Перед рассветом

Утренний холод подмораживал уши, синяки на лице и пятки в ненадёжных кроссовках. Хидан, сосредоточенный на почти докуренной сигарете, не обращал на это внимания. В лёгких плавал едкий дым и оседал во рту характерным привкусом, при выдохе растворялся в полумраке. Хидан был на середине второй: дышать табачным дымом ему нравилось больше, чем запахом подгнивающего мусора и сырости. Прикусывая фильтр, он стоял и вслушивался в робкую тишину подъезда. Зная, что чуда ждать неоткуда, что розовый отблеск и стук каблуков — это приближение нового укола, Хидан всё равно стоял тут. Он встал утром по привычке рано. Дома Таюя и Изуна тихо слушали какую-то дурацкую музыку. Сестра хихикала, Изуна что-то тихо (подслушать, что, не удалось) ей рассказывал, и Хидан решил, что такая идиллия не для него. Быстро собрался и сбежал из квартиры сюда. Дверь несколькими этажами выше наконец-то стукнула — тихо и вкрадчиво. Он встрепенулся, стряхнул столбик пепла на пол точным щелчком пальцев. Но сигарета успела дотлеть до фильтра, и Хидан, когда это заметил, достал новую. Чтобы не тратить время на поиск зажигалки, прижал кончиком к тлеющему концу старой. Раскурил. Новая порция дыма пробила на кашель: слишком быстро и глубоко затянулся. Неуверенный шорох, провожающий спускающегося человека, усиливал нервозность. Ожидающий стука каблуков, Хидан вспомнил, что кое-кто подвернул ногу вчера, и решил, что сегодня она заменила каблуки на что-то более практичное. Время для размышления было. Хидан терпеливо пожевывал фильтр сигареты. — Какой же ты упрямый, — её ничуть не удивлённый тон пронзительно прорвал полусумрак и неспокойную дрёму. Хидан проигнорировал исходящий из утверждения вопрос «зачем всё это?» и небрежно пожал плечами. Ему нравилось стоять и рассматривать. Без своих каблуков (в каких-то великоватых ей ботинках) она была ниже, чем обычно. Даже если стояла на пару ступенек выше, чем он, и ростом с ним сравнивалась. Хидан пригляделся к её волосам, собранным в небрежный пучок, провёл взглядом по бледным скулам (на них липли блики от включенного на телефоне фонарика) и не дал себе криво улыбнуться — занял губы сигаретой, делая новую затяжку. Дым медленно таял под их молчание. Но Харуно Сакура отмерла, опомнившись, и возобновила движение. Держась ладонью за не слишком надёжные перила, она спустилась на лестничную площадку, подхромала поближе к Хидану. И изящным жестом выдернула сигарету. Он, расслабленный и не ожидавший нападения, не успел среагировать. Фильтр от сигареты оказался обхвачен чужими бледными губами. Харуно Сакура, учащаяся на врача примерная студентка, курила… Щурясь сквозь Хидана и придерживая сигарету двумя пальцами, она глубоко и неспешно затянулась. Замерла на пару секунд, прикрывая болезненно блестящие глаза. Смотря, как из её приоткрытого рта медленно вытекал густой и белый дым, Хидан не мог сбросить оцепенение. Она снова прихватила сигарету губами, делая затяжку, стряхнула пепел его манерой — щелчком пальцев — и протянула её обратно. Хидан молча забрал её из тёплых и немного дрожащих пальцев. Мазнув по её губам взглядом, машинально облизнул свои. Сделал затяжку, не сводя взгляда с умиротворённого лица. На фильтре остался привкус ванили и чего-то ещё, сладковатого. — Слишком крепкие. Оторвать бы голову тому, кто тебе их покупает, — она сгладила неловкое молчание ничего не значащей полуулыбкой. Неловко подволакивая поврежденную ногу (с близкого расстояния он смог разглядеть край бинта, выглядывающего из-под голенища ботинок), Харуно Сакура пододвинулась к окну. И протянула требовательно пальцы, смотря через мутно-грязное стекло в небо за окном. — Ага, щаз, — Хидан пришёл в себя и даже взял сигарету другой рукой, чтобы случайно не дотянулась. — Ты где так курить наловчилась? На него сверкнули зелёными (всё ещё блестящими) глазами и неохотно, как если бы слова стали платными, ответили: — Ты не один такой. У всех был подростковый период. Ответ не нашёлся. Хидан неопределённо хмыкнул, но сигарету не дал — затушил её об подоконник. Окурок упал ему под ноги. — Ну и зря. Там ещё на пару раз хватило бы, — Сакура развернулась лицом к нему, опираясь ладонью об край подоконника, и прищурилась. — Чего ты тут ждёшь? — Сая твоего, вдруг где-то неподалеку тут шароёбится, — хмуро и нечестно ответил Хидан, переводя взгляд на окно и фокусируя его на светлеющем небе за окном. — Чё этому типу от тебя вообще надо? Вьётся, как, блять, муха навозная… И чуть чё — в кусты. Я-то думал, он мне морду пойдёт бить, а хуй там. Ссыкло. — Тебе до него начистили, и он понял, что ловить нечего. И так боди-арт на пол-лица, — ехидно отбила Сакура, не давая втянуть себя в обсуждение своего (или уже бывшего?) парня. Вразрез с колкими словами её тёплые пальцы лёгким и почти прозрачным движением скользнули по его лицу, намечая контур оплывших синяков. Хидан замер на месте, боясь пошевелиться. Но руку почти сразу же убрали. — Это я не в форме был, — смущённо попытался оправдать себя он, смотря в зелёный прищур исподлобья. — Всю ночь пробух… короче, прогуляешь ночь и, блять, не таким еще будешь. От оговорки стало неловко. Не хотелось как-то при ней, ревущей при виде пьяного мужика, говорить о своих похождениях в подробностях. Лучше б на первом предложении заткнулся, чесслово… Сакура взглянула на него цепко — зелёный прищур только и блеснул — и почему-то улыбнулась. — Не, ну чё ты так смотришь? Эй, закругляйся… Да ты ж меня щас прожжёшь, — просто из желания ляпнуть что-то отвлекающее, проскрипел Хидан. — Я и не пытаюсь, — она спокойно пожала худенькими плечами и развернулась к лестнице с видимым неудобством. Ей пора было идти. Хидан это понял молниеносно и, поправив рюкзак на плече, пристроился по ходу движения. Нагло прихватил за талию, вынуждая опереться об него. — Так-так-так, не наглей, — Харуно Сакура с ехидцей фыркнула и подвинула его ладонь повыше, чем она лежала. Хидан это никак не прокомментировал. Не говорить же, что случайно (хотя правда случайно). Харуно Сакура не дёргалась, не пыталась вырваться — и правильно, сейчас бы на лестнице и с подвёрнутой ногой капризничать. Будь она в порядке, помогать бы себе точно не позволила. Хидан был одновременно этому и рад, и нет. Неужели с ногой что-то серьёзное? — Растяжение, синяк… Я знаю, как с этим справляться, — она ответила на всё-таки заданный вопрос с абсолютной уверенностью. Когда дверь подъезда запиликала, открываясь и выпуская наружу, Хидану пришлось убрать руки. В лицо саданул холодный ветер. Глаза зажмурились рефлекторно. Проморгавшись, он понял, что дело дрянь. По такой погоде далеко без утепления не уйдёшь. Видимо, Харуно Сакура подумала о том же: очень уж характерно вздохнула. — Спасибо, — негромко, но отчётливо сказала она так, что стало понятно: дальше провожать не надо. — Я справлюсь. Тебе в школу не пора? Пора, ещё как пора, но сначала за