меньше двадцати минут. Гипнотизируя полоску с текущим временем, Хидан думал. Желания идти в школу он не имел никакого, но Таюя, отсыпающаяся в своей комнатке, могла и не посчитать это за аргумент. — Таюя, спишь? — он приоткрыл дверь в её комнату и сунул голову в образовавшуюся щель. — Я сегодня прогуливаю. Кокон из одеяла и торчащих из-под него пяток заворочался. — Ну и не иди, — сонно разрешила сестра, не высовывая головы. — Я тоже прогуливаю. Хочу много спать и много есть… — Не, я готовить не буду, — тут же открестился даже от намёка Хидан. — И не надо… чего продукты портить? — буркнула Таюя и перевернулась на другой бок. — Если в магазин пойдешь, колы купи. Литра два. Всё, — взмахнула рукой, высунутой из-под одеяла, описывая ей кривую дугу. Колу Таюя пила редко, потому что считала её вредной для организма. Но если уж и пила, то одним стаканом не ограничивалась. — Окей, ща всё будет, — Хидан ткнул в её сторону оттопыренным большим пальцем и пошёл отковыривать плинтус на кухне. Хидан, шлёпая кроссовками с развязавшимися шнурками, брёл по тонкому снежку, нанесённому с раннего утра и уже достаточно истоптанному. Он глотал холодную виноградную фанту, морозившую горло, и выдыхал белый пар в подрагивающий воздух. Алюминиевая банка приварила к себе пальцы. Он вразвалочку добрёл до подъезда, выкинул пустую банку в мусорное ведро, торчащее у ступеней, открыл дверь и лениво поплелся наверх. Нос раздражал запах подгнившего мусора — опять какие-нибудь соседи выставили всё около дверей. Придурки. Хидан фыркнул, морщась, но донесшийся до него громкий крик сверху сбил возмущение от некоторых свиней. Это был слишком знакомый голос. Он замер на месте, ощущая вместо грудной клетки сплошной ком из потрескивающей током медной проволоки. Это ведь было совсем не его дело. Харуно Сакура сказала ему всё. Хидан сжал челюсти, напоминая себе это. Но ноги сами собой развернули тело к лестнице. Он, не думая, взлетел на четыре лестничных пролёта, не думая, шагнул за распахнутую настежь дверь чужой квартиры и двинулся на звук. — Пошёл вон! — в голосе Харуно Сакуры звенели слезы. Он ворвался на кухню, держа в руках пакет из магазина, мгновенно оценил ситуацию и оттолкнул девушку, стоящую вполоборота к нему, в сторону. Он успел заметить и заплаканные покрасневшие глаза, и белые щёки, и трясущиеся руки. — Свали, — посоветовал высокому парню, обряженному во всё чёрное, Хидан и кивком головы указал на коридор. — Ты кто? — тонкие бескровные губы гостя Харуно Сакуры искривились в дружелюбной улыбке. Мацураши показательно медленно обвёл его взглядом с ног до головы. — Сосед, — нахально оскалился он, — снизу. Иду, никого не трогаю, с колой, вон, домой спешу, а тут крики. Думаю, может, убивают кого. Это ты кто? Я тебя тут не видел. Конечно же, видел. Знал примерный возраст и имя-фамилию. Потому что нельзя было не знать парня Харуно Сакуры. — Тебя, сосед, это не касается, — всё с той же улыбочкой ответил ему Акаши Сай. — Мы разберёмся сами. — Харуно-сан, — он чуть развернулся в сторону растерянной девушки, замечая на её лице испуг, — этот тип вас обижает? Мне его вытолкать? С каким бы удовольствием он бы выпнул нахер отсюда этого лощёного типа с его улыбочками… Она смотрела на него так, будто впервые увидела. Округлённые влажно блестящие глаза обдавали непониманием. И от этого взгляда внизу живота появились неприятно колющие ощущения. Хидан умел справляться с таким. Что ему это