Перед рассветом

В душном помещении, где под потолком парил мутный и густой дым, а на чёрном низком столике, придвинутом поближе к узкой полосе дивана, высилась целая батарея из разнокалиберных бутылок, Хидан чувствовал себя лучше, гораздо лучше, чем дома. Босой и без куртки он успел согреться, высушить мокрую башку и теперь потягивать пиво из серой банки. В караоке было дымно, шумно, гремела музыка, но никто даже и не думал петь. После того как Кисаме выдал несколько фальшивых нот в микрофон, его от техники оттащил тот самый совершеннолетний друг, с помощью которого Хидан щеголял с сигаретами. Зецу. Зецу был крашенным в едко-зелёный, желтоглазым и костлявым пацаном с низким и грубоватым голосом. Как бы это забавно ни выглядело, Хидану с ним тусить не хотелось. Но Кисаме упёрся, потому что иначе пришлось бы мотаться по промокшему насквозь городу. Сидеть на окраине Токио в караоке, где для своих действовали особые условия, всё-таки было гораздо приятнее. Они «своими» не были, а вот Зецу — был. Помимо них троих в звукоизолированной комнате с дешёвыми тёмными обоями и со старой плазмой на полстены было ещё несколько малознакомых человек. Например, длинный и выёбистый Дейдара, похожий на крашенную блондинку-старшеклассницу, а не на нормального парня. Хидан пошутил об этом, получил средний палец в нос… Растаскивали их Кисаме и ещё один блаженного вида рыжий шкаф по имени Яхико. Вот этот был сносным парнем, улыбался много и шутил направо и налево, запивая ехидцу сакэ прямо из бутылки. И не пьянел, сука. От них всех было столько шума, что голова начинала трещать. Хидан не считал времени, и сколько тут в дымном оцепенении находился не знал. Телефон был где-то в кармане куртки, а так не хотелось подниматься с дивана… Сигареты кончились. Вон, под столом пара смятых пачек валялась. Окурки более цивилизованно торчали из пепельницы, похожей теперь на толстоигольчатого ежа. Дым от сигарет оставался над потолком, в комнате было и без этого душно, поэтому иногда Кисаме, как самый трезвый, приоткрывал дверь и давал ворваться внутрь сравнительно свежему воздуху. — Ебанутые, — хихикал Дейдара, курнувший что-то уж точно не совсем табачное. — Блять, ну ебанутые. Вы посмотрите, это же… а-а-а… блять, ну ебануться… — Ебанутые, блять, ебануться. Больше я ничего не понял, — Яхико фыркнул рисовой водкой прямо в протянутый телефон. — Блять! — взвыл Дейдара и ленивым вязким движением обтёр телефон об его же джинсы. — Ты просто ебанутый… — Во, отлично. Слова у него закончились, щас заткнётся, — Яхико спародировал Кисаме и салютнул ему мутно-зелёной бутылкой. — Чё, ребята, вздрогнем. Хидан дёрнул рукой в общем жесте, расплескивая остатки пива на пол, уронил банку рядом с забитой мусоркой и потянулся к новой. Открыл, защемив ноготь, хлебнул как следует и закашлялся, когда дверь затряслась. Лениво развалившийся на другой стороне дивана Зецу вмиг подобрался, напрягаясь. Яхико замер с бутылкой у рта, а его карие глаза мгновенно похолодели. Даже Дейдара перестал пялиться в телефон и уставился на содрогнувшуюся от удара дверь. Кисаме медленно встал, переглядываясь с Зецу. — Открыть? — опасливо спросил он, косясь одним глазом на дверь, а другим на Зецу. Наблюдавший за этим Хидан заржал, запрокидывая голову, рвано встал и сам пошлёпал к двери. Кого это там такого принесло? — Чё бояться-то? Ща