шапкой заскочить надо было. Где-то у него валялась на полке — серая такая, в идиотскую полоску. Но между холодом и идиотской полоской он выбрал бы второе. — Ты это… не шарахнись где-нибудь, — Хидан всё-таки помог ей спуститься со ступенек и обойти никуда не девшуюся наледь. — Спасибо, — повторилась Харуно Сакура и осторожно похлопала его чуть выше локтя. Хидан кивнул, неловко прощаясь, и развернулся обратно к подъездной двери. Взбежав по ступенькам гораздо быстрее, чем совсем недавно спускался, Хидан прокрутил ключ в замке, нырнул в тёплое (с ветра-то даже в подъезде тепло) и тёмное пространство коридора. Громко играла музыка. Сквозь неё слабо пробивался смех Таюи. Хидан с недобрыми намерениями покосился на щегольски-блестящие чёрные ботинки Изуны. Нет-нет-нет, он за шапкой. А оттоптать лакированные носы — ну это как в тапки нагадить. Мелочно, паскудно, обидно, но не смертельно. Пошарив на верхней полке (она нависала над вешалкой), куда Таюя любила сгружать всякие шарфики, кепки и перчатки, а потом забывать, куда дела, Хидан ничего похожего на шапку не нащупал. На поиски времени бы хватило. Но что-то заставило его прислушаться к почти заглушаемым музыкой серьёзным голосам. Он подкрался поближе к двери в комнату Таюи. — …и сколько ещё? — голос Изуны показался ему раздражённым, и на мгновение стихший бит это усилил. — Мы встречаемся полтора месяца… …я хочу, чтобы… …жила со мной… — музыка задёргалась, становясь громче, и Хидану пришлось чуть ли не вжаться ухом в дверь. — У вас… …сломался. Ты болеешь… В квартире холодно. Может, пора уже… …ко мне? Хидан замер с расфокусированным взглядом. Что-то колыхнулось внутри, под рёбрами, остро и горячо. Этот хлыщ сейчас что… — Я не могу, понимаешь? — Таюя сказала это устало, но громко, добавляя: — Это не только от меня зависит… …от него… …чтоб ты знал. Я не могу оставить его одного! — Он вполне себе взрослый. Пьёт, во всяком случае, как взрослый, — то ли музыка начала затихать, то ли Изуна повысил голос, но слышно стало только лучше. Хидан скривился настолько, насколько позволяли лицевые мышцы. Чёрные пижонские ботинки снова так и манили. — Тебе смешно, что ли? — музыка правда становилась тише, но вот Таюя своё возмущение выплёскивала, громкость убавлять не спеша. — Он мой брат, вообще-то, эй! Я его кинуть тут должна? Одного? Мне болеть нельзя, а ему, типа, можно? Ты чокнулся? — Я не чокнулся, — коротко и сердито оборвал Изуна. — Почему одного и тут? У вас есть мать. Да-да, я уже понял, что вы не ладите. Но разве это не рационально? Ему нужен контроль, и думаю, что ваша мать справится с этим лучше тебя. Да и… Когда-нибудь ведь придётся ему повзрослеть. Мелко дрожащая на фоне музыка окончательно затухла. Повисло холодное молчание. Хидан, привалившись виском к двери, смотрел в одну точку и наливался горячей злобой — от пяток и до макушки. Как знал — не к добру этот ёбнутый Учиха появился в их жизни. Сначала он забрал внимание Таюи, а теперь пытался забрать Таюю целиком. Хидан бы рванул в драку, получил пару раз снова, но в этот раз точно отмудохал этого урода какой-нибудь Таюиной вешалкой. Но времени не было, и сестру это бы не обрадовало. Возможно, даже подтолкнуло её к тому, что пытался вдолбить ублюдочный Изуна. И, сжав кулаки, Хидан был вынужден остаться тенью в коридоре. — Эта женщина однажды нас уже бросила. И я не отдам ей Хидана. Знаешь, чего мне стоило его уговорить на репетиторов, которых она