после вчерашнего утра? Сай Акаши перестал ждать ответа и шагнул в её сторону. Её реакция стала для Хидана решающей. То, как Харуно Сакура шарахнулась в сторону, подсказало ему: выпинывай. Он резво встретил натиск грудью, широко расправив плечи, и ухмыльнулся в помрачневшее лицо. — Чё, не понял? Ёбнуть, чтоб дошло? — Хидан фамильярно похлопал ладонью, сжатой в кулак, по чужом плечу. — Исчезни нахер. Дать ему в ровный белый нос хотелось всё больше. Девичьи пальцы смяли куртку на боках, оттягивая назад. Хидан не подал виду, как это сбило его с толку. Сай Акаши дёрнул щекой и перевёл взгляд с переносицы Хидана ему за спину, на Сакуру. Видимо, что-то увидел своими фальшиво дружелюбными глазами, раз всё-таки прошёл к выходу. Хидан подождал, пока дверь в прихожей громко хлопнет. Пальцы на куртке разжались. — Я вам тут натоптал, извиняюсь, — он обернулся, извиняясь за подтаявший грязный снег на полу кухни. — Пойду. До свидания. Он не стал смотреть на неё, действительно развернулся к двери. Всё, что мог, Хидан для неё сейчас сделал. Впрочем, и для себя тоже. Выкинуть Акаши Сая, человека, которому он отчаянно завидовал и которого ненавидел до зубовного скрежета, из её квартиры — чем не подарок для самолюбия. — Спасибо, — дрожащим голосом тихо сказала ему в спину Харуно Сакура. Хидан неловко дёрнул плечом и вышел на лестничную площадку, не оборачиваясь. Сполз по захлопнувшейся двери, прислонился к её холодной поверхности затылком и двинул кулаком по грязному полу. Таюя уже, оказывается, не спала, а торчала на кухне. Плохо причёсанная — красные петухи пушащихся волос торчали во все стороны — и только что вставшая она что-то ворошила в сковородке специальной лопаточкой. Стоило бутылке колы появиться на столе, как её глаза блеснули. Хидан фыркнул, упал на стул и уронил голову на столешницу, прижался к холодному покрытию щекой. Перевернутая спина Таюи с острыми торчащими лопатками горбилась. Когда сестра поставила перед ним тарелку с каким-то омлетом без ворчания, что нужно помыть руки и снять куртку, Хидан насторожился. И просто на всякий случай пошёл переодеваться. Мало ли что. Омлет был рисово-сырным, на вкус достаточно острым. Запивал его Хидан купленной им самим же колой. Таюя сидела напротив, ковырялась вилкой в еде и не выглядела спокойной. Вилка то и дело проходилась зубцами по фаянсовому дну, высекая отвратительный звук. — Таюя, — Хидан, дожевав, перегнулся через стол и помахал рукой у ее носа, — эй, ты чё такая вялая? Случилось что? — Я просто думаю, — сестра подняла на него сомневающиеся глаза. — Что, если мать права?.. Это ведь правда, она может гораздо больше, чем я. Устроить тебя в нормальную школу, обеспечить поступление… Ты бы смог жить хорошо. Хидан вспыхнул. Вскочив из-за стола, он грохнул об него ладонями. — Жить хорошо?! С кем? С ней? — прошипел он в лицо сестре. — Таюя, ты, блять, чокнулась? Она бросила нас! Бросила, ёб твою… А, ну если тебе хочется одной пожить, то так и скажи. Я найду, куда уйти! Найти-то найдёт. Но неужели Таюя действительно говорила ему о том, что с матерью будет лучше? — Я не собираюсь тебя никому отдавать! — бледное от злости лицо сестры скривилось. — Я тебя, дебила, вырастила. Думаешь, так хочу сдать нашей гулящей мамаше на ручки? Но так у тебя появятся перспективы! Понимаешь? Перспективы в люди выбиться, а не как я… — А что «как я»? Блять, ты что, чем-то плохим занимаешься?! — Хидан двинул костяшками кулака