Попрошу у облаков

— Ты мне мешаешь. Макс усмехается только. Мажет языком по шее. Целует настойчиво, прекрасно отдавая себе отчёт в том, как это отвлекает. — Всё ищешь дзен? Он звучит не насмешливо вовсе, быть может, самую малость. Алан знает: Макс принимает все его закидоны, все странности и бзики, что жужжат непрерывно у него в голове. — Я просто очень люблю природу. — А я люблю тебя, и это не повод меня игнорировать в единственные совпавшие у нас выходные. Он обижается. Его и правда это задевает. Только не отстраняется. Забирается пальцами под куртку и футболку, скользит ими по животу и бокам. Мстит за ослабевшее внимание к себе. Такой мальчишка ещё. — Перестань. Его смех щекочет кожу. — Тебе же нравится. Более чем. Настолько, что рехнуться недолго. Как можно так сходить с ума от человека даже спустя пять лет? Так, что в горле пересыхает, в голове туман, а по коже мурашки табуном. Так, что не дышать без него полной грудью, а с ним — задыхаться. Так, что хотеть его постоянно, хотеть его себе насовсем, навсегда, навеки. И любить. До последнего вздоха. — Давай не здесь. Макс отстраняется и вдруг соглашается. — Как скажешь.

***

Макс ластится, целует его горячо и уверенно. Мягко гладит по волосам, и по венам бежит невыносимый трепет, который неизбежно появляется от его прикосновений. Алан теряется, он забывается, не сразу замечая, что Макс дрожит. Его трясёт. И Алан обхватывает его лицо руками. — Ты же расскажешь мне, правда? Что бы это ни было. Он кивает, нервно убирая чёлку со лба. — Не бросай меня, ладно? Алан улыбается ему тепло, оставляет невесомый поцелуй на щеке. Обнимает крепко. — Глупый, я уже не смогу без тебя. Макс смеётся, постепенно успокаивается. Трогает его везде, целует, прижимается ближе. Его Макс возвращается.

***

Алан открывает глаза не от утреннего солнца, настойчиво пробивающегося сквозь окно. Он просыпается, чувствуя на себе его взгляд. Взгляд, который за годы так и не изменился, ласковый, до безумия любящий. — Доброе утро, — он целует легонько, нежно-нежно. — Доброе. Макс приподнимается, садится на кровати и наконец выдаёт: — Я написал новую песню, она не похожа на все другие, и для меня она особенная, и было бы здорово… Он тараторит, запинается. Всё ещё не понимает: ему не стоит бояться. — Я послушаю. Как вернёмся к работе или…? — Могу напеть сейчас. Алан кивает. Не понимает, как ещё донести ему, насколько для него это важно. Ведь он не просто делится новыми текстами, рифмами, строчками с ним первым. Он обнажает душу, он не боится показаться уязвимым. Он доверяет. И Алан готов провести всю жизнь, чтобы доказать ему, что достоин этого. Макс начинает неуверенно, распеваясь к припеву. У него голос охрип, и он звучит до ужаса надрывно, стоит ему взять ноту повыше. Он поёт о страхах, о сомнениях, о неуверенности. Впадает в некий транс, полностью погружается в песню. Алану хочется спрятаться и самого Макса укрыть от боли, что хлещет из него через край. Он же чувствовал, видел: что-то не так, его что-то гложет, терзает. И не смог помочь. Ничего сделать не смог. Сколько же в нём этой боли. Он едва не кричит на строчках о том, что его не слышат, что ничего уже не исправить. И когда он затихает, в его глазах столько грусти, что хочется выть. Алан читает отчётливую просьбу, которую Максу вовсе не обязательно озвучивать. «Не уходи, я без тебя не справляюсь». — Что бы ни тревожило тебя, мы преодолеем это вместе, ты только не закрывайся. Макс кивает и целует невыносимо отчаянно. И Алан знает: однажды он всё же поверит. А он просто будет рядом. Он никуда не уйдёт.