Перед рассветом

Хидан пришёл в себя поздно вечером — так показал дисплей телефона. 18:26. — Проспался, блять, — провыл он, скидывая с себя одеяло. В голове что-то неприятно потрескивало. Вокруг были сумерки, и из-за стены слышался сиплый голос разговаривающей по телефону Таюи. Хидан по её тону сделал вывод, что разговаривала она с Изуной, и с отвращением заткнул уши ладонями. Стоило подумать об Изуне, как в голове затрещало ещё больше. Непроизвольно заныло в тех местах, куда этот сучий выкормыш ему вмазал. Хидан растёр пульсирующий нос ладонью, но добился только того, что болеть стало больше. Он с кряхтеньем спустил ноги на пол. Пол был холодный и по нему шёл холодок. Видимо, на улице ёбнуло под минус пять-шесть. Наконец-то. Никакой слякоти. Обогреватель только до максимума подкрутить. Он стоял в комнате Таюи около стены. Из-за того что комнаты были маленькими и смежными (стенами), прогревалось неплохо — зимний период можно было пережить без хождения по дому в куртке. Подступившая к горлу тошнота определила, куда Хидан должен был заглянуть в первую очередь, и пресекла все ленивые мечты отсидеться в комнате. Пришлось ковылять в коридор. Там оказалось ещё холоднее, чем в комнате. Хидан это заметил вскользь, он закрылся в туалете и рухнул рядом с унитазом. Спустя пару унизительных и неприятных минут, он выпрямился, сплюнул кисловатую слюну и выругался — челюсть болела пиздецки. Хидан умылся ледяной водой, надеясь, что она немного снизит чувствительность, но куда там. Старое зеркало с опасной трещиной у края демонстрировало ему, что такие гематомы хоть глиной замазывай — всё равно видно будет. Блядский Изуна, блядское похмелье, блядский холод. — Тебе бы подстричься, — хмуро и неприветливо просипела Таюя, выползшая со стороны кухни, когда Хидан уже собирался спрятаться за дверью комнаты. — Есть будешь? — Н-не, — он даже икнул от неожиданности, — не хочется. — А извиниться тебе не хочется? — Таюя хрипнула, откашливаясь, запахнула полы тёплого пледа на плечах. — Перед Изуной. — Он меня отлупасил, считай, мы в расчёте, — Хидан скривился так, будто проглотил целую ложку вассаби, и тут же поморщился — челюсть стрельнула болью. Посчитав, что на этом разговор закончен, он снова развернулся к двери. Но рядом в стену с грохотом впечаталась хрупкая женская ладошка. Хидан от неожиданности подскочил, выругался и с возмущением обернулся на Таюю. — Что с тобой происходит? — проникновенно поинтересовалась сестра, и ругаться сразу перехотелось. — У тебя какое-то дерьмо в голове. Я спустила тебе такое поведение утром. А сейчас я могу пойти и взять кружку, чтобы потом разбить её об твой лоб. Мы друг друга поняли? — Дотянись сначала, — мрачно сказал Хидан, но всё равно поёжился. — По-моему, ты не дура, сама всё понимаешь. Ничего не происходит. Только наша общая мамаша и твой Изуна. Таюя оглушительно чихнула, чуть ли не складываясь вдвое, и громко шмыгнула носом. Посмотрела неодобряюще и хотела что-то сказать, но чихнула снова. Так. Хидан пощупал её влажный лоб, сравнил со своим, озадаченно почесал подбородок. — Ну и какого хуя у тебя температура? — ворчливо поинтересовался и поплёлся в коридор. — Схожу в аптеку. О! Кстати, а чё у нас с обогревателем? Холод пиздецкий. — Чё-чё, — передразнила его сестра, кутаясь в плед сильнее, и хмуро добавила: — Сломался он. Думаю вот, новый с получки купить или этот чинить. Обойдётся, блин, одинаково. — Так до получки-то… полторы недели, — Хидан поморщился, вспоминая, какое сегодня число. — Блять… — Заранее полови-и-и… Апчхи! — Таюя снова согнулась вдвое. — О-ой… Я хотела сказать, что… а-а-а-а… О, пронесло. Возьму половину заранее. Всё равно… а-а-а-апчхи… Да что ж такое! — Иди-ка ты, это… в кровать. Я мигом, — Хидан ненавязчиво подтолкнул её в сторону комнаты, а сам метнулся за деньгами. Таюя что-то сипло гаркнула ему вслед, когда он, накинув куртку, выскочил на лестничную площадку, но переспрашивать не стал. В нос ударил кисловатый запах подгнивающего мусора, влажной извёстки и чего-то ещё, плесени, что ли. Сквозь мутные окна, выводившие на улицу, света не поступало — успело стемнеть. Хидан замер на минуту, думая, прикурить или после аптеки. Выбрав второй вариант, он расхлябанно потрусил вниз, крутя в пальцах ключи. Улица встретила его холодом, порывистым ветром в лицо и наледью под кроссовками. Только спустившийся с крыльца Хидан чуть не поскользнулся, но