об стол. — Нахер такие перспективы, Таюя. Он молча помыл тарелку под тяжёлым осуждающим такую импульсивность взглядом сестры и сбежал в свою комнату. Грохнувшись на кровать, он нащупал в кармане телефон. Можно было не узнавать, что там на завтра задали, от него всё равно домашки никто не ждал. Тен можно было просто написать, а не звонить. Но Хидана отвлекало её трещание по поводу и без. Хотя зачастую раздражало. — Когда ты прекратишь прогуливать? — Тен-Тен начала разговор с того, что вывалила ему на голову всё своё возмущение. — Тебе же удвоят отработки! Нельзя быть таким безответственным! — Можно, — лениво фыркнул Хидан, разглядывая потолок. — Ну, чё там было? Учишка к тебе не лез? — Не-а, — Тен, сбитая с темы, потеряла всю свою грозную занудность. — Видел меня сегодня, по другой стенке обошёл! — Ёпть, ну и ссыкун, — хохотнул он и вспомнил о том, как они махались на заднем дворе. — Слушай, Тен, а задали что? Алгебра там, геометрия, про биологию можешь не говорить. — Конечно, просто так ты позвонить не мог, — по ощущениям, Тен закатила глаза. — Ладно, слушай… Он начиркал на блокнотном листке задания, потрепался ещё минут двадцать с ней о какой-то ерунде, о Кисаме, о баскетболе, потом снова о какой-то ерунде, а потом с чувством выполненного долга решил сесть за уроки. Но ровно посередине упрощаемого сложного логарифмического выражения раздался звонок в дверь. Хидан навострил уши и тут же рванул открывать, опережая Таюю. Если там опять заявилась мамаша, то очень не хотелось бы запускать её в дом. Таюя ведь впустит. — Кто там? — рявкнул в закрытую дверь Хидан, сдвигая в сторону прикрывающий глазок кругляш. Опирающийся об их дверь папаша настроение не поднял. Родственники чередовались, словно решив добить. — Чё тебе надо? — щёлкнул задвижкой и немного приоткрыл дверь Мацураши-младший, с отвращением чувствуя сивушный дух. Оплывшее и ноздреватое, красное лицо Джичиро перекосилось в ухмылке. Он дёрнулся поближе к образовавшейся щели, выронил мутно-зелёную бутылку себе под ноги. По лестничной площадке поплыл запах спиртного. — Д-детишки, — хрипнул Джичиро и опёрся о стенку грязной рукой. — А я т-тут м-мамку вашу вид-дел… Д-денег она вам не п-п-передавала? — «Привет» тебе передавала, больше ничего, — брезгливо зажала нос Таюя, выпершаяся совсем некстати. — Денег нет, вали. — А то ускорения придам, — Хидан качнул головой, похрустел позвонками. Папашка грустно вздохнул, обдавая их вонью перегара, и кое-как, держась за стенку, поплёлся к ступенькам. Подозрительно покорно. Может, понял, что сын на взводе? Хидан решил подождать и проследить, чтобы он нигде не прилёг этажом ниже, поэтому показал большой палец Таюе, запихнул её поглубже в коридор и вышел на лестничную площадку. Воняющий чем-то прокисшим и оставляющий этот запах на всём, к чему прикасался, Джичиро шатко переставлял ноги, неспешно двигаясь вниз. Где-то внизу хлопнула дверь. Хидан машинально прислушался — не застучат ли каблуки. Нет, кто-то быстро бежал наверх, стуча то ли подошвами кедов, то ли ботинок, по ступенькам. Но… Папашка как раз преодолел один лестничный пролёт, когда Хидан заприметил через перила розовую шевелюру. Очень спешившая Харуно Сакура резво неслась по ступенькам наверх. И столкнулась с пьяным Джичиро нос к носу. Хидан замер, отрешённо наблюдая со стороны, как её лицо мертвенно выцвело. Харуно Сакура нервно поддёрнула ладонь к лицу, зажимая нос, и шарахнулась