поглядим, — полупьяно икнул он и открыл дверь. — Э… хуль ты припёрся?.. Лицо Изуны Учихи было похожим на корявую маску с желтоватым оттенком — так падал грязно-жёлтый свет с потолка коридора. — Блять, ты это, молчать припиздячил? Уёбывай отсюда, — Хидан лениво качнул ладонью с зажатой в ней банкой пива. В глазах стало темно. Челюсть обожгло резкой болью. Хидан, растеряв ориентацию, шлёпнулся на пол. Затылок взорвался. Ублюдочно загудело в голове. Перед глазами прояснялось медленно: плавали цветные пятна, перемежаемые чернотой. В этой мутной и дымной неоновой комнате голова будто перестала соображать после удара. Во рту стоял острый металлический привкус. Хидан облизнулся. Наружу вырвался смешок. Едва слышно что-то бормотал Кисаме. Кажется, его останавливали, чтобы он не вмешивался. Зецу, блять. Этот ублюдок что, считал, что может прийти и ёбнуть его пару раз? Нет, ну что за… — Слышь, ты, хлыщ проглаженный, — прорычал он, упираясь локтями, и постарался оторвать себя от пола. — Ебальник давно не чистили? Я, блять, щас займусь! Сквозь цветные пятна и черноту на лице этого бесячего ублюдка отлично разглядывалась брезгливость. Учиха слишком уж резво нагнулся, впился в воротник злосчастной майки и рванул на себя. Голова со скрипом мотнулась. Хидан гаркнул, склонив её на бок, сплюнул густую и вязкую кровь. Прищурился. Тело двигалось вяло. Но удар пяткой в бедро вышел прекрасно. Изуна от неожиданности ослабил хватку на футболке. Хидан рванулся вперёд, игнорируя боль в висках. Колючая ткань грубого свитера смялась в кулаке. Изуна полетел на пол. Тут же вывернулся. Подмял Хидана под себя, впечатав его носом в пол. — Слезь с меня! — взревел Хидан, дергаясь. — Пошёл нахуй, слышь! Какого хера тебе надо, ублюдок?! — Не мне, а твоей сестре, идиот, — рявкнули над головой так, что захотелось вжать голову в плечи. — Эй, вы, шаг назад, пока и сами не отхватили. А ты, — тяжесть с плеч и спины пропала, — идёшь со мной. Где его вещи, эй? Кисаме, заикнувшийся о том, что «вообще-то… вообще-то мы тут…», был перебит одним единственным «быстрей». Хидан от бешенства едва не лязгал зубами. Не складывалось ни одного нормального выхода из ситуации. Под нормальным выходом он, конечно же, имел в виду встать и наподдать этому лощёному придурку так, чтобы вместе с этой дверью вынесло. Раздражение от того, что кто-то может что-то за него решать, топило как чёрной ледяной водой. Хидан рванулся ещё раз, используя злость в качестве топлива, но только оказался воткнутым носом в грязный пол, пускай его почти сразу и отпустили. Изуна швырнул ему куртку и кроссовки, потребовал: — Одевайся. — Охуеть, — хохотнул Хидан, вытирая кровь с лица рукавом майки, — слышь, а с чего ты взял, что я с тобой пойду?! — Значит, ты предпочтешь, чтобы тут появилась Таюя, — утвердительно сказал Изуна, сверкнув чёрными глазами. — В этом притоне. Спятил? Я сказал, одевайся. Или мне вызвать копов? Я смотрю, тут несовершеннолетних спаивают… — Хидан, нам проблемы не нужны, — вкрадчиво заметил Яхико, подходя ближе. — Особенно, — острый взгляд карих глаз пропорол Изуну, — с Учихами. Изуна выволок его чуть ли не за шиворот, уже на улице тряхнул так, что искры из глаз посыпались. В Хидане мгновенно всколыхнулось не дремавшее бешенство. Он развернулся, сбивая руку оборзевшего придурка с себя, и рявкнул ему в лицо: — Иди нахуй, понял? Ты, ёбаное