***
— Давай уедем куда-нибудь к морю, — Макс предлагает тихо-тихо. Алан курит у окна. Убеждает себя, что это всё мартовская сырость. Что от неё ломит кости, и хочется закутаться в плед. И плевать, что всё остальное время спокойно ходит в футболке и шортах. — Как скажешь. Быть может, тогда ты немного оттаешь. Быть может, тогда я перестану леденеть вместе с тобой.***
У них в программе шумный город, кофе и круассаны в кофейнях, а ещё — тысячи фото, которые никому никогда не покажут. Вскоре это надоедает. Когда запечатлены все виды, когда карта памяти ломится от количества воспоминаний, они сбегают из мегаполиса. Едут просто к морю. К океану. Макс бредёт ему навстречу. Смотрит в телефон. Алан улыбается — снова что-то пишет, а кроме мобильника, под рукой ничего нет. Спотыкается. Поднимает на него взгляд. Несмотря на палящее солнце, ему всё ещё холодно — не согреться. — Мне здесь спокойно. Алан смотрит на оранжево-пурпурные краски на горизонте. Красиво. Он молчит. Мне как никогда одиноко. Но разве это можно исправить?***
Макс просыпается от кошмара. Дышит так, словно за ним гнались. Алан чувствует, как его рука осторожно сжимает его руку. Будто цепляется, будто он его единственная опора. Он садится, и Макс льнёт к нему. Неосознанно, на чистом инстинкте. У него в глазах впервые блестят крохотные искорки. Не омерзительно белые снежинки. Что-то живое. — Тише, тише, — он притягивает его к себе и гладит по голове. Шепчет всякую ерунду в макушку. Макс обвивает его руками и устраивает голову на груди. — Спасибо, что ты рядом. Как же я могу быть где-то ещё? Глупый, я без тебя никуда.***
Они проводят у моря круглые сутки. Просто сидят на берегу. Что-то неотвратимо меняется, когда Макса прорывает на разговоры. — Я не думал, знаешь, что это так трудно. Что закулисье окажется слишком жестоким. Что будет столько грязи, мерзости, — он выводит пальцами на песке узоры. — Я ведь влез в это ребёнком, чёрт, мне было всего восемнадцать... Алан позволяет ему выговориться, зная, что излишние вопросы могут лишь отпугнуть. Я влюбился в тебя, когда ты был ребёнком. Я люблю тебя так, что больно дышать. — Мне так страшно, что это чувство не пройдёт. Я устал. Это ненормально — устать от жизни в двадцать три. Макс касается его подбородка, заставляет на себя посмотреть. Шепчет едва слышно: — Скажи мне, что это пройдёт. — Я тебе обещаю. Макс улыбается. Впервые за очень долгое время. Счётчик обнуляется. — Это хорошо, потому что ты не стал бы врать. Я тебе верю. Он жмурится от солнца. И подаётся вперёд. Поцелуй пускает по жилам волны нежности.***
— Снова пишешь? — Алан заглядывает через плечо. Макс улыбается и отвечает: — Солнце на меня положительно влияет. А ещё красивые пейзажи. Алан хмыкает. — А как же это твоё... Вспомнил. «Я черпаю новые идеи для текстов из личного опыта». Я думал, это целая философия, а всё дело в смене обстановки. Макс поворачивается. — Я немножечко приврал. Алан вопросительно выгибает бровь. — Моя философия весьма проста. Все тексты и музыка так или иначе о тебе. Он встаёт из-за стола и подходит ближе. — Но мы же никому не расскажем об этом? — заговорщицки шепчет. И губами касается пульсирующей жилки на шее. Алан давится воздухом. — Никогда. Макс смеётся. Кай больше не обречён. Осколок в сердце растаял. Его тёплый мальчик вернулся.