***
Алан находит нужную аудиторию на удивление быстро. Когда он заходит, все мигом затихают, и он решает, что это хороший знак. И, откашлявшись, представляется: — Меня зовут Алан, я проведу у вас небольшой курс из лекций, лектор, надо сказать из меня хреновый, но считайте это обменом опытом. — А вы к нам надолго, Алан...? — спрашивает темноволосая девчонка на первой парте. — Я ещё не настолько стар, чтобы обращаться ко мне по отчеству. Давайте просто по имени. — Алан, расскажите немного о себе, пожалуйста. Нам всем о-о-чень интересно, — издевательски тянет один из парней на галёрке. Когда он встречается с ним взглядами, он узнаёт в нём того самого пацана из курилки. А он с характером. — Ну что ж, — он держится стойко, владеть собой он всегда умел на должном уровне. — Я клипмейкер, не такой уж и известный пока, но кое-что всё же умею. Меня пригласили сюда не теории ради, а скорее для того, чтобы я снял с вас розовые очки. Но я не настолько безжалостен, чтобы крушить ваши надежды сразу, а потому скажу только: ваши преподаватели в основном правы — известными станут далеко не все. Пробьются талантливые и трудолюбивые, причём последнего должно быть в разы больше, иначе в шоубизе вы не выживете. — А вы, значит, в этом хороши? — подначивает. Сучоныш. — Я во многом довольно хорош, — отвечает с издёвкой, и после этого мальчишка, усмехнувшись, замолкает. Карябает себе что-то в блокноте всю лекцию. Алан не нарочно, он не следит, но взгляд невольно на нём задерживается. В целом, своим дебютом он остаётся доволен. Студенты слушали с воодушевлением, задавали вопросы и почти не шумели. Он слышал шёпот среди девчонок, наверняка обсуждающих его внешний вид — да, прийти в подобное заведение в кожанке было не лучшим вариантом, но формальности он ненавидит куда больше нравоучений. К тому же, официально преподавателем он не числится, чем и оправдывает своё разгильдяйство. Напоследок он просит их написать в паре предложений о впечатлениях. Ему нужно понимать, в каком направлении двигаться. Ребята кладут небольшие листочки один за другим и, попрощавшись, спешат на следующую пару. Он же не торопится. Он сидит за партой, словно ждёт, пока все остальные уйдут. Смотрит лукаво и насмешливо даже. И Алан думает, что есть в нём что-то, что зацепило, что не отпустит его. Что-то, что хочется разгадать. Когда аудитория пустеет, он вырывает лист из своего блокнота и подходит к преподавательскому столу, чтобы протянуть бумажку. Стоит куда ближе, чем позволяет субординация. Ещё шаг. Выдыхает ему в ухо: — Меня зовут Макс. И снова исчезает столь стремительно, что Алан всерьёз задумывается, не обладает ли тот даром телепортации. Он разворачивает смятый тетрадный лист. «В десять вечера у перекрёстка рядом с универом. Не опаздывай». Засранец указал и номер телефона. Самоуверенный. Что ж, это обещает быть интересным.***
Алан не знает, зачем приходит. Он тщетно пытается заверить себя самого, что дело в скуке. В том, что ему просто-напросто нечем заняться. Наглая ложь. Макс пунктуален. Когда Алан сворачивает в переулок, тот уже ждёт его на месте. — Зачем это тебе? — решает не ходить вокруг да около. — Я же сказал: ты мне интересен, — берёт его за руку и тащит за собой. — Доверься мне. И Алан верит. Пацану, которого знает меньше суток. Потрясающе. Макс показывает ему места, о которых он, довольно давно живущий в Киеве, и не догадывался. Не лощёные чистые улочки, украшенные зданиями, что претендуют на гордое звание чудес архитектуры, а заброшенные дома, с крыш которых открывается просто нереальный вид на ночной Киев. — Красиво, — заключает вполне искренне. Тянется к сигарете, но Макс перехватывает его руку. Закуривает сам, а после выдыхает дым ему прямо в губы. И это настолько горячо, что мозги напрочь отказываются соображать. Он тянет Макса на себя и целует. Целует и признаётся себе в том, что давно не ощущал столько всего от близости с кем-то. — Ты же знаешь, что мы не можем… — голос чересчур хриплый, а Макс — чересчур близко, чтобы его доводы были хоть сколько-нибудь значимы. — Да, — поддакивает и тоже не верит. — Это наша последняя встреча, — ещё одна попытка вернуть всё на круги своя. — Ты придёшь. Как только поймёшь, что я тебе нужен, — произносит не в меру мудрые слова, и в груди у Алана ноет. Они прощаются незадолго до рассвета, каждый думает о своём. Алан — о том, что не должен поддаваться этому странному, охватившему его катастрофически сильному, будоражащему чувству. Макс — о том, что, пожалуй, понадобится чуть больше времени, чтобы разрушить защитные стены, возведённые Аланом, чем он предполагал.***
Когда Макс спустя три недели находит Алана на той крыше, он не может сдержать победной ухмылки. — Говорил же, что придёшь. — Потом позлорадствуешь. Смешок Макса сменяется судорожным стоном, когда Алан целует его, жадными прикосновениями расщепляет его на молекулы, а после собирает обратно.