хлыщеватое ничтожество, мне никто! Руки себе в жопу запихни, понял?! Удар пришёлся снова в лицо. Голова неприятно мотнулась. Тело как-то повело в мутном и вязком воздухе. Хидан наткнулся на стену спиной, прислонился к ней, прижимая ладонь к носу. Теплая кровь проложила дорожку вниз и затекла на губы. Он коротко и рвано хохотнул, ловя губами воздух. Замахнулся сам. Но его вбили в стену локтём под горло. Перед глазами заплясали цветные мушки. — Слушай меня внимательно, — холодно процедили ему в лицо. — Мне плевать, что с тобой, где ты и как. Ты думаешь, что мне очень хочется в пять утра перед работой вытаскивать тебя из притона? Но у нас есть кое-что общее. Это общее — твоя сестра, придурок. И если ты хочешь подыхать здесь от передоза — вперёд! Но сначала сделай так, чтобы она и думать о тебе перестала. Понял меня? Хидан рванулся ещё раз, смотря в чёрные бешенные глаза с ненавистью, но когда локоть надавил на кадык, сбавил напор. — Надеюсь, мы друг друга услышали, — Учиха Изуна выпрямился, отпуская, и опасно сверкнул глазами. — Тай заботилась о тебе всё своё детство. Теперь твоя очередь подумать о ней. Хидан молчал, сверкал глазами на ублюдочного Учиху и с холодным ощущением в желудке понимал, что тот, блять, прав. И сам факт того, что этот хлыщ мог быть где-то прав, бил в больное. Он ненавидел, когда кто-то вроде Изуны Учихи тыкал ему в его ошибки. Признавать это было ещё неприятнее. И сам факт того, что этот хлыщ сейчас был прав, тыкал в больное. Устроить драку снова? Хидан даже сквозь муть в голове понимал: нихуя у него не выйдет, в таком-то состоянии. — Только дай мне повод, — выплюнул он в лицо Учихи с тяжёлой ненавистью, — и я тебя убью. — У тебя не получится, даже если я буду поддаваться, — снисходительно приподнял уголки губ Изуна Учиха, с насмешкой протягивая ему маленькую стеклянную бутылочку с жёлтой этикеткой. — Выпей, может, протрезвеешь. Хидан скривил ему рожу, но бутылочку укона у него выдернул. С треском открутил крышечку, опрокинул в себя всё содержимое, скривился от приторности, но всё же сглотнул. — Пошли уже, — кисло процедил он, швыряя бутылочку в сторону мусорки. Укон либо действовал слишком медленно, либо не действовал нихуя, но Хидан не чувствовал себя лучше. Откреститься от Изуны не удалось, этот хлыщ заявил, что домой они вернутся вместе. Хидан спросил у него с ехидцей, как давно он считает его дом своим. Изуна ответил, что с тех пор, как он дружит с его сестрой. Дружит. Дружит, блять! Да он же её «Тай» зовет! Это он придумал это сокращение. И только он мог его использовать. А теперь? Теперь она «Тай» ещё и для этого ушлёпка… Настроение было паршивым, прямо как погода на улице — со вчерашнего дня ничего не изменилось. Всё тот же уёбищно-мокрый асфальт под ногами, уёбищно-мокрый снег сверху и уёбищно-мокрый воздух прямо в лицо. Хидан, у которого в желудке поселился шторм, чувствовал себя кисло и выглядел, скорее всего, так же. Они добрались за час с небольшим, и то только потому что пришлось заглянуть в туалет в метро. Хидана у снежно-белого друга полоскало минут десять, может, даже пятнадцать. Всё это время Изуна Учиха стоял неподалёку с невозмутимым лицом и цедил купленный по пути йогурт. Видимо, нарочно, потому что от одного вида на него Хидана рвало ещё больше. — Я только не врубаюсь, — проскрипел Хидан, тормозя у подъездной