оплатит? Знаешь, мы об этом не раз говорили… И не надо мне о взрослении, ответственности и контроле, окей? Если бы ты был на моём месте, то пальцы бы себе отгрыз, но брата никому не отдал! — в хриплом и раздражённом голосе сестры слышалась уязвимость. — Ты хочешь тащить его всю жизнь на своей шее? Он не ставит тебя ни во что. Ведёт себя как янки из какого-нибудь Кабуки-тё. Тебе не хватило твоего отца? Как по мне — маленькая копия. От сравнения с отцом Хидана замутило. Громко хлопнуло. — Ещё раз… ещё один грёбаный раз я это услышу… — Таюя зашипела так, как обычно делала в минуты серьёзного бешенства. — И что ты сделаешь? — иронично поинтересовался Изуна с отлично слышимым скепсисом в голосе. — Кинешь в меня кружкой? Снова повисла тишина. Наверное, Таюя сейчас пыталась просверлить его своим фирменным, прямо как бульон на курином остове, взглядом. — Уходи, а? Хидан вздрогнул, вслушиваясь в голос сестры. Внутри мерзко защемило. Редко когда Таюя говорила вот так — пронзительно и в то же время тихо. Так же редко, как и плакала. В комнате зашуршало — кто-то вставал. Не успев сбежать на кухню, Хидан так и застыл, пока некто (с большой надеждой, что Изуна) шагал к двери. Распахнувшаяся дверь чуть не съездила ему по лбу. Побледневший и злой Изуна зыркнул на него так, что Хидан машинально приготовился к драке. Но Учиха ударить его не попытался, просто прошёл мимо в коридор. Через минуту громко хлопнула дверь. Заглянув в комнату, Хидан обнаружил свернувшуюся в клубок Таюю, прижимающую к лицу подушку. В школу он, конечно же, безнадёжно опоздал. За что (и за фингалы тоже) получил от завуча, от классухи и от исторички, чей урок был прогулян. Следующей была биология, и Хидан понимал, что нихрена не понимал, когда смотрел на новый тип генетических задач. Чё это вообще такое и как с этим жить-то? В голове всё ещё была ревущая Таюя и слова Изуны. Между решёткой Пеннета и авторучкой вклинивались идиотские мысли, сбивающие с толку. Хидан раздражённо давил их об бумагу, вырисовывая вместо гамет какую-то ерунду, но всё равно не справлялся. Таюе предлагали съехаться. И она отказалась из-за него. Осталась рядом, не отправила к матери и даже послала нахер этого выблядка-Учиху. Отказалась-отказалась-отказалась… Жизнь была прекрасной — даже посветлело за окном, где с утра тучи собрались в одно сплошное серое море. Но грызло что-то поганое и неуёмное где-то около желудка. Смутное чувство идиотской вины. Хидан был уверен — ни в чём он не виноват, не надо тут, окей? Но грызня внутри не унималась и мешала решать и без того нерешаемую задачу. От злости он проскрёб лист бумаги ручкой, чуть не сломав её пополам, получил замечание, на которое, естественно, внимания обращать не стал, и бросил всё это дерьмо до перемены. Или до дома. Лучше до дома. Там и решётка Пеннета проще строится, и гаметы нормально выходят, и выводы тоже… Тьфу, блять, что за денёк? — Ты какой-то сегодня странный. И битый… — на перемене на его парту уселась Тен-Тен, заметила его прорванный лист в тетрадке и начала: — Что-то случилось? — Да нормас все, чё ты начинаешь, — раздражённый по самое горло Хидан сверкнул на неё глазами, но не произвёл требуемого впечатления. — А Кисаме-то где?.. — Откуда я знаю? Вы, когда решаете прогуливать, мне не отчитываетесь, — как-то обиженно прозвучало со стороны Тен. — Начало-ось, — провыл Хидан и прикрыл голову учебником по литературе. — Ебануться просто. Сейчас ты