назад. Пятясь, дышала тяжело и испуганно. Округлившиеся зелёные глаза отчётливо выражали панику. Харуно Сакура вжалась в стену спиной, сжимаясь в комок и смотря на пьяного папашку совсем не моргая. Он, даже сквозь пьяный угар немного удивлённый, двинулся к ней. Раздавшийся всхлип прорвал оцепенение. Хидан рванул вниз как был — босиком. Практически перепрыгнул через перила, врезался между ними и отступил к стене, прикрывая собой Харуно Сакуру и одновременно освобождая проход. — Иди-иди, не отвлекайся, — Хидан отрывисто мотнул головой в сторону лестничных ступеней. Он со странным душераздирающим и абсолютно предательским трепетом почувствовал, как чужие пальцы смяли его майку на спине чуть ниже лопаток. Харуно Сакура, стоящая сзади к нему почти вплотную, дышала тяжело, будто уровнями, всхлипывала и прислонялась лбом к его позвоночнику. Джичиро прошёл мимо них удушливо-вонючей перегарной волной, мазнув тусклым взглядом по прячущейся за спиной Хидана фигуре. Он дождался, пока папаша скроется под этим пролетом, выкрутил голову, надеясь увидеть, что там с ней, но в то же время не разворачиваться. Но разглядеть ничего не смог из-за полусумрака, всегда царящего в подъезде. Намертво вцепившиеся в ткань его одежды пальцы начали разжиматься. Обернуться всё же пришлось. Харуно Сакура беззвучно плакала, зажимая ладонями рот. Хидан опешивше рассматривал её трясущиеся плечи, зажмуренные глаза и влажные щёки. Она, потеряв опору, почти сползла по стенке. Хидан вовремя придержал её за плечи и нагнулся, пытаясь расслышать хоть что-то из неразборчивого шёпота, перемежающегося частыми всхлипами. — Эй-эй, ты чего? — он осторожно потряс её, разглядывая мокрые ресницы-стрелочки, с которых на кожу срывались солёные капли. — Знаешь его? Он что-то сделал тебе? — и от этой мысли в голове стало горячо. Она отрицательно замотала головой, не размыкая век. — Тогда чего? — Хидан, пока была такая возможность, погладил её по плечу. — Ладно, понял. Ёпть, ну не реви... Блять. Так. Идём-ка доведу тебя до квартиры. Пойдёшь или хочешь тут остаться? Откуда-то снизу раздался звук рыгания. Хидан сморщился от отвращения. Харуно Сакура содрогнулась, будто над её ухом кто-то лопнул наполненный воздухом целлофановый пакетик, и мелко закивала. — Охуеть можно, — вполголоса и в пустоту выдал Мацураши и приобнял её за плечи. — Пошли. Её ощутимо трясло как после долгого пребывания на морозе. Хидан ничего не понимал, но старался молчать и не пугать Харуно Сакуру ещё больше. Она едва передвигала ногами, цеплялась за поддерживающие её руки. Это сбивало с толку. Он почти на себе дотащил её до квартиры и выхватил из трясущихся рук ключ. Сам отпёр дверь, сам впихнул её в прихожую и затолкал в ванную. Харуно Сакура поняла, чего от неё хотят, и долго умывалась ледяной водой под его взглядом. Хидан нервничал, переминался с ноги на ногу и ничего не понимал. Нет, он много раз видел, как люди шарахались от его отца, но вот чтобы так — с паникой, потом истерикой… — С-спасибо, — наконец-то выдавила из себя она, впившись пальцами в края белой фаянсовой раковины. — Если тебе это… ну… лучше, то я пойду, — Хидан неловко передёрнул плечами. Она затравленно обхватила узкие плечи руками и кивнула. Но у самой двери, когда Мацураши уже переступил порог, Харуно Сакура обронила ему в спину: — Это фобия. Когда вижу пьяных людей, меня просто переклинивает. Этот ещё и шёл навстречу… Спасибо, что ты… что ты… помог мне. Правда.