двери, — ты как меня нашёл? — Когда Таюя в час ночи звонит и сообщает, что её брата нет дома и что она не знает, где он, — Изуна сморщился, как от головной боли, и Хидану показалось, что скулы сейчас прорежут кожу, — пришлось поднимать связи. Всё ради того, чтобы выполаскивать тебя, говнюка, в общественном туалете. В следующий раз отправлю за тобой лучшего друга. Он, знаешь ли, в полиции работает. — Мерзкая ты паскуда, — без выражения ляпнул ему Хидан и мазнул домофонным ключом по сканеру. — Вали уже. Ага, сейчас, читалось на лице Учихи. Таюя встретила его не криком. Так не ожидалось, поэтому Хидан приподнял брови и даже заглянул ей за спину — нет ли в руках, сложенных сзади, отцовского ремня. Ремня не было, криков не было, истерики не было. Таюя выглядела строго, как его училка по химии, и спасало её вид только гнездо на малиновой голове. — Тай, я пойду, — проскрипел сзади Изуна, каким-то хуем прикинувшийся смертельно усталым. Хидан даже развернулся, чтобы на это посмотреть. — Никуда ты не пойдёшь, — серьёзно сказала Таюя и сложила руки на груди, добавив весомо: — Заколебали оба, вашу мать. — Мать у нас общая, — брякнул Хидан, хромая на кухню. — Хотя мне кажется, что тебя подкинули. — Хватит! — рявкнула она сзади так, что он от неожиданности подпрыгнул на месте. — Все на кухню. Сейчас же. Хидан мысленно присвистнул и ускорился, чтобы занять один из двух стульев и не дать сесть Изуне. Таюя шлёпала сзади как средневековый генерал, закованный в доспех. Кажется, дрожала посуда. У стульев Хидан затормозил, подумав, что нахер это. Он чувствовал себя не слишком уверенно, когда Таюя (особенно доведённая до ручки) была выше его. Ёбнет чашкой по виску — и тянуться не надо. А ты потом лечись. И от похмелья, и от сотрясения. Ввалившийся на кухню последним, Изуна прислонился к стене, сложил руки на груди и сузил глаза. Хидан, притулившийся у окна, глаза закатил — от накатившей пафосности, но, поймав взгляд Таюи, закашлялся. — Значит, так. Я уже поняла, что вы друг другу не нравитесь, — Таюя нервно повела плечом и схватила со стола кружку, угрожающе стискивая её в пальцах. — Но какого, простите, хера? Изуна, я была уверена, что ты умеешь игнорировать провокации. Я просила найти, я не просила избивать! Ему в школу завтра с таким лицом идти! А ты? — она развернулась к Хидану и потрясла в воздухе кружкой. — Ты! Сколько можно? Это нормально — свалить из дома в невменяемом состоянии и проболтаться где-то чуть ли не сутки?! Чтобы я всех на уши поднимала? Так, по-твоему?! Хидан страдальчески вздохнул, запрокидывая голову. Почему ей нужно было выяснять отношения в шесть утра? Виски будто под прессами находились. Хидан был уверен, что ещё немного, и мозг начнёт корёжиться и, в конце концов, лопнет нахер. — Таюя, мы обязательно должны обсуждать это сейчас? — поинтересовался он устало. — Меня сейчас вывернет тут нахуй. Давай так: ты права, только можно я уже, блять, пойду?! Она возмущённо вдохнула, чтобы — Хидан уже предвкушал — рявкнуть во всё горло, но почему-то не стала. Медленно выдохнула через нос, грохнула кружкой об стол и ткнула ладонью на выход. — Вали в свою комнату. И сиди там, пока не протрезвеешь. — Детский, блять, сад, — пробормотал Хидан и поплёлся в коридор, зыркнув зло напоследок на Изуну. Инстинктивно пригнулся, услышав шум. Над головой всё-таки пролетела та самая кружка.