мозги все вытрахаешь, а через семь минут — училка. Жить-то потом как? Тен-Тен сердито дёрнула его за прядь волос и спрыгнула с парты, громко шлёпая к выходу из класса. Хидан пригладил вздыбившиеся волосы и бросил учебник на парту, собираясь Тен догнать и… ну, может быть, извиниться. В коридоре было шумно и людно. Хидан плыл в потоке младшеклассников, которые, сломя голову рвались в столовую. — Ёбаные дети, — ворчал он себе под нос, придерживая какую-то лупоглазую девчонку за шиворот — нечего поскальзываться, и пытался прорваться. Но не в столовую, а в сторону лестницы. Там мелькала голова Тен. Пробившись к лестнице чуть не с боем, он поспешил догнать лениво перебирающую ногами подругу. Она копалась в телефоне, что на такой местности делать не рекомендовалось, но… девчонка же! Такие и утюг могут к уху приложить, перепутав. Хидан подоспел вовремя — Тен-Тен почти ухнула носом об ступеньки. Пришлось хватать за шиворот, как ту младшеклашку, и возвращать обратно. — Ой, — только и пискнула Тен и вжалась в него спиной. — С-спасибо. Чуть не… — Кто ж на лестнице в игрульки рубится, блять. Хуякнулась бы, и собирай тебе нос по шматкам, — выругался Хидан и ущипнул ее за щеку. Она ойкнула снова, рыпнулась дать подзатыльник, но промахнулась, снова поскользнулась (на той же самой ступеньке!) и снова впечаталась в Хидана. На этот раз лицом. — Не, так не пойдёт. Если вместе хуякнемся, будет две разбитые морды, — Хидан отпихнул Тен обратно, на ступеньку, чтобы сама на ногах держалась. — Она у тебя и так разбитая. А у меня вообще лицо! — Тен надулась и засеменила по лестнице наверх. Удивительно, что она ещё не зачитала ему лекцию по оказанию себе первой медпомощи и не отпиздила за неосторожность. Хидан озвучил всё это в шутливой манере, даже дёрнул за край юбки, на что получил оскорблённый взгляд, ногой в лицо (почти, пригнулся) и отповедь: — А будто что-то изменилось бы! Чтобы ты по всяким пустякам в драку лезть перестал? Да скорее твоя соседка тебя поцелует! — с разгону врезав по больному, Тен даже выглядела довольной, посмотрев на его скисшее лицо. Впрочем, Хидан с неловкой горечью вспомнил о том дне, когда получил от Харуно Сакуры анти-признание в симпатии, и подумал, что соседка его очень даже целовала. Но Тен он об этом, естественно, говорить не стал. Тем временем Тен остановилась у окна в другом конце коридора (в другом конце, если считать от лестницы, конечно) и снова защёлкала ноготками по экрану телефона. Хидан, притулившийся рядом, заглянул ей через плечо и присвистнул. — Ого, у вас с Кисаме переписка… — протянул руку, чтобы телефон отобрать и прочитать, но его сразу по руке шлёпнули, а из сообщений вышли. — Иди нахуй, — смущённо буркнула Тен-Тен, обычно не матерившаяся. — Он на смс-ки не отвечает. Может, позвонить? Хидан безразлично пожал плечами и опёрся о подоконник боком, решив, что тут лучше, чем в классе. И тихо, и спокойно, и младшеклашки под дверьми не пищат. Тен и правда набрала номер, прижала телефон к щеке и с нервным видом вслушивалась в гудки. Пока ей не ответили. Прежде чем сказать «алло», она покраснела. Но потом, когда ей сказали что-то в ответ, побледнела. Буркнула что-то вроде: «да-да, конечно…» и сбросила звонок. — Эй, ну и чего такая мордашка? — Хидан потрепал её по щеке, но, что удивительно, по руке не получил. Тен-Тен подняла на него испуганные карие глаза, округлившиеся до невозможности, и тихо сказала: — Кисаме в больнице.