смог удержать равновесие. Выругавшись себе под зубы, он накинул на голову капюшон и, поежившись, сунул руки в карманы. Ветер всё равно пробирался под одежду, под кожу и морозил изнутри. Хидан набирался раздражения с каждым шагом. В магазине он простоял минут десять-пятнадцать в очереди, пялясь в заляпанный слякотью светло-синий пол, а когда подошла его очередь, выплеснул всё раздражение на медлительную аптекаршу. Процедив ей в лицо что-то очень обидное, нецензурно-едкое, Хидан удовлетворился результатом и выкриком: «хам!» в спину и снова вышел на улицу. В руке покачивался маленький бумажный пакет с целым набором противопростудных лекарств. Брал наперёд. Мало ли. Только улёгшееся спокойным слоем где-то в районе желудка раздражение всколыхнулось снова — это ёбнул в лицо ветер с пригоршней крохотных снежинок. — Злоебучие, блять, колючки, — Хидан резким движением дёрнул капюшон куртки ниже, жалея, что под курткой была одна только майка. У самого дома он заметил блестящую под светом тусклого и чуть мигающего фонаря тёмную знакомую машину. Шаги замедлились сами собой. Хидан бессильно пнул воздух и поплёлся к виднеющейся двери подъезда с ощущением брезгливости внутри. Стоило выйти из дома — тут же этот ебанько заявился. Ну что за херня? Снова захотелось звякнуть Кисаме и пойти тусить по Токио, ну, или опять завалиться в караоке и надраться до зелёных пришельцев. Просто из чувства противоречия. Челюсть предупреждающе заныла. Хидан выматерился сквозь зубы. Дверь подъезда поддалась легко. В нос снова ударил мерзкий запах известки и каких-то помоев. Живот скрутило. Подавляя рвотный позыв, Хидан шагнул внутрь. Ступеньки медленно и грузно проседали под его кроссовками. Голова кружилась. Хидан остановился, понимая, что преодолел всего один пролёт. Прислонившись к стене, он переждал ещё один приступ тошноты и собрался подниматься дальше — даже если там был Изуна, простуда Таюи этим обстоятельством не отменялась. Что-то его зацепило, какой-то шум за подъездной дверью. Хидан, облизнув губы, лениво прислушался. И напрягся, расслышав отчаянный женский вскрик. Темнота подъезда невыносимо врезала по голове. Он мгновенно отлепился от стены, разворачиваясь вниз. Ступеньки под ногами промелькнули, будто их и не было. Хидан врезался в дверь, нетвёрдой рукой впечатал кнопку, открывающую электромагнитный замок. Мерзко запикало над головой. Он не обратил внимания и толкнул дверь плечом, вырываясь обратно, в тёмный и холодный зимний вечер. Врезавшийся в глаза розовый блик у самого крыльца заставил сфокусироваться. Хидан проморгался, опешивше наблюдая, как Харуно Сакура, сидя на том самом пласте наледи со странно подвёрнутой ногой, отпихивает от себя Акаши Сая. — Оставь меня в покое! — пронзительно закричала она, когда тот снова попытался ей помочь. Что-то внутри закололо по нарастающей — даже кулаки зачесались. — Нет, блять, по-японски вроде сказал в прошлый раз, — громыхнул он, набираясь раздражения по самые уши. — Отойди от неё нахер. Сай, заметив его, скривился как от кислой конфеты. Хидан цыкнул, неловко спускаясь с крыльца, и присел около опешившей Харуно Сакуры. Бледная, с влажными дорожками на щеках и потёкшей тушью, она таращила на него (или на его синяки?) блестящие глаза. Тонкие губы подрагивали — собиралась что-то сказать, но всё никак не могла из себя это выдавить. — Тоже поскользнулась? Я вот тут чуть башку себе сегодня не снёс, — он криво ухмыльнулся, чувствуя, как горячая боль растекается по челюсти. — Ёбаный в рот, а ты ещё не упёр отсюда? Тебе чё, помощь требуется? — заметив, что Сай никуда не делся и уже отмер от такого хамства, Хидан нанёс превентивный удар. — П-помоги мне, — за его сжавшуюся в кулак ладонь уцепилась дрожащая и влажная рука. — Не могу встать. Тот ещё отвлекающий манёвр, отметил Хидан, но настаивать на своём не стал. — Сакура… — Сай попытался шагнуть ближе. — Заткнись и проваливай. Не смей больше приходить. Или я напишу заявление, что ты меня преследуешь, — дрожащим и срывающимся голосом рявкнула Харуно Сакура, опираясь на руку Хидана. Он осторожно приобнял её за плечи, пользуясь моментом, и подтянул наверх. Она, как только встала на ноги, вздёрнула высоко подбородок и развернулась к ступенькам. Если бы не влажные щёки, можно было похлопать её самоконтролю. Хидан ухмыльнулся в потемневшее лицо снова дёрнувшегося в её сторону Сая. Предупреждая. Подойди, тронь — убью. Наверное, стрёмное у него было выражение лица, раз этот ёбнутый Акаши отступил. Внутри Хидана что-то удовлетворенно ворочалось, когда он смотрел в удаляющуюся чересчур ровную спину. Но что-то ещё и кололо — почему он? Почему это ничтожество? Как она могла выбрать это ничтожество? Чем мог зацепить её этот трусливый уебок? Хидан провёл рукой по лицу и развернулся. Харуно Сакура пыталась подняться по ступенькам, схватившись тонкой костлявой ладонью за хлипкие перила. Ветер подталкивал её в спину, ворошил яркие распущенные волосы. Хидан зачаровано смотрел на её руку, на почти прорывавшие белую кожу костяшки, на узкое и тонкое запястье, не скрытое тканью пальто. Оцепенение спало, когда Харуно Сакура, сдавленно пискнув, сползла на ступеньку, отпуская перила. Хидан дёрнулся вперёд, подставляя руки, подозревая, что она может упасть спиной вперёд (а точнее — назад, затылком об наледь). — Эй, может, тебе это… ну… в больницу? — неуверенно брякнул он, поднимая её на ноги. Под ладонями леденела ткань её пальто. — Я справлюсь, спасибо, — вежливо-отстранённым тоном отказалась она от совета и повела плечами, намекая, что руки можно убрать. Хидан закатил глаза к вельветово-синему небу. Ну уж нет, хватит это терпеть. Подсечь её, как в каком-нибудь единоборстве, было легко — а каблуки вообще неустойчивая вещь. Приятная тяжесть легла на левое плечо. Он пихнул ей правой рукой в застывшие ладони пакет с лекарствами вместе с ключами, а потом поддел под колени. Опешившая Харуно Сакура взвизгнула, цепляясь за его шею. — Дверь открывай, — буркнул он ей куда-то в макушку, преодолев несколько ступенек. Она дрогнувшей рукой открыла замок от домофона его же ключами и осторожно потянула дверь на себя. Хидан вклинил между дверью и косяком ногу, поддел дверь локтём и протиснулся в образовавшуюся щель. — Поставь меня, — совсем некстати решила попротестовать Харуно Сакура и даже дёрнулась так, что пришлось сдавить её в руках крепче. Хидан сделал глубокий вдох и нырнул: — Прекрати ты уже ёрзать! Окей, я не должен был так вести себя вчера. Чувствую себя виноватым и прощу прощения. Хватит? — Мне всё… — холодно попыталась возразить она. — Так. Ты там меня прощай, а я пока тебя донесу, — от крышесносного запаха, стоящего в подъезде, снова начало мутить, и Хидан предпочёл ляпнуть всё сразу и начать подъем. Темнота давила на голову. Нести Харуно Сакуру (подозрительно притихшую) наверх, к её этажу, было сложно. Её сумка неприятно постукивала по бедру. Он старался сконцентрироваться на движении и на запахе лаванды — им были пропитаны её волосы. Если бы не ступеньки под ногами, то Хидан, наверное, ткнулся бы ей носом в розовую макушку и дышал-дышал-дышал… Но если навязанную помощь она стерпела, то такой выкрутас точно лишил бы Хидана её присутствия. Преодолевать лестничные пролёты в полном молчании, мысленно отсчитывая этажи, ему не нравилось. Но Харуно Сакура так уютно устроилась — даже держалась за его шею одной рукой, прислонялась головой к плечу… нарушить это состояние было бы огромной ошибкой. Хидан был уверен — она слышала, как громко бьётся его сердце. Успокоить себя не получалось. Едва уловимый лавандовый запах кружил голову. Ноги устало гудели, а руки почти отваливались. Ничего из этого не помешало ему подняться на несколько этажей выше своего и поставить не без разочарования Харуно Сакуру на ноги. Она поджала повреждённую ногу и, опираясь ладонью об стену, полезла другой рукой в сумочку за ключами. Словно его тут и не было. Хидан не собирался прощаться. Он развернулся и побрёл вниз, смяв в пальцах пакет с лекарствами, который ему безмолвно вернули. У него не было надежды на что-то, но была сестра, которой требовалась помощь. В прихожей ожидаемо обнаружилась пара мужской обуви. Хидан «случайно» наступил на чужой ботинок, когда разувался, и поплёлся на кухню. Таюя, закутанная поверх пледа ещё и одеялом, вертелась у плиты — ждала, пока закипит чайник. Изуна наблюдал за этим, сидя за столом. Эту идиллию захотелось разрушить. — Лекарства, — Хидан шлёпнул пакет на стол. Этот выпад не затронул выражение лица Изуны. Пришлось засчитать себе поражение, вручить Таюе растворимый аспирин прямо в руки и исчезнуть в своей комнате. Хидан чувствовал, что сфера, в которой он был даже не на второй, а на третьей роли, и сфера, где он был единственным родственником, соприкасались прямо сейчас. И доминировала явно первая.